Нам здесь жить

Тропа войны

Кого назначил ответственными за все ненавистное государство качканарский убийца

13.09.2010

В начале мая Сергей Рудаков пришел в ОВД города Качканара — узнать, как оформить разрешение на ношение оружия. Его проконсультировали. Рудаков обошел психиатра и нарколога, получил необходимые документы. Судимости у 49-летнего Рудакова не было, на учете не состоял — разрешение на покупку охотничьего оружия получил без проблем. 16 июня вступил в местный охотничий клуб. Купил «Сайгу», самозарядный гладкоствол последней модификации. В квартире он оборудовал сейф и пригласил участковую. Та проверила и нашла, что сейф оборудован правильно, квартира на редкость аккуратна, а хозяин — очень вежливый человек. Вопрос возникал только один: у «охотника» не было левой руки почти по локоть.

В июле Сергей продал квартиру. Договорился с покупателями, что выедет 24 августа. Вещи перевозить не стал — часть раздарил, часть выкинул на помойку.

21 августа он заказал такси на 24-е число — до Нижнего Тагила. Сговорились на 1,5 тысячи. Еще одну машину он нанял до города Сибай, где жил его брат. Водителя он попросил передать посылку брату, а затем доставить брата в Качканар. Брату он сказал, что «будет проезжать мимо мужик, передаст тебе мой подарок».

23 августа с утра он отвез мать в больницу в Нижнюю Туру — операция на глазах. Предупредил родителей, что едет лечиться в Екатеринбург, «возможно, надолго». Отцу оставил коробку: «Ты поймешь, когда открыть». 23 вечером зашел к соседке этажом ниже. Сказал, что едет в отпуск, и попросил передать конверт и системный диск в фотоателье неподалеку от дома. Соседку это не удивило — Сергей очень увлекался фотографией.

24 августа он вышел из дома в 7 утра. Сам закинул спортивную сумку на заднее сиденье машины. Водитель — Владимир Яблоков — Рудакова узнал: Сергей приходил в клуб ветеранов пограничной службы. В дороге трепались о погранцах и местной кадетской школе. Настроение у пассажира было хорошим — он часто смеялся, внимательно слушал Владимира.

В 8.30 машина остановилась у нижнетагильского филиала Фонда социального страхования. Сергей положил на капот 2 тысячи. «Это много!» — сказал водитель. Ему действительно понравился пассажир. «Не много, — возразил Сергей. — Мне еще нужно завезти конверты по двум адресам и один отправить в Москву. Но я не успеваю уже. Поможешь?» — «В чем вопрос!» Сергей достал карту Нижнего Тагила и адреса, подробно объяснил, куда и в каком порядке ехать. Два письма следовало доставить в редакцию «Тагильского рабочего» и в офис КПРФ, а еще одно — отправить в московское почтовое отделение.

В 8.45 Сергей зашел в проходную. Расписался в журнале, получил карточку, которой можно открыть дверь на нужный этаж. «Сумка слишком тяжелая», — пожаловался. «А что там у вас?» — заинтересовалась охранница. «Да так, тряпье всякое». Улыбнулся.

В 8.50 он поднялся на пятый этаж, где располагается 16-й филиал. Начало рабочего дня — посетители, сотрудники. Безошибочно нашел кабинет юристов. В тот момент там находились три девушки-сотрудницы и глава отдела — 70-летний Юрий Столетов. Когда Рудаков зашел, Столетов просматривал документы подчиненных, склонившись над одним из столов.

Потом девушки расскажут, что Рудаков вошел уже с ружьем в руках. Лицо было очень спокойным. «Где Столетов?» Столетов выпрямился. Рудаков выстрелил — прямо в голову. Ружье было заправлено патронами с картечью, целиться особо не пришлось.

Рудаков шел по опустевшему коридору. Он искал директора. Кто не спрятался — жался к стенам. Наиболее внушительной выглядела железная дверь, и Рудаков в нее выстрелил. Там оказалась серверная. Рудаков пошел дальше.

Вскоре он нашел приемную. Вежливо спросил секретаршу, где директор. Та промолчала. Но Рудаков заметил табличку на двери. Выстрелил в дверь. Затем вошел и двумя выстрелами в живот убил главу фонда Елену Скулкину.

В коридоре он поменял рожок.

Затем Рудаков направился к столу для посетителей в противоположном конце коридора. Письмо было уже готово, оставалось только поставить подпись и дату. На конверте Рудаков крупно написал: «Властям». Подчеркнул.

Затем он пробил прикладом фанерную стенку. Укрепил «Сайгу». Направил себе в сердце. Картечь, точно устанавливать ствол не нужно. Выстрелил.

Объяснение

Письма Рудакова написаны от руки, хорошим русским языком, без ошибок.

Сергей пишет, что потерял руку на производстве. «До 1995 года я работал на Крайнем Севере в объединении

«Якуталмаз» (сейчас «Алроса»). Получил производственную травму в 1991 г. Получал выплаты по инвалидности от предприятия до 2000 года. Выплаты постепенно снижались, не соответствуя 60 % нетрудоспособности. На мои вопросы о причинах в управлении предприятия всегда отвечали, что все делают строго в соответствии с законодательством.

С 2000 года выплаты перевели в Фонд социального страхования города Якутска. Чиновники фонда сократили выплаты в 4 раза!»

Он пишет, что якутские госслужащие отвечали на его обращения «отговорками и отписками». Рудаков сам изучил «схему и индексы» — и признал расчет компенсации верным, хоть и подлым. Смирился. Потом выплаты перевели в Качканар…

Но «в 2008 году случайно нашелся человек, объяснивший, что меня «в лапти обули» как последнего… Оказалось, что в законе кроме общей схемы расчета есть маленькая приписка, позволяющая местным властям устанавливать любые другие коэффициенты, не меньше указанных в общей схеме». Сергей подал в суд. Суд добавил две тысячи. «Зайцева (судья. — Е. К.) высказала свои пожелания прямым текстом. Объяснила, что сумма задолженности ФСС приличная, движется к 4 миллионам. Надо просто договориться с ответчиком, заинтересовав материально. Как все просто. Это значит дать себя ограбить вторично тем же жуликам».

«Страна (то, что от нее осталось) превратилась в рай для жуликов всех мастей, торгашей и пидарасов. Расплодившиеся отморозки, грабящие беспомощных стариков и ветеранов, лишь слабое отражение нынешней власти. Она руками своих чиновников делает это несравнимо эффективнее.

За десять последних лет я благодаря чиновникам стал таким, как и они. Мне теперь наплевать на жизнь тех, кто сидит в кабинетах и живет за чужой счет. <…> Чиновник должен знать, что за испорченную человеческую жизнь сдохнет не только он, но и вся его родня и коллеги. Это единственный способ заставить чиновников-жуликов нормально работать. <…>

Надеюсь, что мне удастся провести отстрел паразитов в Н-Тагильском филиале Фонда СС (достаточно пожили за мой счет). Тогда хоть одно поколение чиновников в этой конторе, помня о судьбе предшественников, не будет портить жизнь людям».

«Он убил лучших людей»

Филиал № 16, где произошел расстрел, занимает пятый этаж офисного здания. Специализируется на обслуживании инвалидов производственных травм.

Простреленные двери в фонде поменяли почти сразу же — сняли с других кабинетов. Железную дверь серверной меняют сегодня.

В коридорах — обычная рабочая суета. Документы, посетители, курилка забита. Нескольким сотрудникам после расстрела нужна помощь психиатра. Но на больничный здесь выходят по очереди — очень много работы.

«Это натуральный террорист! Смертник!» — восклицает Геннадий Яковлевич Красильщиков. После трагедии его перевели из областного фонда, и теперь он исполняет обязанности директора. Работает в кабинете Елены Скулкиной. Вещи убитого директора уже собраны в коробки, сложены у двери рядом с парой стоптанных лодочек. Тут же — цветы, она любила их разводить. Отдадут родственникам.

«Он убил лучших людей. Я работал со Столетовым и Скулкиной. Юрий Борисович — настоящий интеллигент. Очень аккуратный, на все пуговицы. А Елена Владимировна просто пеклась о пострадавших, а в фонде вообще всем родная мать», — Геннадий Яковлевич плачет.

Показывает письмо из регионального фонда — решается вопрос с арендодателем. «Нам нужны отдельные изолированные помещения для приема граждан. Или даже окошечки — на уровне письменного стола. Камера хранения для сумок. Гардероб для одежды, чтобы оружие не смогли пронести под плащом, скажем».

— Совсем не можем от людей отделиться, — говорит Геннадий Яковлевич. — Мы же для них работаем. Мы понимаем, что это за контингент. Эти люди в один миг стали инвалидами. И чаще всего — не по своей вине. Поэтому мы используем все средства реабилитации, в том числе психологической… Оплачиваем обучение в различных институтах. Но Рудаков не обращался за такой помощью. Он вообще был у нас всего дважды — в октябре 2008 года, когда обозначил свою проблему, и недавно — с ружьем. (Некоторые сотрудники фонда утверждают, что, напротив, Рудаков бывал в фонде часто: «Поэтому и не обратили внимания, когда он зашел». — Е. К.). Рудаков был не нищий, не загнанный в угол! После суда вместе с пенсией и другими выплатами он бы ежемесячно получал 27 тысяч! По качканарским, да и по тагильским меркам — очень достойно. Поэтому я уверен: причина в другом. Не в соцстрахе.

Геннадий Яковлевич очень волнуется: «Это зверь! Недочеловек!» О сути конфликта Рудакова и фонда соцстраха Геннадий Яковлевич говорить отказывается. «Люди же погибли. При чем тут это?»

При чем тут «это»

Судебные документы по делу Рудакова получить мне все-таки удалось. И вот что стало ясно.

«Якуталмаз» (сейчас — «Алроса»), куда входил Айхальский ГОК, действительно платил пострадавшему Рудакову приличную по тем временам компенсацию. На 99-й год ежемесячная выплата составляла 7560

рублей. Потом появился 125-й закон — об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве, и с 2000 года выплаты перевели в Якутский соцстрах. И сократили до 1900. Страховщики объясняли Рудакову, что ГОК доплачивал ему из прибыли, а они все рассчитали по закону.

Страховщики рассчитали выплаты Рудакову по основной схеме — по базовому, минимальному тарифу. Но на самом деле они должны были учесть тарифное соглашение между предприятием и профсоюзом — должным образом заверенное, оно становится нормативным актом, обязательным для исполнения.

Были ли в Якутском фонде это самое тарифное соглашение и необходимые для расчета внутренние приказы компании «Якуталмаз»? Судя по выпискам из книги отправлений — да. Однако из других материалов дела следует, что документы компания отправила в соцстрах только в 2004 году — к тому времени сумма выплат была рассчитана. Кто виноват — страховщики, не разобравшиеся, как функционирует новый закон, или компания, четыре года тянувшая с пакетом документов, — сейчас установить трудно.

Рудаков пишет, что в 2008 году некий знающий человек объяснил ему, что расчет компенсационных выплат был произведен по неполным данным. (Этого человека, к сожалению, найти пока не удалось. Но, по моим ощущениям, это вполне мог быть сотрудник Тагильского фонда. — Е. К.). И 19 августа 2008-го Рудаков пишет официальное письмо директору фонда Елене Скулкиной. Называет произошедшее «грабежом» и просит представить схему расчета выплаты, а также все документы, которые использовались при расчете.