Сказы о древних курганах

В Сибири Клеменц прожил почти 15 лет. Сначала в Минусинске, где начал свои археологические, этнографические и геологические изыскания, потом в Томске. Там он стал членом редакции «Сибирская газета», печатал свои фельетоны под псевдонимом Нургали, одновременно продолжая экспедиции по Енисейскому и Ачинскому округам. Клемепц несколько раз путешествовал по Монголии, а в 1891 г. был активным участником Орхонской экспедиции, исследовавшей разрушенную монгольскую столицу Каракорум. В 1892 г. Д. А. Клеменц поселился в Иркутске, где работал в Восточно-Сибирском отделении Русского географического общества, был сотрудником и редактором «Восточного обозрения». Из Иркутска он отправился в двухлетнюю поездку по Северной Монголии, организовал большую «Сибиряковскую» экспедицию по исследованию Якутии. Позже Клеменц был приглашен Академией наук старшим этнографом в Петербург, где приступил к созданию этнографического музея (теперь Музей этнографии народов СССР) и стал его руководителем. В 1898 г. он предпринял экспедицию в Турфан. В 1910 г. по болезни ученый вышел в отставку, поселился в Москве и стал печатать в «Русских ведомостях» свои воспоминания.

Наибольшую известность Д. А. Клеменц приобрел после Монгольских экспедиций. В Минусинске он делал лишь первые шаги на археологическом поприще, сознавая «как много еще нужно учиться, чтобы ориентироваться надлежащим образом в вопросах археологии, и учиться, когда первая половина жизни давно миновала, можно лишь в том случае, если есть уверенность в пригодности своей для той отрасли, которую делаешь, когда надеешься, что до конца жизни успеешь применить к делу приобретенные сведения»{22}. Но именно здесь, в Минусинске, он, по собственному выражению, приобрел опыт «музейщика школы Мартьянова», испытал страсть к древнему прошлому Сибири, получил навыки полевого исследователя и то огромное чувство ответственности перед наукой, которое нашло отражение во многих его письмах. В этот период в сибирской неволе Клеменц родился как ученый.

Итак, Д. А. Клеменц выехал из Красноярска в Минусинск декабрьским днем 1882 г. По обе стороны тракта, похожего более на проселочную дорогу, часто попадались скопления могильных холмов. Сами холмы, припорошенные снегом, были не заметны, но окружавшие их камни отчетливо вырисовывались на снежном поле. Минусинск удивил опрятностью, вымощенными плитками тротуаров, глухими улицами. Деревянные одноэтажные домики прятались за высокими заборами. Шаги редких прохожих, гулко отдававшиеся на каменных тротуарах, сопровождались непрерывным лаем дворовых собак. Дмитрий Александрович не предчувствовал, что в этом городе он найдет личное счастье, близких людей, что этот город, где «работалось спокойно и тихо», он будет вспоминать всю жизнь.

Уже в первое лето своего пребывания в Минусинске Клеменц отправился с археологом А. В. Адриановым в верховья рек Томь и Абакан. Он осматривал сибирские курганы, слушал о них легенды, посещал золотые прииски. Нищета нерусских селений ужаснула исследователя. Повсюду виднелись полуразвалившиеся прокопченные избенки с неогороженными дворами. Окна многих были затянуты «брюшиной». Люди ходили в жалких рубищах. Иногда на пути встречались страшные мертвые улусы, в которых оспа уничтожила все население. В редких селениях среди темных хибарок возвышались новенькие двухэтажные домики, украшенные вывеской «Распивочно и на вынос» или «Мелочная лавка». Рядом с селами ютились кладбища: еле забросанные камнями могилы с высунувшимися из-под земли колодинами, ящиками, кусками бересты.

Клеменц собирал растения, горные породы, вел метеорологический дневник, осматривал пещеры и средневековые крепости на горах. Одна из них, гора Карабас, считалась священной. Жители ближайших сел съезжались сюда накануне Ильина дня, приносили в жертву совершенно белых баранов, молили о ниспослании всяческих благ. По заклании животных начиналось пиршество, продолжавшееся несколько дней. Однажды Д. А. Клеменц уговорил проводника, и тот еще до рассвета проводил исследователя до этой горы. Д. А. Клеменц вскарабкался на вершину и нашел там небольшие глиняные фигурки животных. В тот год он познакомился с археологическими древностями края, был свидетелем раскопок А. В. Адрианова. Некоторые курганы поразили его воображение, вызвали большой интерес, и через два года он обратился в Петербург за разрешением начать раскопки. Но это было позже. А в то лето 1883 т. Клеменца просто тянуло «к лесу темному, берегам Енисея, к дюнам, утесам, горам». Его археологические занятия не имели обязательного характера и определенной цели, а сопутствовали геологическим исследованиям. В 1885 г. Н. М. Мартьянов привлек Д. А. Клеменца к работе по составлению каталога древностей музея. Это потребовало кропотливого изучения всего, что было уже сделано по сибирской археологии. С присущей ему увлеченностью Клеменц приступил к написанию археологического каталога, который по настоянию Мартьянова был опубликован в 1886 г., хотя автор предполагал выступить с работой несколько позже и в последствии раскаивался, что не настоял на своем. Книга вышла под названием «Древности Минусинского музея». Снабженная обстоятельным предисловием, она как бы подводила итог всех имеющихся сведений по археологии края. Эта содержательная работа пользуется популярностью и сегодня. Книга принесла автору известность в археологических кругах. Им заинтересовались Археологическая комиссия и Московское археологическое общество. Клеменц послал составленную им археологическую карту в Петербург и получил уведомление от барона Тизенгаузена о том, что карта будет опубликована в трудах «Сибирские древности». «Комиссия, — говорилось в письме, — благодарит и препровождает при сем удостоверение на получение из Томского губернского казначейства 120 рублен, назначенных за означенный труд. Вместе с тем Археологическая комиссия считает достойным обратиться с просьбой уведомлять о всех случайных открытиях каких-либо древностей…, что сможет послужить к достижению преследуемого комиссией научного учения»{23}. Вскоре сибирский археолог стал членом-корреспондентом Археологической комиссии и Московского археологического общества. У пего завязалась переписка с председателем Московского археологического общества графиней И. С. Уваровой, которой Клеменц сообщал о нуждах местной археологии, необходимости исследования разрушавшихся курганов. Ему было поручено изготовить копии предметов из частных коллекций и принять участие в составлении общесибирской археологической карты.

Заботясь о сохранении древних памятников, Д. А. Клеменц вывез из степи в Минусинский музей два каменных изваяния (одно изображало женщину с распущенными волосами, второе — рогатое трехглазое существо с человеческим лицом), изучал быт местного населения, много времени отдавал географическим и топографическим экспедициям. Не обошлось без неприятностей. Его дважды пытались ограбить проводники сойоты и тувинцы. В 1886 г. «дело решилось рукопашной схваткой», а в следующем году он чуть не погиб. Желая воспользоваться его имуществом, проводники завели путешественника в непроходимую местность и скрылись в надежде, что он заблудится и погибнет. Клеменц, однако, не растерялся. Лошадей он потерял, по собственноручно сделал плот из семи бревен и выплыл на нем по порожистой реке, фарватер который совершенно не был известен. Эти происшествия отнюдь не охладили пыл неутомимого исследователя. В письме к И. С. Уваровой он замечает: «Мне всегда становится досадно, глядя на роскошную флору нашей, тайги, что ей так мало пользуются и как будто не признают необыкновенных красот. Говорю это как человек лично знакомый с лучшими местностями побережья Средиземного и Адриатического морей… Может быть лучшие часы своей жизни провел я среди той обстановки, где на границе вечных снегов, на голых каменных россыпях растет и цветет во всей красе сибирский рододендрон»{24}.

13 октябре 1886 г. с Д. А. Клеменца был снят надзор полиции. Срок ссылки кончился. Несколько ранее, 18 августа, он женился на начальнице женской гимназии Минусинска Елизавете Николаевне Зверевой. Осенью 1887 г. молодая семья переехала в Томск. На новом месте жилось неуютно, остро ощущалось отсутствие друзей, особенно таких, как П. М. Мартьянов. Дмитрий Александрович скучал по Минусинску и в последующие три года использовал любую возможность навестить близких себе людей и поработать в музее. Даже вернувшись в 1904 г. в Петербург, он ездил вновь в Минусинск, чтобы повидать своего неизлечимо больного учителя. Тогда же, только переехав в Томск, Клеменц писал своему минусинскому другу: «Скучно знаете ли мне как-то без Вас и работа идет вяло. Я так уже привык делиться с Вамп всякой всячиной, что испытываю теперь большое лишение в недостаточности обмена мыслей. Эх, какое будет удовольствие повидаться со всеми Вамп, господа Мипусипцы, да еще весной»{25}. Живя в Томске, Клеменц вынужден был постоянно искать заработок. Он сотрудничал в «Сибирской газете», давал уроки политической экономии, посылал статьи в разные журналы, ибо «за уплатой долгов мало остается на прожиток, а денег нужно, — не голодом же морить молодую жену, а она когда еще найдет себе занятие». В Томске он познакомился и быстро подружился с Г. Н. Потаниным, которого просил похлопотать о получении места в Восточном отделении Сибирского географического общества в Иркутске. По отъезд туда задержался, так как в 1888 г. Клеменц получил право и деньги на раскопки в Енисейской губерний. Разрешение на раскопки имело вид официального документа под названием «Открытый лист на 1888 г.» В нем говорилось: «Выдан этот лист г. Дмитрию Александровичу Клеменцу Императорской Археологической комиссией на право производства археологических раскопок в течение 1888 года на землях казенных, общественных и принадлежащих разным установлениям в пределах Минусинского и других округов Енисейской губернии с обязательством доставить в Комиссию отчет или дневник по произведенным работам, а также при особой описи всех находок наиболее ценные и интересные из найденных предметов…» В паши дни документ, разрешающий вести раскопки тому либо иному лицу, сохранил название «Открытый лист». Он выдается ежегодно Институтом археологии АН СССР. Раскопки без наличия «Открытого листа» считаются незаконными.

Получив возможность самому проводить археологические исследования, Д. А. Клеменц с конца мая и весь июнь 1888 г. работал в окрестностях села Чебаки на реке Черный Июс, где раскопал шесть курганов. А в июле он объехал всю систему Черного и Белого Июсов, составляя подробное описание найденных курганов, пещер, средневековых крепостей в горах, писаниц. Осенью до снега и морозов археолог раскапывал большой курган под Ачинском. В тот же год с помощью жены он раскопал по поручению Московского общества еще шесть курганов близ Минусинска. В его письме, посланном в июле из села Чебаки к П. М. Мартьянову, по этому поводу говорилось: «У меня вот какой план есть. Археологи мне дали право копать курганы по всей Сибири, если в Ачинске на это присланы деньги Уваровой, я из Красноярска отправлю к Вам Лизу. Пусть она копает курганы около Минусинска. Она раскопала два кургана самостоятельно, а при Вашем содействии дела не испортит. Аккуратная. Я ей дам доверенность, как своему помощнику начать дело, а после приезда засвидетельствую результаты. Все это говорю к тому, чтобы с официальной стороны не было придирок. Я ей даю поручение раскопать 5 могил под моим контролом и ответственностью»{26}. По мнению Д. Л. Клеменца, близ Чебаков добыто много интересного, а раскопки под Минусинском «были несчастными», поэтому «делать какие-либо заключения на основании одних пробных раскопок, к тому же настолько неудачных… было бы дерзостью неизвинительной»{27}. Курган, представляющий «интерес совершенной новизны», находился в четырех верстах от села Назарово на левом берегу Чулыма. Его показал археологу одни из назаровских крестьян. Это был земляной холм высотой до 2 м и диаметром около 40 м. Под насыпью на глубине 3 м Д. А. Клеменц обнаружил грунтовую яму площадью 42 м2, крытую бревнами и берестой. В ней были похоронены не менее 100 человек, в том числе 20 детей. Трупы были положены ярусами, большинство ориентировано головой к северу. Кости залегали сплошной массой. В могиле находились глиняные и бронзовые сосуды, бронзовые кинжалы, чеканы, ножи, шилья, зеркала. Большинство предметов имело необычные размеры — миниатюрные, они были сделаны специально для погребения.