Сказы о древних курганах

МИФЫ О МОГИЛЬНОМ ЗОЛОТЕ НА ЕНИСЕЕ

В те далекие от нас времена, когда русские крестьяне переселялись на «вольные земли» Сибири, обживались на новом месте, когда местное население нищало, пронесся слух о сокровищах сибирских курганов. Говорили, что в древних могилах» принадлежавших якобы прежним обитателям края — «татарам чингизханова царства», хранятся несметные богатства, награбленные во многих странах. И вскоре в сибирских слободах и острогах появились предприимчивые искатели легкой наживы, открывшие для себя источник доходов: раскопки «бугров» — курганов, сооруженных над древними могилами. Грабителей стали называть «курганщиками», а чаще «бугровщиками».

Этой ситуацией воспользовались воеводы Тары, Томска, Красноярска и других городов. Они снаряжали целые отряды из «гуляшников», которые отправлялись на разграбление могил. Золотые и серебряные вещи грабители делили между собой, часть добычи забирали воеводы. Ценные находки, нередко разломанные и разбитые, «бугровщики» сдавали в кассы и приказы, меняли на пиво и водку, продавали. Масштабы разграбления сибирских могил были столь велики, что молва об этом дошла до Москвы.

Из донесения царю Алексею Михайловичу от 1670 г. читаем: «В прошедшем году в ведомостях сибирской губернии из Тобольска показано, что в Тобольском уезде, около реки Исети и в окружности оной, русские люди в татарских могилах или кладбищах выкапывают золотые и серебряные всякие вещи и посуду, чего ради велено взять известия: откуда те татары в прежние лета такое золото и серебро получали или из которого государства оное к шш привожено было»{1}. Проезжающие в Китай и Монголию послы и путешественники докладывали, что на Иртыше русские разрывают «бугры» и сыскивают золотые стремена и чаши, а недалеко от Томска находят около праха покойника значительное количество золота, серебра и меди, драгоценные камни, в особенности же рукоятки мечей и оружие.

В 1688 г. боярин Федор Алексеевич Головнин — воевода сибирский и оберкригскомиссар его царского величества Петра Алексеевича — совершал путешествие по Сибири. Спустившись по Иртышу к Оби, он оказался свидетелем обвала берега. Вместе с глыбами земли упал деревянный ящик, в котором оказались кости человека, остатки серебряных браслетов, ожерелье и серебряный сосуд с изображением воинов со щитами и стрелами, маленьких человеческих фигурок, оленей и гор. Будучи во главе чрезвычайного московского посольства в Голландии в 1698 г. Ф. А. Головнин оставил этот сосуд на память крупному ученому, бывшему члену голландского посольства в Москве, Николаю Корнелию Витзену, другу Петра I. Н. К. Витзен вел оживленную переписку со своими корреспондентами в России и получал от них различные находки из Сибири. Особенно интересными оказались две посылки, полученные им в 1714 и 1717 гг. Они содержали около 40 золотых вещей превосходной художественной работы, в том числе гривны, поясные бляхи и другие украшения с изображением зверей.

Сокровища из сибирских курганов пополняли и другие коллекции. В 1715 г. Никита Демидов, основатель уральских горных заводов, преподнес в дар царице «богатые золотые могильные сибирские вещи и сто тысяч рублей денег». Коллекция состояла, из литых блях с изображением борьбы зверей и шейных гривн с фигурками зверей на концах. Петр I по достоинству оценил сибирские сокровища и немедленно распорядился о дальнейшем их приобретении. Уже через два месяца от сибирского губернатора князя Гагарина поступило 10 золотых предметов, а спустя год еще более 100. Ныне все три коллекции составляют знаменитое собрание художественных золотых изделий, известное в Эрмитаже под названием «Сибирской коллекции Петра I». Эти уникальные предметы были сделаны искусными мастерами VII–II вв. до н. э. и найдены в курганах Приалтайской равнины.

Рис. 1. Золотая бляха из Сибирской коллекции Петра I, 1716 г. Эрмитаж.

На запрос сибирского губернатора князя Черкасского, покупать ли золото, которое находят в могилах, последовало два указа. По первому было велено «золото, которое годится в передел, покупать настоящей ценой без передачи». Второй объявлял «курьезные вещи… покупать Сибирскому губернатору или кому, где надлежит настоящей ценой и не переплавливая, присылать в Берг и Мануфактур-Коллегию, а в опой, потому же не переплавливая, об оных докладывать Его Величеству»{2}. Петр I одним из первых указал на значение сохранения древностей. Им было издано много разнообразных указов и распоряжений собирать по только золотые древние вещи, по и «каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские…старые надписи на каменьях, железе или меди, или какое старое необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно тако ж бы приносили, за что будет довольная дача, смотря по вещи; поне же не видав, нельзя положить цены»{3}. В его указе от 11 толя 1718 г. «О размере вознаграждения за вырытые из земли археологические предметы, с приказанием делать чертежи, как что найдут» говорится: «За человеческие кости, за все, ежели чрезвычайного величества, тысячу рублев, а за голову пятьсот рублев. За деньги и протчия вещи, кои с потписью, вдвое, чего они стоят. Один гроб с костями привесть не трогая. Где кладутца такие, всему делать чертежи, как что найдут»{4}. Стремясь не только получать сведения о старинных предметах, но и прекратить хищническое разграбление курганов, Петр I повелел «гробокопателей, что сыскивают золотые стремена и чашки, смертью казнить, ежели пойманы будут»{5}.

В те годы, когда создавались описанные указы, Петр I послал в Сибирь небольшую научную экспедицию под руководством датского ученого Д. Г. Мессершмидта. Идея ее создания зародилась во время посещения Петром I Парижа, где французская Академия наук просила его назначить экспедицию в Северо-Восточную Сибирь для решения вопроса о соединении Азии с Америкой. В 1716 г. в Данциге Петр I осмотрел музей естественно-исторических коллекций профессора Брейна и попросил рекомендовать ему ученого, который мог бы заняться собиранием коллекций и исследованием естественных богатств России. Брейн назвал своего приятеля, доктора медицины, обладающего обширными знаниями также в истории, географии, ботанике и в других науках, Даниила Готлиба Мессершмидта. Позже Д. Г. Мессершмидт был вызван в Петербург. С ним заключили контракт, по которому он обязался ехать в Сибирь для «физического ее описания». Во время своего семилетнего путешествия на весьма скромные средства Д. Г. Мессершмидт сделал очень много: собирал растения, набивал чучела птиц и зарисовывал их, составлял карты, разыскивал старинные рукописи и неустанно хлопотал у сибирских властей, чтобы ему доставляли всякие «к древности принадлежавшие вещи». В частности, в донесении, поданном 18 апреля 1721 г. в Томскую приказную палату коменданту В. С. Козлову, Д. Г. Мессершмидт писал: «…По указу Царского Величества велено мне в Сибирской губернии и во всех городах приискивать потребных трав и цветов, коренья и всякой птицы и прочее…. также могильных всяких древних вещей, шайтаны медные и железные и литые образцы человеческие и звериные и калмыцкие глухие зеркала под письмом, и велено о том в городах и в уездах публиковать в народ указом и буде, кто такие травы и коренья и цветы и древние вещи могильные и все выше-объявленное, чтобы приносили и объявляли мне, и буде из тех вещей явится, что потребное, и за те могильные вещи дана будет плата немалая»{6}.

Рис. 2. Золотая пантера из Сибирской коллекции Петра I, 1716 г. Эрмитаж.

Помощником известного путешественника в его нелегком странствии был ссыльный швед Филипп Иоганн Табберт. С ним Д. Г. Мессершмидт познакомился в 1720 г. в Тобольске и сразу же обратился к властям с ходатайством о включении его в свою группу. Филипп Иоганн Табберт, впоследствии получивший дворянство и фамилию Страленберга, в 1709 г. сопровождал Карла XII в его походе против России, участвовал в Полтавской битве, был взят в плен и сослан в Сибирь, где пробыл 13 лет. Получив позволение путешествовать по Сибири, Ф. И. Страленберг составил ее подробную карту, которую позднее, следуя в Швецию, вручил Петру I. Два года Ф. И. Страленберг был верным спутником Д. Г. Мессершмидта. В книге «Историческое и географическое описание северной и восточной частей Европы и Азии», изданной в 1730 г. в Любене, он поведал миру мпогое из того, что записывалось в дневниках обоими учеными.

Путешественники подробно описывали свои маршруты и наблюдения, в том числе и слухи о расхитителях могильных сокровищ. Указы Петра I о собирании древностей претворялись в жизнь медленно, и гробокопательство продолжало оставаться промыслом. Русские, проживавшие по верхнему течению Оби, занимались не только хлебопашеством и торговлей мехом, деньги они зарабатывали также раскопками в степи. По последнему санному пути жители окрестных деревень группами по 200 человек и более отправлялись далеко в степь. Затем они разбивались на отряды и расходились в разные стороны, «но лишь настолько, чтобы всегда иметь между собой сообщение и в случае прихода калмыков и казаков быть в состоянии защищаться; им нередко приходилось с ними драться, а иным и платить жизнью»{7}. Часто копали «напрасно», ибо находили лишь разные железные и медные вещи, которые плохо оплачивались. Только иногда удавалось найти золотые и серебряные предметы, состоящие из деталей конской сбруи, панцирных украшений.

Самому Д. Г. Мессершмидту даже для царя «не удалось добыть ничего курьезного». Правда, больших денег ученый при себе не имел, сильно торговался, а древние изделия оценивал не по красоте и их художественным достоинствам, а по весу, содержанию в них золота и серебра. «Пришел бугровщик или могильщик Илья и предложил мне купить у него красивую могильную серебряную, позолоченную чашечку с изящно высеченными на ней листьями, весом в 67 золотников, требуя 12 коп. за золотник, что составляло всего 8 рублей 4 коп. Я предложил ему 7 коп. за золотник, что составляет 4 рубля 69 коп. Затем он предложил еще медную чашку чеканной работы в 1 фунт 32 золот. весу за 30 коп. Но он не согласился на цену, предложенную мною за чашечку, а за неполучением жалования и по недостатку денег мне пришлось отказаться от нее в надежде, что со временем оп, может быть, уступит ее за более дешевую цену»{8}. Были у путешественников основания опасаться обмана. Так, в одной из деревень на Оби слуга и переводчик Петр Кратц пытался купить великолепное медное ожерелье, покрытое золотом. Спереди к ожерелью были подвешаны два маленьких медных позолоченных льва. «Крестьянин выдавал все ожерелье как золотое и требовал 60 рублей, но сведущие люди, бывшие с Петром, оценили золото только в 7–8 рублей». Редко покупая, Д. Г. Мессершмидт усиленно разыскивал могильные вещи, приценивался, выбирал, но встречал мало ценного, попадались главным образом серебряные чаши, поясные пряжки, украшения сбруи. Повсюду в степи ученые встречали курганы, изрезанные, словно ранами, свежими шурфами. По словам бугровщиков, «ничего ценного» в них не находили. Д. Г. Мессершмидт считал, что, дескать, ранее могилы были полны золота и серебра, а в настоящее время они уже разрыты русскими настолько, «что нужно обладать особенным счастьем, чтобы случайно напасть еще на что-нибудь». Желание иметь собственное представление о сокровищах, скрывающихся в курганах, побудило Д. Г. Мессершмидта самому раскопать несколько могил.