Как мы росли

Перелом

Я рос больным и немощным, помню постоянно меня таскали по поликлиникам. Зрение было слабое, очки в роговой оправе снял только в 10 классе, причем снял без каких-либо врачебных предписаний, просто было стремно, до сих пор хожу и щурюсь. При этом мы делали такие вещи, которые могли оборвать нашу жизнь в одночасье: плавили ртуть, топили карбид в бутылках, бросали шифер в костер. Однажды, я помню мне в лоб прилетел кусок шифера, размером с ладошку, — от оглушительного хлопка, мне показалось, что я уже оказался на том свете. Какова была вероятность того, что из простора в 180 градусов, раскаленный шифер из костра, отлетит именно в мою крохотную голову. Хорошо еще то, что он ударился об меня плашмя, а не острым концом, иначе вы никогда не узнали бы об этом случае. Кстати бился я головой уже не раз, как-то я бежал от радости из аэропорта на улицу, что не заметил тщательно отмытое толстенное входное стекло, — от этого перезвона у меня даже заложило тогда уши. Звенело с минуту в голове точно, стекло я конечно не разбил, мне тогда всего было 5–6 лет, но фурор произвел во всем аэропорту. Однажды, в очередной раз, бежав от радости у деда по огороду, я споткнулся и упал, как вы думаете куда, да на изящно торчавший металлический штырь, прочертив на бестолковом лбу рубец, о чем напоминает мне до сих пор шрам над правой бровью. Упал бы я двумя сантиметрами ниже и потерял бы глаз, просто в очередной раз повезло. Дед тогда сказал, что рана не глубокая, и ничего зашивать не надо, и просто заклеил ее изолентой. Он понятное дело прошел войну с немцами и не такое видал, но если меня тогда бы отдали медикам, то шрама удалось бы избежать. Говорят, что шрамы украшают мужчин, но что-то я в своей жизни не наблюдал за собой очередь из прекрасных дам, желающих поглядеть на этот криво сросшийся рубец. Там же у деда меня однажды покусали бродячие собаки, как раз в тот период, когда я был меньше их в раза два. В очередной раз убеждаюсь, что нападают только на слабых, даже собаки. Ободрали до крови все ноги и задницу, но на этот раз я все-таки попал в больницу, там мне сделали прививку от столбняка, и стянули нитками кожу, поэтому сзади у меня сейчас все ровно. Второй раз в травмпункт я попал, когда в школе отменили все занятия, из-за сильного снегопада, чтобы мы все остались дома и прождали его. А мы со школьными друзьями решили попрыгать в сугробы, которые намело с человеческий рост. Для остроты ощущений, мы стали прыгать с гаражей, так как тогда мы полностью погружались в снег с головой, что по тем временам это казалось неописуемым удовольствие. И вот я с третьего захода прыгаю просто в белое покрывало, которое рвется подо мной, и я чувствую какой-то сдвиг внутри. Первое ощущение, что я сразу уснул, все вокруг снизило свою контрастность вдвое. Я огляделся на ребят, они так же не обращая внимания прыгали веселясь, я попытался встать, но почувствовал беспомощность, полную. Я стал тихо кричать ребятам: «Я кажется ногу сломал…». Пришлось это крикнуть с дюжину раз своим потерянным голосом прежде чем меня кто-то услышал. «Пацаны он кажется говорит, что ногу сломал!», — кто-то обратил внимание, а кто-то другой в азарте веселья бросил в меня снежок с криком: «Да врет он все! Я его знаю — он прикалывается!». И в мой удивленный нос тут же как круглые белые стрелы полетели снежки друг за другом. Пришлось пустить пару слезинок, чтобы мне поверили и начали вытаскивать. Когда они начали меня тянуть, возникла нестерпимая боль и я начинал орать. В итоге, они не знали что делать и побежали ко мне домой за помощью. Поскольку это был рабочий день, родители были на работе, пришел мой брат. Он откапал сугроб в котором я лежал, и оказалось, что моя ступня болталась на голени, правда перелом был закрытый. Я до сих пор не забуду эту непереносимую боль, как сказали потом медики: порвались все нервные окончания у щиколотки. Это было еще полбеды: когда вызвали скорую помощь, то она не смогла заехать к нам во дворы из-за того же сильного снегопада, который замел все дороги. Пришлось моему брату туго перевязать мне ногу, чтобы она не болталось и не ныла от боли, и нести меня на спине до главной автомобильной магистрали около 500 метров. Дальше помню как уже лежал на операционном столе, и безразличные разговоры медиков надо мной, кажется они обсуждали очередную серию какого-то сериала. Затем я почувствовал гаснувшее сознание, как будто-то кто-то медленно убавлял громкость на телевизоре, это действовал наркоз. После операции около месяца ходил с костылями, и только на второй месяц разрешили снять гипс. Никогда больше в жизни я не испытывал такого блаженства, когда в горячей ванне, я разматывал медленно бинт, и расчесывал места, к которым не прикасался больше двух месяцев. Это было как тысячи оргазмов в разных местах, о существовании которых я тогда еще даже не подозревал.