Хэп, хэп, мистер!

VI. История роста заморского вундеркинда

Историю экономической жизни Америки можно разделить на четыре периода: первый – со дня, когда Колумб своим нечаянным открытием положил начало всем будущим неприятностям Европы, и до пятидесятых годов XIX века; второй – с середины того же века и до конца его; третий – с начала XX века и до великой войны и, наконец, четвертый – с 1914 года развивается и по настоящее время.

В первый период вновь найденная страна, как было сказано, стала местом паломничества всех искателей приключений, авантюристов, проигравшихся дельцов, блудных сыновей и т. д., словом, своеобразным исправительным домом для буйных сыновей Европы. Стремление в Америку, нам кажется, было этаким романтическим порывом (недаром же последние могикане романтики – российские гимназисты – бегали именно в Америку), своеобразной эпидемией. Естественно, что в этот первый период было больше приключений, чем хозяйства, больше пуль и местных романов, чем населения. Но, конечно, новый рынок привлек внимание, а вернее – карман европейских купцов. Правда, понадобилось довольно много времени, чтобы малоподвижный купчина начала XIX века сдвинулся и поехал в страну, куда-то к чорту на кулички, да к тому же случайно открытую.

Приехав же в Америку, купчина обнаружил одну особенность Америки, которая, должно быть, с той поры за Америкой и осталась. Америка – страна неожиданностей. Действительно, никто не мог ожидать, чтобы такая «ненадежная» страна могла оказаться такой изумительно богатой во всех отношениях находкой. Но так было на юге, где колоссальные естественные богатства страны прибывшие поселенцы могли разрабатывать только при зверской эксплоатации цветных рабов.

На севере же английские пуритане, народ железной крепости, фанатической настойчивости и крепкой веры, испробованной огнем и водой, в буквальном смысле этих слов, – этот народ с огромным трудом бился над обработкой скалистой земли Северной Америки.

Но вот началась колонизация девственных земель запада и среднего запада. Начался второй период. Пионер-пуританин с немым восторгом обнаружил неисчерпаемые сельско – хозяйственные возможности страны. Трудности переселения с семьями и утварью, кровавая борьба с краснокожими, посмевшими восстать против захватчиков их земель, бесконечные усилия обосноваться в новой стране, часто страшной своими неизвестными особенностями, – все это было преодолено с редким мужеством и нечеловеческим хладнокровием.

И вскоре обнаружилось, что эти трудности переселения и несколько лет тяжелой и энергичной работы приносят обильные плоды и обеспечивают будущее благосостояние. Быстрота обогащения влекла за собой быстро увеличивающиеся нужды фермеров и способствовала скорейшему росту всевозможных предприятий, обслуживающих новых зажиточных землевладельцев.

Стало ясно: только лентяй и бездельник останется бедняком; всякий хороший, честный и ловкий работник приобретет материальное благосостояние, и его личные качества неизменно получат отражение в количестве материальных благ, его окружающих. Так элемент количества, как определение положительных свойств человека и окружающих его вещей, начал проникать в умы американцев, превративших С-Штаты из прибережного «курорта» в могучий континент. С годами привычка крепла, обращаясь в нынешний «долларизм» с его тягой к «бизнесу».

Вскоре новые богатеи стали откладывать свои деньги в спекулятивные предприятия, прижимать новых переселенцев, эксплоатировать более бедных, покорять их властью денег. Началась тяга к всевозможным большим предприятиям. И постепенно эта жажда масштаба вылилась в своеобразные формы – в желание покорить человеческой власти как можно больше земли, раздвинуть возможности передвижения отдельной личности на все большем пространстве: пошло строение железных дорог, зачастую без разбору, частными компаниями, при чем иногда совершенно непонятно, зачем по одному направлению прокладывалось несколько линий.

Вот тут-то и смогли развернуться первые переселенцы Америки. Если богатство в первое время было личной заслугой, то теперь оно стало делом ловкости рук мошенника; коммерческая спекуляция на землях, прилегающих к железным дорогам ряд темных дел, прикрытых крепкой юридической ширмой, стали обычным явлением, так как цель оправдывала средства, а власть денег стала источником общественного зла.

Но все увеличивающаяся жадность к масштабу и к увеличению производства привела к положению, когда стало нехватать быстро приобретенных в молодой стране богатств.

И новые купцы, купцы, так сказать, не по профессии, а по крови, стали прибегать к займам Европы, в результате чего С. Штаты становятся в финансовую от нее зависимость и были вынуждены в уплату процентов по займам вывозить огромное количество сельско – хозяйственных продуктов за океан.

Тогда деловой ум американца в погоне за количеством утверждается в мнении, что машина может произвести больше, чем человек. И американский грудной младенец с энергией, полученной от предков-пионеров, и с вновь приобретенной всепоглощающей жадностью начинает машинизировать производство, индустриализировать страну.

Так начинается третий период роста Америки.

Вскоре к концу первого десятилетия XX века американцы обгоняют в индустриализации свою почтенную прародительницу-Европу. И мы видим, что в это время на 100 рабочих в германской промышленности приходится 75 лошадиных сил, в английской – 152, а в американской – 328 (I).

Такой гигантский рост мог быть не только при наличии огромных естественных богатств, энергичных и предприимчивых людей и денег, полученных как путем спекуляций, так и займов. Для такого роста потребовалась беспощадная, все уничтожающая эксплоатация, стирающая в пыль мелких конкурентов, на все готовая, не останавливающаяся ни перед подкупом, ни перед провокацией. И, конечно же, необходимо было создать некоторые психологические предпосылки для того, чтобы машина стала богом и идеалом, чтобы каждый человек хотел и добивался машинизации своих действий и окружающей его жизни. Требовалась невероятная кропотливая и осторожная работа, чтобы превратить американца в патентованную машину для добывания денег.

Не удивительно, – страна, в которой большинство граждан осуществляет права американского гражданина «деланием денег», эта страна вскоре стала самой богатой страной в мире, обогнав своим национальным доходом и имуществом все остальные страны мира. К 1914 году национальное имущество С. Штатов достигло 36 % национального имущества всех других крупных стран мира и выразилось крупнейшей цифрой 509 миллиардов золотых рублей. А национальный доход достиг 72.500 миллионов золотых рублей, в то время как доходы Англии, Австрии, Германии. Италии и Франции в общем выразились в 78.000 миллионов золотых рублей.

Но кому это национальное богатство принадлежит и ценою чьего труда оно приобретено? На этот вопрос отвечает отчет «комиссии обследования промышленности», назначенной в 1915 году правительством. Оказывается, 2 % населения страны владеет 60 % национального богатства, а на долю 65 % населения остается 5 %. Огромнейший же доход, которым так гордятся американцы, распределился в 1915 году не менее своеобразно: 44 семейства (миллионеров – всяких «королей») получили в общей сложности 50 мил. дохода, в то время как ’/4 всех взрослых рабочих всей страны получили меньше, чем 15 дол. в неделю. Годичный заработок взрослых рабочих (за вычетом пропусков, штрафов и т. д.) составляет 625 руб. в год, а также комиссия установила, что семья в пять человек не может прожить более или менее прилично меньше, чем на 700 долларов.

Такое сосредоточение капитала в руках немногих лиц было вызвано отчасти также и переменой тактики в борьбе за наживу. В то время как во втором периоде группы капиталистов безжалостно боролись друг с другом, – в третьем, после известного экономического кризиса 1893-6 г. г., они стали всячески объединять свои предприятия, сливать однородные, присоединять предприятия подсобные к главным и т. п. Затем уже началось объединение в союзы и общества разнородных предприятий, что всячески поддерживалось крупнейшими банками и банкирами.

Результаты осуществления этого лозунга «миллионеры, объединяйтесь» вскоре выявились. Так, к 1912 году группа банков, связанных с Морганом, распоряжалась 148 директорствами в 44 банках и страховых обществах, имея общий капитал почти в 5 милл. дол., 88 директорств в 36 мануфактурных, торговых и обслуживающих общественные нужды предприятиях с капиталом в 5½ мил. долларов. Сюда же следует причислить 105 директоров, ведающих 32 транспортными системами.

Можно себе представить могущество лиц, стоящих во главе этого объединения. Их власть, несомненно, значительно сильнее и безапелляционнее, чем власть какого-нибудь значительного феодального князя.

Какова же быстрота развития американских предприятий – показывает такой хотя бы незначительный факт: Стандарт-Ойль через 6 лет после своего основания выплачивал нескольким своим пайщикам 20 милл. долларов ежегодно на капитал в 90 мил. долларов.

Таким образом, вышеуказанные нами причины привели к тому, что к десятым годам XX века страна неожиданностей, оставшаяся верной самой себе, стала вместе с тем страной чудовищных контрастов: на-ряду с законом и порядком – беззаконие и разбой, на-ряду со сказочной роскошью – рабочий, лишенный элементарных человеческих прав; и в этой стране школа перестала быть рассадником культуры, превратившись в фабрику будущих торговцев знаниями; интересы торговли стали определять господствующую этику; а жители этой страны стали смотреть на себя как на богом избранный народ и т. д. и пр.

Однако, очевидность материальных достижений – настолько сильный довод, что система использования максимальной продукции человека, в личных целях немногих хозяев страны, стала и общепризнанным и желательным явлением.

И ясно: все эти ограничения в избирательных законах, законы о всеобщей вере в бога, о длине платья, запрещении иметь у себя красный флаг, устраивать забастовки (в некоторых штатах есть и такие законы!), организация фабрикантами индивидуального страхования, в противовес страхованию в рабочих союзах, – все это ведет к одному. К тому же, к чему пришли «отделы благоустройства» во многих предприятиях, ведущие особые записи о привычках, вкусах и особенностях своих служащих и, путем особого исследования вновь принимаемых, учитывающие, в какие условия следует ставить того или иного работника для того, чтобы он мог дать максимум производительности труда.

Итак, вся эта система американской политики, общественности, науки, организации труда, уклада жизни и т. д. – все это во имя машинизации человека, для того, чтобы, эксплоатируя его, можно было выработать максимум количества долларов для заинтересованных в этом хозяев.

И американец превращается в приказчика, торгующего не для удовлетворения человеческих потребностей, а увеличения выгод от продажи предметов первой необходимости, при чем эти предметы должны быть идолом, которому продавец поклоняется, – только в этом случае восторг, нужный для того, чтобы убедить покупателя, будет искренним и заставит его против воли купить тот или иной товар.