Сказы о древних курганах

В это время многие в России проявляли интерес к истории и археологии. Русская интеллигенция хорошо понимала важность охраны древностей от разрушений. Первоначально работу по охране исторических ценностей выполняли отдельные научные общества, но вскоре для координации их деятельности возникла необходимость в создании центрального учреждения.

Им стала имп. Археологическая комиссия, учрежденная 2 февраля 1859 г. первоначально в виде опыта на три года, но просуществовавшая вплоть до революции. В задачи Комиссии входило: «1) разыскание предметов древности, преимущественно относящихся к отечественной истории и жизни народов, обитавших некогда на пространстве, занимаемом ныне Россиею;

2) собирание сведений о находящихся в государстве как народных, так и других памятников древностей;

3) ученая оценка откапываемых древностей». Для изыскания древностей комиссия должна была раскапывать курганы, следить за земляными работами при проведении линий железных и иных дорог, «дабы на сколько окажется возможным воспользоваться этими случаями для археологических открытий». Раскопки в Сибири стали проводиться систематически под контролем Археологической комиссии, которая выдавала специальный документ, разрешающий ведение раскопок и требовала подробного отчета о результатах работ. Всем местным чиновникам вменялось в обязанность содействовать археологам. В результате было раскопано множество курганов. В могилах находили много посуды, оружия, украшений, но золото встречалось в единичных бусинках, сережках и тоненьких листочках, которыми обтягивались глиняные и деревянные пуговицы и бляшки, деревянные ножны, древки стрел. Никакой рыночной стоимости эти кусочки золота иметь не могли. Осмотрев в 1898 г. всю археологическую коллекцию Минусинского музея, золотопромышленник археолог-любитель И. IL Кузнецов-Красноярский пришел к заключению, что золото для древних могил по реке Абакан не характерно. Бугровщики между тем продолжали свою хищническую деятельность и иногда показывали золото в слитках, добытое ими якобы в могилах.

Ныне бугровщиков давно нет. Раскопаны тысячи могил, но найти неграбленную — редкая удача. Потому-то и бытует до сих пор представление, что все зло в бугровщиках, искавших золото в царстве мертвых.

С 1960 по 1975 г. на юге Красноярского края только одной Красноярской археологической экспедицией Ленинградского отделения Института археологии АН СССР было раскопано более четырех тысяч могил энеолита, бронзового и раннего железного веков. Золотая серьга, два золотых и несколько серебряных колец, множество обрывков тонких золотых листочков, немного позолоченных бусин, серебряная чарка — вот практически весь «урожай» драгоценных металлов, хотя встречались ниогилы и неграбленные, либо ограбленные только частично.

Рис. 3. Серебряный кубок из могилы у села Батепи. Раскопки С. А. Теплоухова.

Так неужели все слухи о «могильном» золоте — лишь плод фантазии? Не совсем. Серебряные, позолоченные и даже золотые вещи действительно встречаются на Еинисее, но редко и главным образом в курганах, относящихся к VII–XII вв. н. э. В них обнаруживают железные стремена и другие украшения, инкрустированные серебром, серебряные обкладки седел, серебряную и позолоченную посуду, реже предметы из золота. Приведу несколько примеров. В 1846 г., крестьянами из деревни Верхняя Биджа на горе Калмыковой, расположенной в 3,5 км от деревни, были разрыты курганы с каменными насыпями, под которыми нашли более двадцати серебряных сосудов. В могильнике, где некогда жил и грабил бугровщик Селенга (Копенский чаатас), советские археологи Л. А. Евтюхова и С. В. Киселев в 1937–1940 гг. отыскали золотые серьги, браслет, позолоченные бляхи, в ямках-тайниках — серебряное позолоченное блюдо с четырьмя золотыми сосудами и золотую тарелку. В 1934 г. у поселка Капчальского баритового рудника в Уйбатской степи сотрудница Минусинского музея В. П. Левашева в могилах обнаружила золотой браслет, сбруйные наборы из золотых, серебряных и бронзовых украшений, серебряные украшения пояса, деревянные статуэтки баранов с серебряной и бронзовой обкладками туловища и с золотой обкладкой головы. В 1936 г. на огромном могильном поле в 6 км от станции Уйбат в тайниках, помимо других разнообразных вещей, были найдены серебряный сосуд с надписью, стремена, покрытые инкрустированным серебром, железные удила, украшенные головами баранов и растительным узором с золотой насечкой, позолоченная фигурная бляха-накладка, деревянная фигурка барана, обложенная листовым золотом. Серебряные сосуды попадались под Красноярском (Часовенная гора) в более поздних могилах, относящихся к XIII–XIV вв. Напомним, что в основном именно серебряные и позолоченные сосуды видели, а иногда покупали Д. Г. Мессершмидт и И. Ф. Миллер. Ценность этих археологических находок определяется не только тем, что они сделаны из драгоценных металлов, но и высокими художественными достоинствами. Некоторые из предметов покрыты богатой накладной или чеканной орнаментацией. Орнамент состоит из растительных узоров и звериных мотивов. Все описанные изделия являются уникальными. Они сопровождали могилы лишь знатных людей. На двух сосудах есть надписи, свидетельствующие о том, что вещи преподнесены племенной знати в виде даров и дани. Многие сосуды не местного происхождения. В 1964 г. на левом берегу Енисея близ села Батени, в 140 км к северу от города Абакан, при раскопках могильника IX–X вв. Красноярской археологической экспедицией были обнаружены подобные редкие изделия: серебряная чарка с золочеными рисунками и уйгурской надписью, бронзовая чаша с циркульным орнаментом на внутренней стороне (примесь белого металла делает ее похожей на серебряную) и тисненые серебряные бляшки, украшавшие пояс. Интересна граненая чарка на поддоне. Орнаменты и рисунки на ней выполнены тремя приемами: тиснением, резьбой и чеканом. Изображены феникс, лев, две лани, лисица. Надпись на сосуде, сделанная по окружности, гласит: «Держа сверкающую чашу, я сполна обрел счастье». Наиболее вероятное место составления надписи — Средняя Азия.

Тысячи раскопанных в степях Енисея могил доказывают, что слухи о хранящемся в них золоте преувеличены. В наиболее отдаленные от нас века, когда сибиряки еще не научились изготовлять бронзовые орудия и оружие, они использовали для украшения любой самородный металл. С расцветом бронзовой металлургии из бронзы делали все: от мелких бусин и сережек до воинских жезлов и больших котлов. Но иногда бронзовые изделия покрывали позолотой, на погребальные одежды нашивали покрытые золотом пуговицы, бляхи, бляшки. Облицовывали им разнообразные предметы — от бус до моделей кинжалов. Но эти листочки сусального золота не привлекали грабителей. Как металл золото оценили много позже, в эпоху древних хакасов. Именно поэтому оно редко встречается и в захоронениях.

Золотые и серебряные вещи, принадлежавшие хакасской (кыргызской) знати, высоко ценились современниками, и их старались зарыть не в могилах, а «тайниках», подальше от грабительских глаз. Бугровщикам редко сопутствовала удача в поисках этих драгоценностей, и «кормиться» за счет подобных случайностей было невозможно. Грабители копали все подряд, а не только эти каменные хакасские курганы, зачастую плохо различимые на поверхности. Главными «жертвами» бугрования в степях Енисея стали курганы V–II вв. до н. э. — самые многочисленные, с отчетливыми земляными насыпями, каменными оградами, окруженными массивными стелами. Но золотые и серебряные вещи в них не клали. Так зачем же с таким упорством раскапывали курганы не ученые и археологи, а несведущие в истории люди, среди которых были крестьяне, чиновники, купцы и другие? Мотивы были разные: коллекционирование древних вещей, получение денег, любопытство, развлечение.

Мода коллекционировать древние предметы надолго стала бедой археологической науки. Енисейский губернатор А. II. Степанов, человек одаренный, образованный, писатель, буквально заразился этой страстью. Никто теперь не знает его романов, но ученым он известен своей книгой «Енисейская губерния», из которой можно узнать о многих подробностях быта сибиряков начала XIX в., получить любопытную и точную статистическую информацию. Когда Александр Петрович служил губернатором в Сибири, он издавал приказы, запрещающие хищнические раскопки курганов. Однако тогда же полицейским чиновникам он велел скупать все древние находки для своей личной коллекции. По распоряжению Степанова под Красноярском раскапывали курганы, а вещи из них пополняли его собрание ценностей.

Во второй половине XIX в, в Сибири возникают музеи. Теперь они стали скупать древности. Причем продавцу платили больше, если он обстоятельно сообщал о своей находке. И тем не менее открытая ненаказуемая продажа добытого из древних могил приобрела особый размах в конце XIX в. Курганы раскапывали и купцы, и чиновники, но все они, как правило, не доводили дела до конца. Увидев, что это занятие трудное и длительное, «любопытные» предприниматели быстро теряли интерес и прекращали раскопки под предлогом наступившей темноты, дождя или снега. Старые петровские указы, карающие грабителей, давно потеряли силу, хищники перестали таиться. В архиве Московского археологического общества сохранилось письмо некого Иннокентия Бутакова из Тобольска, в котором с нескрываемым цинизмом отражено торгашеское отношение к могильным ценностям типичного кладоискателя: «14 лет, как я занимаюсь раскопками и мною найдено в течение этого времени до 1400. штук предметов, которые были проданы разным лицам. Но как у нас в г. Тобольске покупателей нет, то и мой труд оплачивается самым незначительным образом, а поэтому я решил продавать находки в Россию. Бывали случаи, что у меня брали в Москву и Париж: барон де-Бай купил несколько штук. На основании чего я обращаюсь к Вам с предложением: не желаете ли приобрести мою коллекцию, состоящую из 130 штук…за каждую вещь я прошу по 60 коп., в розницу не продаю. Если желаете купить, потрудитесь ответить по ниже указанному адресу, но, если Вас не затруднит, ответьте поскорее, так как в случае отказа с Вашей стороны, я должен буду писать в Петербург, где имею в виду желающих на мою коллекцию…»{15}

Среди предметов, которые продавали музеям или частным лицам, вещей из золота не было, однако бугровщики продолжали утверждать, что их находят. В начале XX в. археолог И. Т. Савенков обратил внимание на то, что выкопанное из могил золото продают, как правило, в виде слитков, а не изделий. Ученого естественно интересовало, где именно нашли золото, но вразумительных ответов он не получал. Тогда его осенила догадка: эти «слитки» были не из курганов, за могильное золото выдается то, что добывалось на приисках.

Золотая лихорадка охватила Сибирь давно. Золотые россыпи были известны на громадном пространстве по отрогам Кузнецкого Алатау, Саянского хребта и его склонам к речным системам Енисея и Чулыма. Наибольшим богатством металла в этом районе отличались россыпи по рекам Амыл, Белый и Черный Июсы. С их разработки началась местная золотопромышленность, появилось множество частных промыслов, основанных купцами, чиновниками, отставными военными. На них нанимались рабочие из крестьян и переселенцев. Со всей страны стекались люди на прииски, многие одиночки-старатели и даже целые артели всю жизнь проводили в поисках драгоценного металла. Часто в долинах золотосодержащих песков находились и курганы. Рабочих с приисков охотно нанимали на раскопки, ибо, хотя они «стоили дороже, но были очень внимательны». После указа 1812 г. «О предоставлении всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати», казалось бы, выдавать приисковое золото за могильное не было необходимости. Однако с «могильного золота» подать не взымалась. Догадка И. Т. Савенкова вполне вероятна. Возможно, не только в XIX в., но и раньше некоторые старатели, желая сохранить в тайне от ученых-путешественников и местной администрации истинные источники своих доходов, выдавали золото за находки курганах. Этим, в свою очередь, они способствовали распространению мифов о сказочных богатствах древних могильников Енисея.