Кто ты, чтобы судить? Как научиться различать правду, полуправду и ложь

Есть у принципа политической корректности и положительные стороны. Мы, христиане, часто бываем нетерпимыми, слишком категоричными в суждениях, считаем себя единственно правыми по всем спорным пунктам. Мы виновны в расизме, элитарности, доктринальном снобизме. Есть христиане, которые проявляют терпимость, особенно, когда это касается их отношений с другими христианами. Но обратите внимание на следующее: мы должны быть терпимыми в этих областях не потому, что нетерпимость обижает людей, а потому, что это проявление праведности. Иными словами, наша терпимость должна быть основана на истине в такой же степени, в какой и наша нетерпимость должна быть основана на истине. В конечном счете наши суждения должны приводить к вопросам истины [5] .

Проблема состоит в том, что мы часто нетерпимы там, где нам следовало бы проявить больше терпимости, и часто терпимы там, где следует быть нетерпимыми. Одним словом, мы запуганы. Я, например, не знаю ответов на все вопросы в этом сложном мире, но мы должны стремиться сохранять верность учению Библии и жить в соответствии с тем призывом, который Господь нам оставил.Мы выяснили, что для современного сознания не существует абсолютного критерия в традиционном смысле. Истина субъективна и не имеет никакого отношения к аргументации и фактам. Существует «твоя истина» и «моя истина», но нет такой истины, к которой мы оба могли бы обратиться. Поэтому наш критерий суждения о религиозных верованиях и образах жизни – это не истина, а справедливость.

На смену истине пришла чувственность

Если окончательным мерилом является индивидуальное восприятие, отсюда следует, что человеческие существа превращаются из рациональных в чувственные. Когда Бог сотворил человека, две вещи стали незыблемо священными. Во-первых, священной стала человеческая жизнь, во-вторых, священной стала интимная жизнь людей. Сегодня мы видим, как рушится святость того и другого. Наше общество полно насилия, которое мы наблюдаем как по телевидению, так и на улицах; мы одержимы эротизмом, разрушающим святость брака [6] .

Наша индустрия кино и СМИ сделала нас нечувствительными к насилию. Во время одного из исследований детям показали по телевидению, как стреляют в людей, и они восприняли это без особых эмоций. Но когда им показали, как стреляют в щенков, на их лицах появилось выражение ужаса, в комнате раздавались крики возмущения; дети переживали самый настоящий шок. Таков оказался результат современного воспитания: убийство человека воспринимается детьми как нечто само собой разумеющееся, а убийство животных вызывает у них справедливый гнев.

В силу своей природы мы движимы не разумом, а своими желаниями. Без ограничений, установленных законами и религиозными убеждениями, человек всегда руководствуется своими побуждениями, своими сиюминутными чувствами. Ева, стоя у запретного дерева, была загипнотизирована его скрытыми силами. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела» (Быт. 3:6). Ее сиюминутное восприятие оказалось более притягательным, чем Божьи заповеди. То, что она увидела, почувствовала и предвосхитила, оказалось для нее более привлекательным, чем послушание.

Предоставленные самим себе, люди ведут себя так, как сами считают правильным, а вовсе не так, как подсказывает им сознание и совесть. Поскольку основные нравственные принципы рухнули, терпимость ко всякого рода извращениям стала едва ли не модной. Мне приходилось слышать такого рода высказывания: «Я не могу игнорировать свои собственные чувства; они являются частью меня самого, поэтому я поступаю согласно своим чувствам». Несколько лет назад я видел на бампере машины такую наклейку: «Если тебе от этого хорошо, делай это». Сегодня всюду продаются наклейки на машины, гласящие: «Если тебе от этого хорошо, значит это правильно». Что же касается вины, если, конечно, она вообще существует, то это всего лишь чувство, от которого нужно отучаться.

Поскольку эго в жизни многих людей заняло место Бога, человек чувствует себя вправе делать все что угодно для своего удовольствия, совершенно не заботясь о том, кто от этого пострадает или к каким последствиям это приведет. Нравственных суждений, применимых ко всем людям во все времена, попросту не существует, и «нравственно» сегодня означает всего лишь «хорошо для меня». Неудивительно поэтому, что нам все чаще приходится слышать такую мантру, как «Кто ты, чтобы судить?».

Рави Захариас спрашивает: «Как нам донести Благую Весть до поколения, которое слышит глазами и думает чувствами?». [7] Прекрасный вопрос, но в данной книге мы его подробно рассматривать не будем. Мне интереснее убедиться в том, что нам предстоит донести до людей именно Благую Весть, а не исследовать вопрос о том, каким образом это сделать.Нам предстоит решить задачи, лежащие в самых разных областях.

На смену истине пришел мистицизм

Религия вне человека; духовность внутри него. По этой причине люди стремятся к «духовности», не считая нужным следовать каким-либо учениям. Поскольку у нас больше нет объективной истины, а есть только индивидуальное восприятие, то такое обстоятельство, что эти восприятия противоречат друг другу, не имеет значения. Если мое личное переживание является истиной для меня, то кто ты, чтобы утверждать обратное?

Дипак Чопра объединяет религиозный мистицизм с медициной и учит, что главной субстанцией наших тел является не материя, а энергия и информация. Нам должно быть известно о потоке энергии, циркулирующей в человеческом организме по каналам, которые называются чакрами. [8] Можно исцелить человека, корректируя этот поток энергии и устраняя в нем какой-либо дисбаланс. Такая коррекция происходит бесконтактным путем – особыми движениями рук над больным человеком. Никаких прямых контактов здесь не требуется, потому что «прана», или жизненная энергия, распространяется на несколько дюймов над кожным покровом человека.

Чопра верит, что изначально в любом человеке живут любовь, истина, сострадание, сознание и дух. Он говорит: «Я совершенен такой, как есть!». [9] Наша проблема состоит в том, что мы в это не верим; если бы мы верили, мы были бы здоровы, ибо в нас самих сокрыт источник наших сил и исцеления. Существование зла здесь отрицается в принципе, а все, что по каким-то причинам помогает человеку, считается «истиной». И людей таким образом призывают испытать на себе оккультный феномен.

Время от времени мы читаем истории о пользе молитвы в исцелении физических болезней. В одном исследовании утверждалось, что люди, за которых молятся, выздоравливают гораздо быстрее других; в самом деле, были даже свидетельства исцелений, которые иначе, как чудесными, и назвать трудно. Но, что самое главное, в исследовании указывалось, что не имеет значения, кто молился за больного и к какому божеству были обращены эти молитвы.

Если модернизм утверждает, что все религии лживы, упомянутое исследование о молитве наглядно иллюстрирует принцип постмодернизма, согласно которому все религии истинны. Поэтому сегодня нам говорят, что все религиозные точки зрения, какими бы нелогичными они ни казались, одинаково ценны. Человеческое сознание, согласно устоявшимся убеждениям, создает собственную реальность. Идеи «истинны» просто потому, что я их считаю таковыми; истина есть то, что я сам считаю истиной.Понятно, что перед нами, христианами, стоит нелегкая задача, ибо наша верность Христу повелевает нам судить в этом безрассудном мире.

Задача, стоящая перед нами

Мы не можем винить постмодернизм в том, какой стала церковь, но совершенно очевидно, что мы все находимся под его влиянием. Многие христиане считают, что вовсе не обязаны делиться своей верой с другими людьми. Их собственные убеждения вполне устраивают их самих, и, по их мнению, было бы хорошо, если бы другие люди тоже стали христианами, но сами эти люди не чувствуют в себе побуждения проповедовать христианское учение! Наверное, это обстоятельство послужило одной из причин уменьшения количества верующих: согласно исследованиям социолога Джорджа Барны, сегодня только восемь процентов взрослого населения придерживается евангельской веры, тогда как десять лет назад таких людей насчитывалось двенадцать процентов. Барна пишет: «В то время как американцы продолжают пересматривать свои богословские взгляды, численность таких людей упала на треть». [10]

Многих христиан приводит в смущение тот факт, что мы верим в универсальную истину, в особый характер Христа и в Его смерть и воскресение как единственный путь, которым мы можем прийти к Богу. В век, когда самым большим грехом считается обида, а самой большой добродетелью считается безобидность, трудно донести до людей учение, которое по сути своей является обидным для грешного человека.

Более того, мы уже стали бояться судить не только о греховности этого мира, но и о состоянии церкви. Нас смущают споры относительно учения церкви и мелочные раздоры, которые часто приводят к расколу в церкви. Мы все время слышим о том, как ужасно, что протестантизм разделился на бесчисленное множество деноминаций и что окружающий мир воспринимает это не иначе, как скандал. В результате мы боимся, что всякие наши суждения лишь усугубят этот раскол и представят миру церковь, которая воюет сама с собой.

...

МЫ ДУМАЕМ, ЧТО ЛУЧШЕ ТЕРПИМО ОТНОСИТЬСЯ К ЗАБЛУЖДЕНИЯМ, ЧЕМ УЖАСНО ВЫГЛЯДЕТЬ, ЗАЩИЩАЯ ИСТИНУ.

Другие в своих поисках единства высказывают весьма смелые мысли и верят в то, что можно преодолеть даже раскол между протестантами и католиками. Только после того, как христианство станет единым по своей организации, по своему видению и по своей доктрине, мир в него поверит, утверждают они. Поскольку протестантская реформация началась с разногласий по доктринальным вопросам, говорят эти люди, то для достижения единства фактор доктрины должен быть сведен к минимуму.

Поэтому в мире, где доктрина рассматривается как враг единства, кажется разумным отбросить «мелочные богословские вопросы», как их иногда называют, ради того единства, которое сможет повлиять на этот мир. Прочертить линию на песке и сказать «на том стоим» значит продолжать раскол церкви. Единство должно быть достигнуто во что бы то ни стало.

Неудивительно после этого, что мы боимся выносить какие-либо суждения! Нам говорят, что мы должны объединяться, а не разделяться; мы должны проявлять любовь, а не цепляться за свои предрассудки. Мы должны больше внимания уделять собственным недостаткам, а не недостаткам других людей. Пусть любовь, которая «покрывает множество грехов», будет тем лозунгом, который овладеет умами нашего поколения.

В такой атмосфере становится понятно, почему мы часто без всякой критики принимаем ценности этого мира, его неограниченную терпимость, его красивую обертку и эгоистичный индивидуализм. Мы предпочитаем молчать, стоять в стороне и наблюдать, как наша культура плывет по течению, чувствуя себя совершенно беспомощной в этом неуправляемом водовороте. Из-за своей робости мы утратили способность вызывать доверие, которое так необходимо, чтобы убедительно свидетельствовать этому миру.