Сказы о древних курганах

ЗАГАДКИ ГОРЫ ОГЛАХТЫ

На левом берегу Енисея, в 40 км ниже города Абакана, расположена горная группа Оглахты. Вдоль реки она тянется приблизительно на 15 км, глубоко вдаваясь внутрь страны. На стороне, обращенной к Енисею, горы представляют собой сплошные утесы, покрытые множеством древних рисунков. Здесь Оглахты неприступны. По трем сторонам сохранились стены мощного средневекового каменного укрепления. В месте, где береговой утес особенно крут и высок, сверху донизу тянется глубокая выбитая борозда, известная под названием «богатырской тропы». По преданию, изо дня в день ходил здесь к водопою богатырский конь и проторил на скале дорожку, по которой не решается спускаться ни один человек. Эта горная местность вся пересечена многочисленными логами, узкими и глубокими, почти совсем лишенными леса. В одном из них произошло событие, ставшее началом интересного исследования.

Осень 1902 г. Моросит дождь, застилая густой мглой мрачные очертания сопок. Неприятно в такое время в горах, но куда-то запропастился жеребенок, и Егор Кокашкин из улуса Кокашкина уже полдня скачет по логам, всматриваясь в отдаленные темные точки. Вдруг на одном из склонов горы под задними копытами коня что-то рухнуло. Конь резко метнулся в сторону и остановился, а Егор свалился в яму. Выбравшись из нее и оправившись от испуга, он вновь подошел к яме. Подивился. То, на что наступил конь, оказалось потолком древнего склепа. Бревна не выдержали тяжести всадника на коне и обрушились, образовалась дыра. Заглянул в нее Егор, но испугался еще больше; «как живых», он увидел двух мертвецов, из которых один скалил зубы, а лицо другого было сплошь закрыто расписанной маской. В ужасе он умчался в улус. О происшествии «пострадавший» сообщил теще — Домне Ивановне Хубековой, казачка. Домна Ивановна была женщиной храброй и практичной. Наслышавшись о могильных сокровищах, она не замедлила проникнуть в склеп. Позже казачка рассказывала, что внутри в рост человека она увидела двух скелетов. Один, как ей показалось, сидел на лавке, черен от него валялся на полу. Другой сидел в противоположном углу как бы на коленях, прислонившись к лавке. На нем была глиняная маска, плотно прилегавшая к лицу. Под ней оказалась зеленоватая шелковая ткань, покрывавшая лицо покойника. На лавке Хубекова нашла замшевый кошелек с кисточками и черепки горшка. На полу валялось чучело человека, набитое травой, на чучеле — «замшевая» куртка. Только как не искала Домна Ивановна, золотых вещей она не нашла. Впрочем, долго оставаться в могиле женщина побоялась, да и свеча все гасла. Чучело Хубекова оставила, а маску и кошелек снесла домой и продала за 15 копеек в соседний улус Егору Чебачакову, который долго потом показывал их таким же, как он, любопытным.

Слух о «провалившемся» кургане с «заживо в нем погребенными» той же осенью достиг Красноярска, где в то время жил А. В. Адрианов. Александр Васильевич, служивший в то время ревизором управления акцизными сборами Енисейской губернии, отправил на место происшествия акцизного надсмотрщика С. С. Григорьева проверить сообщение. В январе археолог получил обстоятельное письмо с подробным описанием случившегося со слов очевидцев. С. С. Григорьев просил археолога осмотреть весной могилу, так как боялся, что Хубекова вновь примется за раскопки. Дело в том, что наблюдательная казачка, обойдя склон горы и «по звуку ногами обнаруживающейся земной пустоты», решила, что рядом должны быть такие же. А. В. Адрианов переслал письмо Григорьева в Петербург, в Археологическую комиссию и получил ассигнования на работы в этой местности.

Впервые он осмотрел оглахтинскую могилу еще в феврале 1903 г. Нашел под снегом меховую куртку, принятую Хубековой за «замшевую», и череп, с которого та сняла маску. Осмотрев поверхность склонна вокруг могилы, Адрианов насчитал 40 малозаметных впадин — предположительно могил, и установил охрану. Ежедневно по очереди все домохозяева ближайшего улуса Саргова были обязаны посещать могилу и «о всяком замеченном подозрительном ее изменении» немедленно докладывать абаканскому начальству. В конце июля А. В. Адрианов вновь приехал производить раскопки, но на сей раз долго не мог найти увиденных зимой впадин. Он ходил по ровному склону, выстукивал землю, разглядывал неровности и состав земли, но без результата. Убежденности, что в томили ином месте скрыта гробница, не было. Разочаровавшись, археолог решил перебраться ближе к Саргову улусу, где у отрогов Оглахты отчетливо виднелось множество курганов. И вдруг однажды вечером, взобравшись на вершину горы при закатных лучах солнца, он увидел еле приметные круглые впадины. Так состоялось вторичное открытие могильника, принесшего успех отечественной науке.

Деревянные камеры с полом и потолком были построены из толстых лиственничных бревен, изнутри гладко затесанных и настолько прочных, что рабочие на раскопках пилили и кололи их на дрова. Помимо глиняной посуды в камерах были деревянные корытца, блюда, чаши, бочонки, черпаки, ковши, ведра, ложки и т. д. Сохранились и более мелкие деревянные предметы: модели лука, кинжалов, мечей и даже шпильки. Имелись также остатки одежды из меха и кожи: шапки, шубы, ремешки, тесемки. В гробницах лежали остатки мумифицированных тел, кучки пепла сожженных трупов, кости и черепа, которые хранились ранее где-то в другом месте. Под головы умерших подкладывались камень, обрубок дерева, деревянная или кожаная подушка. Вместо этого иногда делалось возвышение из земли и мелких зерен проса, прикрытое тканью или мехом. Благодаря высоким подголовникам, черепа и плечи скелетов оказались приподняты. В могиле, обнаруженной Е. Кокашкиным, на дне было сооружено ложе на четырех высоких тумбах, сделанных из корня дерева. В результате перелома поперечин средние части досок спустились, а близ стен остались приподнятыми. Из-за этого Хубековой показалось, что «покойники сидели». На всех черепах были погребальные маски, тонко залощенные, сплошь окрашенные красной краской или расписанные узорами в виде крупных спиралей. Сняв одну маску, любопытная казачка, как говорилось, нашла зеленую шелковую ткань, покрывавшую все лицо. А. В. Адрианов нашел кусочки такой же шелковой материи, которые прикрывали глаза и рот умершего.

Ценными находками оказались погребальные куклы в рост человека и одетые так же, как настоящие покой-пики. Это были кожаные чучела, туго набитые жесткой травой. Их сделали из кожаных мешков различных размеров и форм, которые составляли руки, ноги, туловище и другие части тела. Мешки сшивались на скорую руку через край из лоскутков, а все детали чучела скрепляли жилами и ремешками. Головы мастерили из кома травы, обтянутого кожей и шелком, на котором изображали черты лица. На одной из голов был шелковый капор. Лица двух кукол закрывали гипсовые маски. Чучела развалились на части и перемешались с человеческими черепами и пеплом. Сохранились накладные и вплетенные косы, но установить, кому они принадлежали — чучелам или людям, было трудно. Не удалось установить и назначение некоторых предметов.

А. В. Адрианов, а, позже и С. А. Теплоухов предполагали, что куклы изображали тех, кто сопровождал умерших в загробный мир. Наиболее увлекательную и обстоятельную интерпретацию предложил Л. Р. Кызласов, который провел аналогии между оглахтинскими находками и погребальными куклами хантов. Как и другие народы, ханты хоронили покойников со всеми необходимыми им для ведения нового хозяйства в потустороннем мире принадлежностями. Считалось, что покойник, а вернее, его «тень», начнет новую жизнь: в «царстве теней» он появится младенцем, начнет расти, а через год достигнет зрелости. Но будучи ребенком, он не сможет самостоятельно стать на ноги. Чтобы ему помочь в этом, хайты изготовляли куклу. В течение года ее кормили, поили, одевали, умывали, укладывали спать. Кукла была изображением умершего. Чаще всего ее делала вдова для своего мужа. Сначала изготавливалась маленькая кукла, а потом побольше. Когда же проходил год и считалось, что умерший «вырос», то куклу делали размером в нормальный человеческий рост. После этого ее клали в могилу, где лежал покойник. Тень умершего возвращалась к его телу, причем вполне взрослой и самостоятельной. В Оглахтинском могильнике куклы иногда лежали поверх скелетов. Л. Р. Кызласов считал, что куклы как раз и были вместилищами «тени» того человека, которого погребли здесь. Этот манекен сбрасывался в могилу спустя некоторое время после смерти сородича.

С. А. Теплоухов в свое время раскопал могилы, похожие на оглахтинские на речке Таштык, левом притоке Енисея. С тех пор племена, которые хоронили в могилах не только мертвецов, но и погребальные куклы, ученые стали называть таштыкскими, жившими в степях Енисея с I в. до н. э. по IV–V в. н. э. Это уже были, видимо, предки древних хакасов. Именно они изготовляли гипсовые маски. У них же возник обычай сжигать трупы на погребальных кострах, а пепел захоранивать. Сначала сжигали не всех умерших, а лишь немногих взрослых, но со временем этот обычай распространился на все население. Кладбища этих племен своеобразны. Наибольшая часть территории отведена под грунтовые ямки, которые располагались ровными рядками. Их десятки и сотни. На дне ям устроены низкие срубы. На другом участке кладбища стоит несколько каменных склепов. Это неглубокие, но просторные котлованы под высокими бревенчатыми крышами. Котлованы плотно окружены каменной стеной, а изнутри облицованы плитами и бревнами. Намертво замуровывали тех, кого клали в глубокие ямы. Крышку сруба засыпали землей, на поверхности оставляли лишь небольшой холмик. Каменные же склепы долго стояли открытыми. В них время от времени через специальный вход вносили новых покойников. Лишь когда гробница полностью заполнялась умершими, на крыше и стенках склепа разжигали костры, и души усопших с языками пламени возносились, по представлениям древних, в «страну предков». По краю кладбища вкапывали длинные параллельные ряды камней, иногда высоких. Перед ними устраивались ежегодные поминки. Между плитами и в их основании клали приношения: один-два сосуда с напитком, несколько кусков баранины или говядины.

Почему таштыкские племена одних людей хоронили в ямах, а других в обширных каменных гробницах-склепах? С. А. Теплоухов считал, что за этим скрываются различия в хронологии. Он высказал убеждение, что сначала всех хоронили в ямах, а позже стали сооружать каменные склепы. Но С. В. Киселев видел в этих различиях иной социальный признак. По его мнению, в могилы клали рядовых общинников, простолюдинов, а в склепы — представителей аристократических родов или семей. Л. Р. Кызласов же считает, что разные погребальные сооружения отражают две этнически разные группы населения. Иным словом, единого объяснения пока нет.

Знаменитые оглахтинские могилы полны вещей, причем многое из найденного было сделано из дерева, бересты, меха, кожи, т. е. из несохранявшихся, как правило, материалов. Таштыкцы не клали в склепы настоящего оружия. Они старались даже украшения погребальной одежды сделать из коры либо кожи. По некоторые предметы покрывали тонкими золотыми листочками. Ими обкладывали деревянные пряжки, бусы, пуговицы, обшивали ворот и обшлага платья, что придавало пышность погребальной одежде.