Сказы о древних курганах

ПЕРВЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ СИБИРСКИХ КУРГАНОВ

Между 1740 и 1770 гг. на реке Минусе, притоке Енисея, было основано село Минусинское. Его первыми жителями были крестьяне, приписанные к Ирбинскому заводу. В 1797 г. в селе появилось волостное правление. С изданием в 1822 г. указа о разделении Сибири на Восточную и Западную была учреждена Енисейская губерния, одно из волостных сел которой предполагалось сделать окружным городом. Выбор пал на село Минусинское. Под присутственные места (для земского, окружного суда и городничего) отвели три крестьянских дома, ввели в них приехавших господ чиновников и 14 января 1823 г. объявили о «почитании с сего числа город Минусинск и присутственных в нем мест открытыми». В жизни села ничего не изменилось, кроме того, что «из жителей был создан караул от каждых четырех домов, четыре человека на каждые сутки по очереди, начиная с первого и продолжая до последнего дома»{16}. В «открытом» городе было несколько больших улиц, да сотня деревянных домов. В нем насчитывалось 787 жителей, среди которых 603 крестьянина и 156 ссыльных. В 60-е гг. в Минусинске проживали уже более трех тысяч человек, в основном мещане из крестьян, отставные солдаты и поселенцы, а также кустари и купцы. Много также было чиновников и неслужащих дворян. Слабая населенность, плохие дороги и неразвитость транспорта мешали развитию промышленности в Минусинске. Ремесло удовлетворяло лишь нужды сельского хозяйства, которым занималось население города. С приездом разных поверенных, приказчиков и других служащих приисков Минусинск оживлялся. Здесь заключались торговые сделки, договоры золотопромышленников с приисковыми рабочими. На выборы в городские должности прибывали богатые купцы, приписанные к этому уезду, В городе было училище, женская и мужская гимназии, строились первые каменные особняки. Вскоре этому заштатному городу, затерявшемуся в сибирской глуши, суждено было стать известным далеко за пределами России. В 1877 г. в Минусинске был открыт музей. С момента своего основания он стал общедоступным учреждением, призванным пропагандировать естественно-исторические и технические знания среди населения. Уже через 10 лет после открытия благодаря богатству археологических коллекций его называли лучшим научным музеем Сибири. Известный путешественник-географ Г. Н. Потанин отмечал: «…Заслуги музея значительны перед ботаникой, геологией, но более они ценны перед археологией…» Музей сплотил вокруг себя всех местных любителей археологии, и этот первый сибирский археологический коллектив добился прав на ведение раскопок, получал субсидии от Археологической комиссии, Московского археологического общества, Географического общества. С именами сотрудников музея связано начало систематического исследования степей Енисея. Научный коллектив, образовавшийся вокруг музея, объединял разных по своему социальному положению людей: от политических ссыльных до золотопромышленников. Музей дал им возможность заниматься согласно собственному призванию историей, сельским хозяйством и экономикой, ботаникой, геологией, археологией. Во главе этого коллектива стоял создатель музея Н. М. Мартьянов. Д. А. Клеменц, А. В. Адрианов, И. П. Кузнецов-Красноярский, И. С. Боголюбскии, И. А. Лопатин, И. Т. Савенков были археологами-любителями. Разными путями они пришли в археологию, по их всех объединяли бескорыстная любовь к науке, стремление увлечь изучением археологических памятников Сибири всю русскую общественность и искреннее желание пресечь варварское уничтожение памятников старины.

Имя Николая Михайловича Мартьянова не отделимо от истории музея. В Минусинске оно известно каждому. В усадьбе музея, носящего его имя, Мартьянову сооружен памятник, его именем названа и одна из улиц города. Такое почитание после 70 лет со дня смерти редко выпадает на долю скромного ученого и краеведа. А между тем еще при жизни он был высоко оценен современниками и награжден орденом. Заслуги Н. М. Мартьянова как блестящего музееведа и краеведа общепризнаны. В 1774 г. он специально переехал из Казани в Минусинск с целью создать здесь музей. Энтузиаст, он смог увлечь своей идеей разные слои минусинского общества и воплотить мечту в жизнь. Почти три десятилетия жизни Н. М. Мартьянов посвятил своему детищу, на скудные средства собирал экспонаты, библиотеку, издавал труды. Его усилия не были напрасными. Чтобы познакомиться с музеем, в далекую Сибирь специально приезжали отечественные и иностранные ученые. Коллекции музея экспонировались на выставках в Екатеринбурге, Красноярске, Петербурге, Москве, Париже.

О жизни Н. М. Мартьянова и его музейной деятельности написано немало. Менее известна его роль в изучении древней истории края. А между тем Минусинский музей еще при жизни его создателя стал крупнейшей сокровищницей древностей Сибири. Большинство средств тратилось на приобретение археологических коллекций, хотя, по собственному признанию Мартьянова, археология его по началу не интересовала, склонности к истории от природы он не имел. Что же столь резко изменило его отношение? Возможно лишь одно объяснение: Минусинский край, страна курганов. Получая от крестьян древние вещи, часто попадавшиеся в почвенном слое при запашке полей, Н. М. Мартьянов постепенно понял, какой увлекательный мир древностей его окружает, заинтересовался археологией и способствовал ее развитию в Сибири. Это как раз и обусловило научную славу музея. Н. М. Мартьянов понимал, что как бы эффектно не выглядели коллекции из случайно найденных вещей, они менее ценны, чем добытые в ходе раскопок. После долгих хлопот музей получил право вести раскопки. Но средств на это, а также на приобретение экспонатов не было. Археологическая комиссия щедро давала деньги сотрудникам Минусинского музея на исследование Сибири, но требовала полной сдачи добытых вещей в Петербург или Москву. Подобное положение было исправлено лишь после революции. Мартьяновский музей был и научным учреждением. В те годы успех любого музея зависел от наличия поблизости ряда научных обществ. Минусинский музей, расположенный в глубине Сибири, был лишен этого, поэтому его прогремевшую славу часто объясняют личными качествами самого Мартьянова. Эта мысль выражена в письмах его друга и соратника Д. А. Клеменца. «Музей, — писал Д. А. Клеменц, обращаясь к Н. М. Мартьянову, — навсегда останется яркой светлой точкой среди серенькой жизни Сибири, явлением, значение которого достаточно может оценить только будущее. Не хитро сгромоздить на большие деньги и Томский Университет и Маньчжурскую дорогу — другое дело воззвать к жизни бесплодные дебри. Я не думаю, чтобы я преувеличивал значение Ваших трудов, хотя не претендую на беспристрастие»{17}. В другом письме, к Г. Н. Потанину, Клемепц отмечал: «…Мартьяновых, сами знаете, не много на свете…»{18} Но более четко Д. А. Клеменц высказался в письме к председателю Московского археологического общества графине Уваровой: «Всех соблазнил здесь успех Минусинского музея. Ему подражают, но подражают плохо. Главное чего нет — это человека беззаветно преданного делу как Мартьянов. Все они начинают дело, за исключением енисейцев, с постройки домов и на это тратят большие средства, которые пошли бы на собрание материала. Не так легко собирать материал, Мартьянов и тот должен был искать материал повсюду. Скажем без всякого хвастовства, что его делу немало помогли и такие обитатели Минусинска, как Ваш покорный слуга…, дело в том, что душой минусинского начинания был человек, служащий не своим симпатиям и антипатиям, а делу! Дело местных музеев может принести пользу в том случае, когда лица авторитетные и компетентные в науке помогут им, вложат в них часть того священного огня, который обугливает их»{19}.

Н. М. Мартьянов объединил вокруг себя, местную интеллигенцию, прежде всего ссыльных, обогатил их жизнь научными интересами, привлекая их труд и знания для благородного дела. Он и окружавшие его археологи-любители установили тесные связи с географическими и археологическими научными учреждениями, а также зарубежными учеными и обществами. При Н. М. Мартьянове были составлены каталог и атлас древностей музея, первая археологическая карта, описаны сосуды из раскопок близ Минусинска и каменные изваяния музея. Поступавшие на хранение вещи не только регистрировались, но и классифицировались, особо интересные экспонаты посылались для определения видным археологам, этнографам, антропологам.

Н. М. Мартьянов сам археологических работ не проводил, но мог дать ценный совет. «Мое введение и каталог, — отмечал Д. А. Клеменц, — не увидели бы света, если бы не настояние Мартьянова». Д. А. Клеменц был крупным ученым, но он очень охотно принимал и ценил помощь, которую ему оказывал Мартьянов. В одном из писем к своему наставнику Клеменц писал: «Мне даже неловко, непривычно начинать работу без Ваших указаний…»{20}

Безусловно, за успехами музея стоит неуемная собирательская энергия Мартьянова, его любовь к Сибири. В письме к Г. П. Потанину он признавался: «Теперь Сибирь моя дорогая родина. Я стремился к ней еще тогда, когда только начал сознательно собирать свою коллекцию. В Сибири, даже по пути в Минусинск, я нашел друзей, в Сибири мне дали возможность осуществить идею о местном музее и устроить его в таком виде, о каком я мечтал чуть ли не с детства. Для Сибири я посвящу все свое свободное время, оставшееся от трудов, для научного вклада и буду вознагражден, коли собранные мной материалы послужат на пользу этой прекрасной страны, хотя бы и в далеком будущем»{21}.

Когда Феликс Яковлевич Кон, видный деятель революционного движения, составлял очерк о 25-летней деятельности Минусинского музея, Н. М. Мартьянов решительно возражал против подчеркивания его роли в деле основания и развития музея. Чрезвычайно скромный человек, он всегда старался держаться в тени, щедро расточая похвалы другим. Особенно дружески, с трогательной заботливостью он относился к ссыльному Д. А. Клеменцу. И в самом деле, Дмитрий Александрович Клеменц обладал поразительной разносторонностью интересов. Революционная и литературная деятельность, путешествия, археология, этнография, геология — вот неполный перечень его занятий, ибо он был еще редактором, увлекался ботаникой, переводил на иностранные языки и кончил четыре курса физико-математического факультета Петербургского университета. Жизнь этого удивительного человека, трудная и необычная, может быть сюжетом не одной книги.

Сначала Д. А. Клеменц учился в Казанском, а затем в Петербургском университете, где организовал революционные кружки, был активным участником «хождения в народ». В 1872 г. он вступил в кружок «чайковцев», в котором играл видную роль. Избежав ареста, революционер перешел на нелегальное положение и несколько раз был за границей, где сотрудничал в зарубежных русских и иностранных журналах, в том числе в журнале П. Л. Лаврова «Вперед». Прячась в 1878 г. на квартире доктора Вецмера, Клеменц познакомился и подружился с Верой Засулич, которую разыскивала полиция, и помог ей бежать в Швейцарию. В конце года он вернулся в Россию и стал одним из основателей общества «Земля и Воля», а также главным редактором его печатного органа. В следующем году Д. А. Клеменц был арестован. После более двухлетнего пребывания в Петропавловской крепости, в августе 1881 г., без суда его сослали на пять лет в Якутию. По дороге он заболел, долго пролежал в Красноярской тюремной больнице, а осенью по состоянию здоровья был оставлен в Енисейской губернии, в Минусинске.