Хэп, хэп, мистер!

XV.Исключительная откровенность в Америке

Личность Синклера всегда привлекала большее внимание в Европе, чем в самой Америке.

Американцы его не любят, считают, что Синклер говорит и думает только о себе и не заслуживает поэтому «достаточного» уважения.

Статья профессора Лондонского университета Джона Адамса в «London Bookman», под заглавием: «Исключительная откровенность в Америке», освещает этот вопрос и объясняет, почему в большинстве американских библиотек нельзя найти последние книги Уптона Синклера:

За последнее время мы слышим очень много об американской цензуре над литературой и театром, и нам кажется, что на западных берегах американского океана (т.-е. в Америке) свобода слова ограничена больше, чем на восточных (т.-е. в Англии). Однако, мы должны опровергнуть это мнение после появления одной книги в Пасадена (Калифорния).

Когда я говорю «появление», я разумею, что книга была отпечатана и поступила в продажу. Она не появилась, как все другие книги, с именем какого-нибудь издателя на обложке. Автор, очевидно, не мог найти ни одного издателя, решившегося взять на себя ответственность издать такой «откровенный труд».

Без сомнения, имеются и другие писатели, выражаюата§Л.¥^*^ такие же крайние убеждения, хотя не в столь сильной форме, но у этих писателей нет средств для издания своих собственных трудов, и они не достаточно знамениты, чтобы получать помощь от посторонних.

У Синклера же порядочный запас храбрости, и он уже добился того, что его друзья называют «славой», а его многочисленные враги «известностью».

Во всяком случае он признан всеми, как человек обладающий большим дарованием, и весьма немногие станут отрицать, что он «известен всему цивилизованному миру», как выразился сам Синклер.

Он в состоянии издавать свои книги и, должно быть, с выгодой для себя.

Он сам указывает на это, когда, в связи со своей книгой «Медный жетон», говорит: «девяносто тысяч экземпляров этой книги были проданы в течение 6-ти месяцев. Книга была издана мною самим, объявлений не было, и только несколько разбросанных по многочисленным изданиям обзоров сообщили публике о ее появлении. Это значит: американская публика хочет узнать правду о своих газетах».

В этой книге Синклер нападает на американские газеты, называя их покорными инструментами в руках капиталистов.

Он убежденный социалист, и еще во время своего студенчества в колумбийском университете в 1896-7 гг. он мечтал о создании книг, которые вскрыли бы все тайные стороны капиталистического строя. Он до сих пор убежден, что капиталисты овладели не только орудиями продукции, но также и теми орудиями и факторами, которые создают то или другое общественное мнение.

«Джунгли» были его первым ударом и разбирали подробно индустриальные и экономические условия Америки.

«Медный жетон» перенес атаку на журналистов, и туг Синклер старается доказать, что американская пресса находится всецело в руках капиталистов; капиталисты, поставив газеты в материальную зависимость от платных объявлений или же просто откупая и заведуя газетой, добились полной власти над прессой. Оппоненты же класса собственников не имеют доступа в прессу, когда они хотят там поместить открытую критику настоящего положения вещей. Недавно изданная книга «Гусиный шаг» направлена против американской системы образования.

Синклер заявляет, что вся система высшего образования в его отечестве устроена исключительно в интересах капиталистов: капиталисты захватили университеты и распоряжаются ими искусно и бесцеремонно для достижения частных целей денежного класса Америки.

Синклер указывает на ограничение свободы прессы, но самым лучшим аргументом против такого обвинения является факт распространения с полной свободой книг Синклера. Он не стесняет себя в выражениях. Он высказывает свои суждения самым прямым и ясным образом.

Он не стесняется выпадами против частных лиц из живущих еще современников; он называет их фамилии и характеризует их самым нелестным и бесцеремонным образом.

Эпитеты в роде: «слабый!», «врун», «старый пройдоха» – употребляются им щедро и свободно. Английские читатели протирают себе глаза и не могут понять, как Синклер может избежать суда «за оскорбление».

Помимо достоинств его аргументов, читатель поражен откровенностью и прямотой критики отдельных личностей.

Создается общее впечатление, что писатель стремится к очень высокой цели, иначе он не осмелился бы писать такими едкими словами.

Можно провести известного рода параллель между Синклером и писателями памфлетов на запрещенные темы, с тою только разницей, что Синклер атакует под собственным именем, в то время как составители памфлетов оставались неизвестными.

Читатели Синклера не совсем достигают его уровня храбрости.

Его книги сплошь и рядом читаются втайне. Многие боятся, чтобы кто-нибудь не узнал об их увлечении подобного рода литературой.

Автор сам рассказывает о запрещении в некоторых местах чтения «Медного жетона».

Так, в конторе «Нью-Йорк Таймс» было вывешено объявление о том, что всякий служащий конторы, у которого найдут эту книгу, будет немедленно уволен.

Точно такого же рода отношение наблюдается со стороны людей, связанных с университетом, к «Гусиному шагу». Книга переходит из рук в руки часто полутайным образом.

Студенты и профессора читают ее, но они неохотно говорят о ней, разве только в кругу близких друзей, которым они могут доверять. Общее мнение сводится к тому, что в книге много правды, но что во многих случаях краски сгущены.

На этом заканчивается статья профессора Адамса.

Вызывает улыбку вывод профессора о свободе прессы, после ряда доказательств обратного. Запрещение выхода книги Синклера было бы неслыханным в истории конституции Америки, капитал ведет борьбу другими способами. Если бы Синклер сам не издал книги, они никогда не появились бы в книжном магазине. Ни один издатель не пошел бы против капиталистов.

Прав профессор Адамс, когда говорит о важной цели Синклера. Этого никак не хотят признать американцы, и лишним доказательством этого является его следующая работа, которую он готовит для печати – о школьной системе.

Синклер – своеобразный борец против американского капитала, борец на этого рода литературном поприще одинокий, и с тем большим интересом нужно читать его книги.