Очерки из жизни одинокого студента, или Довольно странный путеводитель по Милану и окрестностям

Мой Суворов

Престарелый генерал — фельдмаршал проводил свои дни в опале, в окружении крестьян и старых солдат — сослуживцев, когда революционная Франция, свергнув своих Бурбонов, посмела вторгнуться во владения Габсбургов в Северной Италии. Возмутившаяся Европа, состоявшая тогда преимущественно из Габсбургов и маленьких, но гордых княжеств, начала спешно сколачивать коалицию, в чем ей активнейшим образом помогала Англия, сама, однако, не собиравшаяся тратиться на дорогостоящую сухопутную кампанию. Не имея никакого успеха против военного гения еще совсем молодого Бонапарта, Габсбурги теряли своих маленьких, но гордых союзников одного за другим. Французы же, наэлектризованные своей недавней революцией, шедшие беззаветно в штыковую атаку, не заботясь о прикрытии флангов и обеспечении снабжения, рушили все стереотипы военной науки, в которую свято верил венский двор. Его огромные войска, постоянно пополнявшиеся свежей кровью, собираемой со всей империи, передвигавшиеся только по тщательно выверенным чертежам и расчетам своего гофкригсрата11, совсем нелинейно отступали перед натиском французов, ничего не смыслящих в военной стратегии. Над миром и благоденствием Евр…, я хотел сказать Габсбургов, нависла нешуточная угроза. В этот критический момент, как водится, вспомнили про Россию, которая, по общему европейскому мнению, что-то засиделась без войны.

Неизвестно, что более тронуло вначале миролюбивого императора Павла — настойчивые мольбы австрийского императора Франца или захват Бонапартом мальтийского ордена, магистром которого Павел едва успел стать — но для России Бонапарт, тогда может быть и не помышлявший о Москве, вдруг стал врагом номер один. В это время Англия, заявив свою всяческую поддержку союзникам на суше, взяла на себя контроль за действиями Бонапарта на море, благо, среди ее сынов тогда служил Нельсон. Занимательно, однако, что самого Бонапарта тогда интересовала гораздо более Африка, а точнее Египет, чем европейская коалиция и Россия, в нее попавшая: он готовился к дерзкому броску через Средиземное море. Так что французами, оставшимися в Европе, командовали другие генералы, некоторые из которых, по оценкам историков, мало уступали ему в военном гении12.

Командовать коалиционными войсками Австрийской и Российской империй должен был двадцатитрехлетний венгерский палатин эрцгерцог Иосиф. Но Англия, видимо, первой осознав, что ребенку еще рано воевать, надавила на Австрию, чтобы та надавила на Россию, а точнее на императора Павла, чтобы все же командующим войсками был назначен старый, шестидесятивосьмилетний вояка, не проигравший за свою долгую карьеру ни одного сражения. А чтобы юноша не расстраивался, его решили пока женить на русской великой княжне, дочери Павла.

Престарелый Суворов проводил свои дни в ссылке, уверенный, что государь — император так и оставит его в немилости до конца дней. Мелкопоместные заботы, семейные тяжбы, визиты к соседям, обязанности тамады на сельских свадьбах и неизменный боевой режим — вот, из чего состояли его дни среди болот и лесов русского севера. Казалось бы, никто уже не вспомнит почти сверхъестественных побед чудаковатого фельдмаршала. Но Европа не забыла…

Выдернутый из своего северного имения, он со скоростью, на которую только был способен завершающийся XVIII век, под авторитетные напутствия «помиловавшего» его императора, высокопарные речи завистников, оглушительное «УРА!» войск, узнавших о его назначении главнокомандующим, грохот канонад и гром толпы, встречающей его в каждом городе, был вынесен в самый центр европейской бури. Его популярности на старости лет могли бы позавидовать рок — звезды 70–х, допрыгивающие на сцене свои хиты и по сей день.

Пока фельдмаршал катил в своей старомодной коляске из Петербурга к театру боевых действий в Италии, войну приостановили, ожидая его прибытия. Взоры малых и больших венценосных дворов, их министров и генералов были устремлены в его сторону. В далекой Англии после короля поднимали «здравницу» за Суворова, сам же король сначала пил за фельдмаршала, а уж потом за себя и своих родственников. Фотографировать Александра Васильевича было пока некому, поэтому, чтобы взглянуть на немногие его портреты (часто лишь отдаленно напоминающие оригинал) людям приходилось стоять в многочасовых очередях.

Сам же Суворов, по-видимому, не спешил на войну и наносил визиты по дороге то к одному, то к другому европейскому монарху. Опытный царедворец, он понимал, что война войной, а церемониал нарушать нельзя даже ему. Он заверял запуганного Бурбона в ссылке и растерянного Габсбурга в Вене, что с Божьей помощью «французы будут биты», и всерьез жалел, что молодой Бонапарт бежал от него в Египет13.