Вместе и врозь
- Автор: Анатолий Маркуша
- Жанр: Проза / Повесть
- Дата выхода: 1985
Читать книгу "Вместе и врозь"
7
В тот вечер я вернулся с полетов довольно поздно. Как всегда, как уже много лет подряд, меня встретила жена. И я сразу почувствовал: Клава чем-то встревожена. Давным-давно еще я заметил: если Клаве не по себе, она как-то сжимается, будто делается меньше ростом и плотнее, и начинает говорить с неприятным замедлением…
— Слушай, — сказала Клава, — ты должен поговорить с Тиной. У тебя это лучше получается, тебе она не хамит…
— А что произошло? — спросил я, стараясь не выдать раздражения.
— Произошло или еще не произошло, но произойдет, я не знаю… Только ее новый приятель не внушает мне никакого доверия… По-моему, Тина позволяет себе и ему лишнее…
— Позволяет? Лишнее?.. Интересное кино…
— Но Тина твоя дочь, и мне кажется, что весьма сомнительного качества ирония тут совершенно неуместна…
— Верно. Я тоже всегда думал, что Тина моя дочь. И, если не ошибаюсь, моей дочери пошел с апреля двадцатый год?
— Ты полагаешь, двадцать лет очень много?
— Во всяком случае, вполне достаточно, чтобы позволять или не позволять себе лишнее без санкции родителей.
— Почему ты разговариваешь со мной таким странно пренебрежительным тоном? Разве в моей тревоге есть что-нибудь противоестественное, ненормальное, худое?
— Разреши уточнить, а во сколько лет ты сама начала позволять, пользуясь твоей терминологией, лишнее?..
— Тебе не стыдно?..
— По моим расчетам и если мне не изменяет память, это случилось несколько раньше… — И тут я осекся. У Клавы сделалось такое страдальческое, такое отчужденное и неприятное лицо, что я счел за благо переменить пластинку:
— Хорошо, я поговорю с Тиной, только, пожалуйста, не расстраивайся раньше времени.
Теперь я, пожалуй, и не отважусь сказать: красивое лицо у моей жены, или всего лишь очень выразительное, или, там, запоминающееся. Сколько лет прошло — пригляделся. Но к чему невозможно привыкнуть — это к мгновенной смене оттенков ее настроения. Скрыть Клава ничего не может. Любое ее переживание будто высвечивается в глазах, на губах, на кончике носа даже: задумалась — видно, обиделась — тоже видно, сейчас заплачет или готова рассмеяться — лицо ее выдает…
Поговорю. Сказать просто, а как и, собственно, о чем говорить?
Не могу же я позвать взрослую девку и так, за здорово живешь, потребовать у нее отчета?
Странно, никто и никогда не занимался моим, как теперь принято называть, сексуальным образованием. И ничего. Все обошлось без особых затруднений.
Почему же я должен просвещать великовозрастную дочку?
Впрочем, мне повезло, и вести душеспасительного разговора не пришлось. В двенадцатом часу ночи, поставив машину в гараж, я возвращался к дому. Шел медленно, напрямик через заросший сиренями дворик. И увидел: стоит длинный, широкий в плечах парень, а рядом — Тинка. И не просто рядом, а повиснув у него на шее.
"Так, — сказал я себе, — все ясно", — хотя ничего решительно не было ясно.
Приблизившись к ребятам, я шлепнул Тинку. Дескать: "Эй, не на собственном же дворе и на отцовской дороге любовь крутить!"
Тинка как ужаленная отскочила от парня. А он мгновенно схватил меня за грудки. Хорошо схватил — крепко и очень, очень решительно! Молодец мужик!
— Папа, — пискнула Тинка, — это ты?
Парень разжал руки.
— Добрый вечер, — сказал я и представился, протянув малому руку.
— Павел, — ответил он и отвел глаза в сторону.
— Не обижайтесь, Павел, но пока что она еще отчасти и моя собственность, — сказал я и еще раз шлепнул Тинку.
Он улыбнулся и спросил:
— Может, уступите?
— Ого! Однако вы решительный человек, Павел, весьма решительный…
— Он мастер спорта… — снова пискнула Тина.
— А ты, обезьяна, молчи, — сказал я, — могла бы, между прочим, и познакомить со своим мастером спорта, могла бы его в дом пригласить…
— Я еще не успела нашу мамусю подготовить. Я хотела…
— Ну, вот что: десять минут доцеловывайтесь и приходите. А "мамусю" беру на себя…
Появление Павла в доме прошло вполне благополучно. Во всяком случае, Клава была приветлива и сдержанна. Ночью она спросила:
— Ты успел поговорить с Тиной?
— Успел, — соврал я, — успел.
— И что ты думаешь?
— Я думаю, все в порядке. По-моему, Тинка вполне созрела, чтобы позволять себе "лишнее"…
Неожиданно Клава тихо заплакала. Я стал ее успокаивать: мать все-таки! Нам, мужикам, не понять…
А потом мы любили друг друга, как давно уже не любили — отрешенно и, казалось, бесконечно.
Клава — Лесе
Лесик, милая! Представляю, с каким выражением ты взяла в руки это письмо: "Ну, конечно, ей плохо, вот и вспомнила". Так? Мне и правда сейчас не по себе, и хочется поделиться с тобой, и очень нужно получить твою отповедь. Пожалуйста, не сердись, и послушай меня, и ответь.
Внешне, во всяком случае для соседей, все в нашем доме как всегда, то есть — хорошо и даже отлично. Но это только внешне, Леська! Внутри у меня все дрожит и холодеет. Нет, на этот раз дело не в личных делах моего благоверного, не в его, как ты говоришь, очередном "заходике"… Еще в прошлом году у нас был разговор. Я сказала тогда: "Тебе исполняется пятьдесят… Понимаю: летать — твоя профессия, твоя жизнь и все такое. Но я устала. Больше половины жизни я жду. Жду каждый день — вернешься или не вернешься…"
Я много чего наговорила ему в тот день. Вспомнила войну, вспомнила, как увидела на двери штабной землянки его портрет в траурной рамке, как читала, не понимая слов: "Геройски погиб над целью…" И как потом выяснилось, что произошла ошибка, он вернулся, не погиб…
Он слушал меня терпеливо. Он умеет слушать, ты знаешь. А потом, когда я выговорилась до самого дна, сказал: "Понимаю, Клава, ты устала. Скажу по секрету: я тоже устал…" Господи, как я обрадовалась тогда, Леся, не могу даже описать.
Но прошел юбилей. Отпраздновали хорошо, торжественно, ему дали четвертый орден Ленина и навезли полную квартиру цветов, подарков, телеграмм! И что же? Ничего! Как летал, так летает. Ну, я подождала немного и спрашиваю, что же будет дальше? Он смотрит на меня как на полную идиотку и тоже спрашивает: "А что должно быть дальше?" Я напоминаю: мы же говорили, ты признался, что устал. Пора кончать. Все равно когда-нибудь это должно случиться… Ты на высоте: Герой, заслуженный, знаменитый… Сейчас самое время уходить…
Он фыркнул и говорит: "Тебе действительно нужно отдохнуть, Клава, могу путевку устроить. Хочешь?" И тут на меня накатило: я начала орать (зря, конечно), что он эгоист, что он живет только для себя и своих удовольствий, что ему плевать на семью, ну, и все такое…
"Выходит, я больше не гожусь?" — спросил он, а я уже не могла остановиться и наговорила еще больше: да-да, не годишься… Тогда он перестал смеяться и сказал: "Спасибо: предупредила заранее" — и ушел.
Теперь тихо, все вроде нормально, все как всегда, а на сердце — тоска и беспокойство. Что-то должно случиться.
Леся, милая, обругай меня, как ты умеешь. Сделай это поскорее. Только на тебя и надежда. Клава.