Повелитель теней. Том 3

Глава 21

Кирилл выехал из Магдебурга рано утром первого светлого дня. Несмотря на его протесты, Рената вручила ему в дорогу большую котомку с разной снедью. Уступив её настойчивости, он сдался и приторочил котомку к седлу, после чего на прощание чмокнул девушку в щёчку и пожал руку её отцу.

Путь предстоял неблизкий, и всё же светлого дня ему с лихвой должно было хватить, чтоб добраться до «Пилигрима». Он был уверен, что помнит дорогу, но на всякий случай запасся картой и списком ориентиров. Впрочем, пока он ехал по дороге, ни то, ни другое ему не понадобилось. На сей раз хорошо разъезженный путь вёл себя смирно и прямо бежал меж лесов и широких полей, не петляя и не прерываясь. Так он преодолел больше половины пути, лишь раз спешившись, чтоб напоить коня и дать ему отдых, а заодно проверить, что положила для него в котомку милая Рената.

Чем дальше он продвигался на юг, тем беднее и меньше становились городки, встречавшиеся на пути, тем более настороженно смотрели на него стражники у ворот и быстрее убегали с пути случайные путники, завидев вдалеке всадника. Деревень уже не было видно, они прятались в лесу, и лишь изредка ветер доносил откуда-то слабый запах дыма и собачий лай. Дорога постепенно становилась уже, посредине между колеями появились островки зелени, а после того, как он проехал последний городок, похожий на деревню дровосеков за высоким частоколом, и вовсе превратилась в широкую тропу. Дальше, как он помнил, дороги не было, а тропа постепенно терялась в лесу, и теперь нужно было тщательно выбирать путь и следить за тем, чтоб не пропускать ориентиры.

И всё же какое-то время он уверенно ехал по тропе, слушая шум зелёных крон над головой и громкий щебет птиц. День входил в самую светлую свою фазу, небеса сияли ясным жемчужным светом, а значит, близилась условная ночь, и следовало остановиться на пару часов, чтоб поспать. Однако он не чувствовал усталости и уверенно ехал дальше, пока тропинка не разветвилась на две. Какое-то время он стоял на развилке, как витязь на распутье, а потом свернул направо. Ещё какое-то время он двигался по этой тропе, но она становилась всё уже, а трава по её сторонам всё выше, и, наконец, он выехал на берег озера.

Место было красивое, от воды тянуло приятной прохладой. Противоположный берег был совсем близко, а в стороны озеро тянулось так далеко, что его концов было не видно. В какой-то момент он подумал, что запросто преодолеет эту преграду вброд или переплывёт, но потом вспомнил, что на пути от «Паладина» к Магдебургу они не переплывали и даже не встречали никаких озер. Это значило, что он всё-таки сбился с дороги. Потом ему пришло в голову, что здесь можно было бы отдохнуть, прежде чем продолжить путь. Вода всё так же манила искупаться, но что-то в ней было не так. Присмотревшись, он заметил, что прямо у берега гладь воды была чёрной и неподвижной, без малейших признаков водорослей и осоки. Да и сам берег выглядел немного странно. Из травы торчали засохшие ветви кустов, к тому же вокруг не видно было насекомых, хотя совсем недалеко отсюда в лесу гудели шмели и пчёлы.

Решив не испытывать судьбу, Кирилл развернул коня и поехал назад, в надежде вернуться к развилке и выбрать другой, правильный путь. Но тропинка, по которой он ехал, постепенно исчезла в траве, и он оказался в лесной чаще, не имея представления, куда ехать дальше. Он остановился, чтоб посмотреть карту, но на ней не было того озера. Единственное, что он смог сделать, это определить, где находится юг, но, не зная точного направления, была опасность просто промахнуться мимо звездолётов и зайти дальше на мёртвые земли, отравленные ядовитым дыханием газового океана, покрывавшего планету. Потому он решил ехать на север, чтоб отыскать местных жителей, которые могли бы указать ему путь, или, если удастся, снова вернуться на проезжую дорогу и начать путь заново с точки, местонахождение которой можно было определить на карте.

Так он двигался какое-то время по лесу, а потом вдалеке послышался собачий лай, и меж деревьев появились проблески света, указывавшие на открытое пространство. Направив коня туда, он выехал на край небольшого наполовину вспаханного поля, возделанного кем-то в лесной глуши. Посреди поля, как раз между вспаханной частью и целиной он увидел небольшой плуг, привязанный к верёвке, концы которой были прикреплены к длинному шесту. Налегая на этот шест, плуг тянули трое встрёпанных чумазых ребятишек, а сзади, нажимая на рукоятки плуга, шёл невысокий худощавый мужчина.

Кирилл замер в изумлении, глядя на эту картину, подобную которой видел только когда-то давно на живописном полотне в каком-то музее. В тот же миг к нему подскочил большой лохматый пёс с висячими ушами и начал прыгать вокруг коня, яростно рыча и лая. Его поведение привлекло внимание детей и мужчины, которые, наконец, заметили незваного гостя. При этом ребятишки тут же кинулись в лес, видимо, чтоб спрятаться, а мужчина застыл, пристально вглядываясь в незнакомца.

— Я не причиню вам зла! — крикнул Кирилл, настороженно глядя на собаку, готовую вцепиться зубами в ноги коня. — Я заблудился и ищу ночлег. Я вам заплачу, если вы приютите меня на краткое время и укажете дорогу.

Мужчина развернулся и направился в его сторону. По мере приближения Кирилл понял, что это подросток, ещё почти мальчик, тоже встрепанный, худой, но жилистый. Должно быть, на его долю выпало немало испытаний, и он уже чувствовал себя достаточно опытным, чтоб не бросаться наутёк при первой же опасности. На его поясе висели ножны с коротким мечом, на рукоятку которого он положил руку.

— Меня зовут Кирилл, — произнёс Оршанин. — Я еду на юг к своему звездолёту, если ты знаешь, что это такое. Я сбился с пути на развилке тропинок.

— И заехал к озеру, — тут же кивнул парень, слегка расслабившись.

— Точно. Странное озеро.

— Это потому, что его нет. Оно то появляется, то исчезает. Но если кто сунется в воду, то исчезнет и снова уже не появится.

— Ну, что-то такое я себе и представлял, — кивнул Кирилл и опасливо посмотрел на собаку. — Я могу спешиться? Честное слово, я не причиню вам зла. Просто пустите меня переночевать. Мне не нужно еды, я сам вас накормлю.

— Правда? — в голосе паренька прозвучала надежда.

— Хорошая еда из Магдебурга, — Кирилл постучал ладонью по котомке. — Хватит на всех.

— Пойдём, — решился парень и, развернувшись, махнул ему рукой. — Тут недалеко. Меня зовут Аморе.

— Как альдора, — улыбнулся Кирилл и спрыгнул с коня, потому что мальчик свистомотозвал пса.

— Так и есть, — кивнул тот. — Мой отец служил в его войске. Среднего сына он назвал Сатум, а младшего — Алер. Нас троих зовут, как альдора. А сестру назвали Ортеллой в честь альдорены.

— И где ж ваш отец сейчас? — спросил Кирилл, следуя за мальчиком.

— Ушёл воевать с Сен-Марко и забрал с собой коня. Надеюсь, он вернётся живым. А нам пора сеять хлеб, иначе ничего не вырастет. Мы не можем его ждать, возможно, война продлится несколько лет.

— И что ж, с вами нет никого из взрослых? — нахмурился Кирилл.

— Я взрослый, — отрезал Аморе и прибавил шагу.

Когда они подошли к краю луга, из кустов выбежали младшие дети и бесстрашно пристроились рядом. Какое-то время они шли по лесу, а потом вышли на поляну, где стоял добротный круглый домик, окружённый плетнём. Во дворе бродили утки, по очереди плескаясь в лужах и разбрызгивая вокруг чистую дождевую воду.

Внутри, как обычно в таких домах, была только одна комната, где в центре стояла обмазанная глиной печь, рядом — стол со скамьями, а по стенам — широкие лавки, застеленные одеялами. Было чисто, пахло хлебом, но краюшка, лежавшая на столе под белой тряпицей, была совсем маленькой. Видимо, Аморе экономил зерно, чтоб посеять его. Больше никакой еды Кирилл не заметил, потому сразу же поставил на стол котомку и начал выкладывать на стол свои припасы. Детишки расселись вокруг и с любопытством смотрели на холстяные свёртки, один за другим появлявшиеся перед ними.

— Налетай, — скомандовал Кирилл, выгрузив всю снедь, и развернул первый свёрток.

Румяный пышный пирог, который так и лоснился масляным боком, привёл детей в бурный восторг. Кирилл разрезал его на четыре части и положил перед братьями и сестричкой. Но Аморе тут же сунул свою порцию под тряпку к караваю, пояснив:

— Это им на потом.

— Ешь, — проговорил Кирилл. — Мой путь недолог, а там — накормят. Я с собой немного возьму, а остальное оставлю вам.

— Что, правда? — недоверчиво спросил Аморе, и Кирилл кивнул, вынув из холста головку сыра и большой кусок окорока.

— Всё лучшее — детям, — пояснил он и достал из ножен кинжал, чтоб нарезать хлеб.

Поев и накормив детей, он устроился на широкой лавке возле входа. Какое-то время он прислушивался к весёлой возне на другой стороне комнаты. Кои-то веки наевшись, малыши затеяли игру, и недовольное ворчание старшего брата нисколько их не смущало. Должно быть, он был не слишком строг с ними, и наказания они не боялись. А Кирилл снова вспомнил своего племянника Кирюшку и сыновей Саньку и Васю, на губах его появилась улыбка, и он заснул с приятными мыслями, сказав себе, что должен проснуться через пять часов.

Когда он открыл глаза, на улице было всё так же светло, но малыши сладко посапывали, обнявшись под пёстрым лоскутным одеялом, а с улицы доносились какие-то скрипы. Выйдя, Кирилл увидел, что скрипит ворот, с помощью которого Аморе качает воду в широкую лохань.

— Ты уже проснулся? — улыбнулся он. — Ранняя пташка. Я тоже рано встаю. Хочешь умыться? Я накачал воды и уже помыл твоего коня.

— Спасибо, — кивнул Кирилл и расстегнул пояс, чтоб снять куртку.

Пока они вдвоём завтракали, детишки так и не проснулись. После этого Аморе поднялся и взял с лавки ножны с мечом.

— Я провожу тебя до дороги, которая ведёт в Магдебург, и покажу, куда ехать.

— На развилке повернуть налево?

— Не будет никакой развилки. Ты однажды уже побывал у озера и уехал, больше оно тебя манить не будет. Кстати, если б ты поехал в другую сторону, то всё равно приехал бы к нему.

— Лихо тут у вас... — пробормотал Кирилл и посмотрел на спящих детей, после чего отстегнул от пояса кошелёк и положил на стол. Аморе, как зачарованный, смотрел на мешочек, в котором звучно звякнули монеты. — Плата за постой.

— Ты, верно, чужак, Кирилл, — криво усмехнулся парень. — За постой этого много. К тому ж ты нас накормил до отвала, да ещё оставил. Нет, я не возьму.

— Честность — это хорошо, но я не от сердца отрываю. Тебе эти деньги нужнее, чем мне. Я иду туда, где они мне будут не нужны. Понял? Бери. Вам долго ещё перебиваться, пока отец вернётся.

— Я не знаю... — нерешительно проговорил Аморе.

— Я знаю, — Кирилл снова достал кинжал и отрезал себе в дорогу полкраюхи хлеба. — Идём, мне до темноты нужно добраться до места.

Он решительно поднялся и вышел из домика. Конь его пасся во дворе без привязи, его чисто вымытые бока лоснились, а на заборе сушилась повешенная за верёвочку широкая скребница.

— Я сейчас оседлаю, — кинулся к коню Аморе.

— Не нужно, — остановил его Кирилл. — Я пешком дойду. А лошадку оставлю у вас. Не надо больше на детях пахать, ладно? Я понимаю, что тогда другого выхода не было, но теперь есть.