Багряные крылья

Олла молчал и слушал. В благодарность за то, что не перебивает и не задает вопросов, я решилась на признание:

— Предполагалось, что манок призовет из Бездны нечто, что сможет отомстить за смерть хозяина. Под таким соусом его и продали. Если бы мне было известно его истинное предназначение, я бы ни за что его не купила.

— И что случилось? — спросил Олла сухо, не отводя от меня холодного горящего взгляда.

— Появилась Дверь. А потом — землетрясение. Ракша-сы все погибли: топи приняли свою жертву. Но я была уже далеко.

Ноздри Оллы раздулись от едва сдерживаемого гнева. Привратник был в ярости, и под этой яростью в прах рассыпалось едва-едва налаженное взаимопонимание. Да, без глаза и крыла Олла был слаб, но даже этой слабости, отголоска силы, хватило бы, чтобы стереть любое упоминание о моем существовании в Городе Дверей.

— Да я тебя!…

Его фигура раздувалась, становясь выше, массивнее, и вот уже ее очертаниями он стал напоминать крылатого бога, которого я встретила много-много лет назад. И если раньше у меня были сомнения, действительно ли он Привратник, сейчас они рассеялись как дым. Я могла успокоить Оллу, могла, но стоило ли это того? Может, сейчас в припадке ярости убьет меня, и дальше они уже сами, без моего участия, разберутся? Или, все же, стоит попытаться?

— Прости, — шепнула я, даже не надеясь, что он разберет, но что-то в моем лице Олле не понравилось. Его трансформация прекратилась, когда Привратник в панике отшатнулся, осознав, что я собираюсь провернуть. Но не успел. Я смотрела на него, мысленно открывая все закоулки памяти, развертывая рулоны мыслей и чувств, обнажая разум перед чужим вмешательством.

Ладонь коснулась рукава, скользнула под рубашку шустрой змейкой и с трепетом прижалась к горячей, почти обжигающей коже. Олла замер, словно не мог поверить, что я все-таки сделала это.

— Пойми меня. Знай, что знаю я. Чувствуй вместе со мной, — низко, нараспев произнесла я заветные слова.

Прикрыв глаза, я расслабилась, позволяя чувствам, мыслям и воспоминания течь плавно, без преград. Сначала это был тонкий ручеек, по капельке он втекал в разум Оллы, как бы тот не сопротивлялся. Затем поток стал шире, его никто не контролировал. Мы оба были шокированы силой, захватившей нас.

Золотистое сияние, вспыхнувшее у самого сердца, разошлось множеством лучей и плотным коконом спеленало нас, притискивая друг к другу. Я все еще держала руку на его животе, и мышцы под ней судорожно сокращались. Олла закатил глаза, из носа на белоснежную рубашку закапала кровь. Я прикусила губу, стараясь не расплакаться. Сделав это, я навечно подорвала доверие Оллы к себе. Древний обряд моего народа, курпусов, чтобы связать двоих воедино.

Сейчас все мои воспоминания, все тревоги и страхи стали известны. Никаких тайн, никаких преград.

Кокон постепенно гас, выцветал, а его трепещущая, живая сердцевина сжалась до размеров яблока и разделилась на две половины: одна из них коснулась моего сердца, — и погасла. Вторая проплыла к Олле и скользнула к нему в ладонь. Тогда он, наконец, распахнул глаза, тяжело дыша и облизывая губы. Кожа на них потрескалась и лопнула, словно от нестерпимого жара, опалившего лицо.

Да, я натворила дел, соглашусь, но лучше так, нежели вернуться в Бездну и позволить Каину уничтожить тот Город Дверей, который я знала и любила.

— Ты же понимаешь, что ты только что сделала? — вся ярость Оллы испарилась, так же как ненависть. Сейчас его голос звучал слабо, даже жалко, и меня тотчас же затопил жгучий стыд. Обманным путем я связала наши жизни воедино. Этот обряд совершается только с согласия обеих сторон. Я нарушила самое важное его условие: обоюдное желание заключить данный союз.

Я кивнула, старательно пряча глаза. Под сердцем все еще чувствовалась теплота золотого кокона.

— Если я погибну, умрешь и ты.

Еще один кивок.

А Олла теперь знал все мои мысли и тайные желания, опасения и далее по списку. Он и то дело морщился, когда среди хоровода своих мыслей натыкался на мою, и в ту секунду не было на его лице ничего кроме презрения.

Но я, как не старалась, ни одной из его эмоций засечь не могла. Либо он слишком хорошо шифровался, либо он совершенно бесчувственный чурбан.

«Но мысли-то у него должны быть» — подсказал противный внутренний голосок. Уязвленная тем, что голосок оказался прав, я приказала ему заткнуться. Связь вышла односторонняя. Теперь я для Привратника как открытая книга, но он для меня был по-прежнему тайной.

Полубог вздохнул, взлохматил свои рыжие пряди и снова повернулся ко мне лицом.

— Ты сама виновата, некого больше винить, что обряд пошел не так, как ты ожидала.

Олла уже не был зол, только… разочарован? Да, самое точное определение. Ведь он наверняка знал, как называется моим народом данный обряд.

«Сорхан дажер» — «Брачные узы».

Манок все еще лежал на ладони Оллы. Тишина повисла невероятно тяжелая, вина ярмом легла на мои плечи. Стыдно было даже в глаза поднять. Но Каин и Синдикат никуда не исчезнут, как дурной сон, нечего было и надеяться. Чем дольше мы здесь понапрасну теряем время, тем больше вероятность, что на выходе нас с цветами встретит Триада. И скорее всего, в цветах будет дополнительный ингредиент — холодный и металлический. Яды не для Синдиката, они любят более простые решения.

— Ты же Ищейка, верно?

— Да, найду что угодно, — слабо улыбнувшись, я повторила слово в слово слоган, который когда-то печатала на визитках. Олла, по-прежнему вертел в пальцах манок.

— Даная, помоги мне вернуть крыло. Это все, что я прошу. На нашей стороне твой талант, мои вековые знания и немного удачи, — должно хватить.

— Я помогу тебе.

Ну, вот и все, выбор окончательно сделан. Своими же словами я подписала очередной контракт, для меня совершенно не выгодный. Но это уже было неважно: Олла поднес манок к губам, цыкнул на него, когда артефакт попробовал взять над ним вверх. Олла, пускай и располовиненый, лишенный двух третей своей первозданной силы, все равно оказался сильнее.

— Была — не была, — ухмыльнулся Привратник невесело и легонько дунул в манок.

Тихий свист пронзил сердцевину Задверья, и — ничего. Мы оглядывались, надеясь, что вот-вот покажется Дверь, и мы сможем выбраться отсюда. Но нас окружала только пустота. Олла сжал в ладони манок, стискивая зубы до скрипа.

— Ничего не происходит, — покачал он головой, но я только шикнула на него, прижимая палец к губам.

— Молчи! Слышишь?

Издалека раздался гул, постепенно нарастающий и усиливающийся. Я всем телом ощущала дрожь окружающего нас пространства. Задверье сотрясалось, синева клубилась, исходя серой пеной и пузырями. Нас, как пушинок, швыряло из стороны в сторону, то относя друг от друга, то снова сталкивая. Я взвыла от боли, когда при очередном вираже макушка Оллы с размаху влетела мне в подбородок, а мой рог прошелся в каком-то миллиметре от его глаза. Только удача уберегла меня от того, чтобы оставить Оллу полностью слепым.

Гул нарастал, становясь почти невыносимым. От сильной качки меня мутило, и в каком-то приступе решительности я ухватила Оллу за руку, притягивая к себе. Наверное, ему стоило бы меня оттолкнуть и придать ускорения хорошим пинком. Но он прижался теснее, бережно прижимая мою голову к своему плечу. Чувство защищенности возникло внезапно и дезориентировало. Я задышала чаще, пытаясь отогнать панику, но ничего страшного не успело случиться. На очередном толчке нас подбросило вверх, пусть и весьма условный, а затем выкинуло вон через черную дверь, которая так неожиданно возникла перед нами.