Багряные крылья

Фигура их бога, жуткая и пугающая, нависала над алтарем, сам Паучий Мастер явился пронаблюдать за жертвоприношением в свою честь. Я как наяву видела, как Стириадор в возбуждении сучит восемью мохнатыми ногами, алча крови.

Нож прижался к шее Оллы, который бесстрашно смотрел в глаза своему палачу. Еще секунда, и он умрет.

В моем животе завибрировала, застонала сила.

«Может, обойдется?» — уточнила я у своего внутреннего голоса, но сама уже знала ответ. Нет, не обойдется.

Я с хрустом сжала челюсти, сдерживая рвущийся рев. Лицо словно плавилось, а через мешанину мышц и кожи поступало новое: оскаленные клыки, глаза, заволоченные тьмой. Рога удлинились, становясь острыми. Фигуры расступались передо мной, напуганные и растерянные. Я рвала черные хламиды когтями, рычала и таранила тела рогами, пронзая насквозь. Крики боли наполнили зал, мое платье пропиталось чужой кровью, отяжелело. Но подобные детали ускользали от моего разума, ведь я видела перед собой только одну цель. Я была слишком зла на себя, что позволила себя одурманить, чтобы предаваться размышлениями.

Верховная сестричка, оскалившись не хуже меня, еще быстрее забормотала свои молитвы, стремясь закончить ритуал раньше, чем я доберусь до нее. Она знала, что нет никакого шанса на то, что я смилуюсь. На ноже, занесенным высоко над грудью Оллы, играли отсветы пламени. Отшвырнув от себя сестричку, которая вцепилась зубами в мое плечо, я рванула вперед, потому что увидела, что нож начал стремительно опускаться. Ритуал подошел к своей кульминации.

— Даная, нет! — отчаянный крик Оллы промчался под каменным сводом пещеры, словно потревоженная птица, но я уже не слышала его. Наклонив голову, я взлетела над толпой. Воздух был горячим, плотным, я ощущала его сопротивление всем телом, но уже через мгновение, которое для меня растянулось на долгие часы, я обрушилась на Верховную.

Тишина, повисшая в церемониальном зале, стала гробовой. Верховная, застыв, так и держала перед собой ритуальный нож, но он уже никогда не пронзит жертву: из груди молодой ведьмы торчали два острых рога.

Я чувствовала ее сердцебиение, постепенно затихающее. Один из моих рогов проткнул ее ядовитое сердце, но мне не было жаль. Каждый из нас сам выбирает то, чему служит. Не моя вина, что она выбрала неверный путь.

Когда я отстранилась, Верховная безвольно рухнула на каменный пол. С громким лязгом рядом упал нож. Олла смотрел только на меня, молчал, и я тоже молчала. Сестрички, осознав свое поражение, медленно отступали в многочисленные коридоры своего логова. Никаких угроз, никаких обещаний мести. Ведьмы умны и умеют красиво проигрывать. Да, для них все это было скорее игрой, не смотря на то, что ставкой всегда были чьи-то жизни.

Медленно приблизившись к алтарю, я подняла с пола нож, перерезала путы Оллы. Тот сел на жертвенном столе, импульсивно потирая запястья.

— Я слышал тебя, — произнес он будничным тоном, опуская босые ноги на пол. Вздрогнул от холода, когда ступни коснулись ледяных плит. И все, никаких более эмоций, ни единого слова благодарности.

Кивнув, я развернулась к нему спиной. Не хотелось, чтобы он увидел, что у меня в глазах сверкнули предательские слезы. Какая же я дура! Думала, что спасу его, помогу ему вырваться из лап Каина, верну ему былое могущество, а Олла поймет, что не все курпусы предатели и убийцы.

И что в итоге? Да ничего. В сухом остатке — я по-прежнему презираема.

Кожа зудела, стянутая чужой подсыхающей кровью. Я остервенело скребла ее ногтями, пытаясь очиститься. Со спины неслышно приблизился Олла. Теплые ладони коснулись плеч, скользнули к локтям. Ткань платья зашипела, исходя бурым дымом. Кровь испарялась, но вины моей это не уменьшило. Слишком много невинных жертв.

Я развернулась к Привратнику лицом. Горячее дыхание обожгло кожу лба.

Протянула руку, коснулась ран, исказивших красивое лицо Оллы. Дыхание захватило, сердце защемило. Чувства были новые, так давно забытые, что слезы готовы были брызнуть из глаз.

— Закрой глаза, — Олла улыбался.

Я послушно смежила веки, почему-то безоговорочно ему доверяя. «Только не вздумай начать испытывать что-то, кроме рабочего интереса» — шептала я себе, совершенно забыв, что полубог читал мои мысли так, словно я произносила все это вслух.

— Чувства — это всегда прекрасно, — шепнул Олла мне на ухо, обнимая сильными руками, прижимая меня к себе так тесно, будто бы собирался поглотить, впитать и слиться со мной. — Грусть, или тоска, или даже ненависть. Они показывают, что ты все еще жив, что все еще может случиться.

И тут я услышала. Тихий шепот, раздавшийся в моей голове, сначала показался мне если не игрой воображения, то галлюцинацией. Но нет, голос этот был вполне реален.

«Я благодарен тебе.»

Распахнув глаза, я взглянула в лицо Олле. Он улыбался. Восторг, захвативший меня, был никак несравним с тем экстазом, что я испытывала четверть часа назад под чарами сестричек. Он был чистым, искренним, как восторг ребенка, впервые увидевшего солнце, небо и яркую летнюю зелень.

Но все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. И наш момент трогательного единства тоже был окончен.

Западная стена зала содрогнулась, окутавшись магическим светом, а затем лопнула, брызнув во все стороны каменной крошкой. В образовавшийся проем хлынул яркий свет, в воздухе повисла пелена пыли. Я закашлялась, опускаясь на колени и утягивая за собой Оллу. Тело сотрясала неконтролируемая дрожь: я знала, что сейчас будет.

Тишина еще некоторое время висела, никем ни нарушаемая, но вскоре раздались шаги. Их было четверо, может, пятеро. Они протиснулись в узкую щель, переговариваясь между собой. Я выглянула из-за осколка стены, за которым мы укрылись, буквально за секунду до.

— Чего копаемся?! — рявкнул Каин, выходя из-за спин четырех дуболомов с эмблемой синдиката на выпуклых лбах. — Ищите их!