День Разрушителя

4

Земляники, эсилы, разъярённые кутаны, лешие, косматый ве́лес и даже пара злобных тарладских единорогов — единым ударом они вырвались из лесного массива и атаковали рыцарскую стоянку, вымещая накопившийся гнев и неприязнь к чужакам. Следуя командам господина, воители ордена перешли к спешным перестроениям, вынужденно перетягивая внимание на атакованный тыл. Многочасовая муштра и боевое слаживание принесли плоды. С завидной быстротой были организованы баталии, приступила к манёврам кавалерия, приготовились к очередному залпу стрелки.

— В три такта! — продолжал звучать голос Абрахама

Завязалась битва. Высотой от семи до десяти футов, невосприимчивые к боли элементали, обрушились на имперский строй подобно живой каменной стене. Могучие каменные руки дробили полотна щитов и кости рук, а гортанные голоса тревожили окружение гневной, недоступной для человеческого понимания бранью. Многочисленные кутаны высвобождали из панцирей десятки острых ядовитых игл, что поражали сочленения доспехов и набрасывались на людей, в расчёте на собственную агрессию и физическую мощь. Сыпалась ядовитая пыльца эсил. С пугающим рёвом обрушился на строй рыцарей и великан-велес — чудовищного вида и размеров медведь, что попросту разрывал доспехи вместе с их содержимым.

— Магия света? Духи? — в монологе бывшего генерала волчьего герцогства звучала ирония. Никогда сэр Антарес не демонстрировал подобного многословия по отношению к противнику. Никогда доселе он не ощущал подобного любопытства по отношению к врагу. — Что же ты приготовишь ещё, Железный Кулак?

Ожидаемо, рухнул светлый щит, что не позволил арбалетчикам расстрелять орков первым же залпом. Ожидаемо, перегруппировавшиеся багатуры врубились в рассредоточенный людской строй, норовя прорваться к вождю. Ожидаемо, воздух загремел, а ночь озарилась вспышками «Молний», что обрушивались на головы людей по повиновению шамана. Возможно, этого было достаточно, чтобы уйти, но не для того, чтобы угрожать жизни Абрахама. К тому же… едва ли он планировал отпускать столь ценный скальп, как Бакрут Железный Кулак.

Уже в который раз острая сталь копья поразила плоть Шак’тура. Кровавое неистовство ещё не успело охватить орочий разум, а потому тра’вага ощутил боль. С чудовищным треском огромный обоюдоострый топор обрушился на головы людей, превращая в щепки полотна щитов, сталь доспехов и человеческие скелеты. Рыцари вступали в уверенные размеры с элементалями, надеясь разрубить их подвижные коренья и даже принимали бой с велесом, норовя зайти тому во фланг. Но с Шак’туром не хотел сражаться никто. Удар, отход на полшага и снова атака! На сей раз ещё глубже — в глубины построения, игнорируя раны и боль. Разрыв и вход! Снова и снова! За спиной ревел Аорок, на долю которого пришёлся новый залп. Острая сталь осела в мускулистом теле, но огромный ятаган продолжал бесчинствовать на поле брани, закручиваясь в амплитудные удары и точечные попадания, несущие за собой смерть.

— Спиной к спине! — продолжал реветь Бакрут. Очередной удар выбил Бакрута из седла, но даже так, изнемогая от гнева и чувства собственного бессилия, вождь продолжал сражаться. Грубый тесак в его руках ни единожды скрещивался с копьями и даже находил брешь в доспехах людей, однако едва ли старик мог оказать то же сопротивление, что и его телохранители. Впрочем, он и не пытался. — Бава! За честь крови!

— За честь Крови! — прорычал хор голосов, сопровождавшихся треском стали. Багатуры были здесь, прорубаясь сквозь баталии противника.

Несмотря на начальную инерцию, атака духов на противоположный фланг постепенно захлебнулась и утратила остроту. За исключением элементалей, тела духов представляли собой полноценные живые организмы, способные истекать кровью, испытывать боль и как следствие, страх. Воители креста быстро нашли ключ к битве с данным противником — могучим, но немногочисленным, лишённым тактических изысков. Бежали в леса израненные кутаны и лешие. Ретировались перепуганные эсилы, далёкие от агонии рукопашной битвы. Понесли существенные потери и земляники, что вынужденно пятились прочь, от касаний рыцарской стали. Даже грозный велес, многократно ощутив остроту пик и копий, был вынужден отступить и спрятаться в родной роще. Эта битва была проиграна изначально, но духи выместили свою злость и дали воинам Бакрута столь необходимое пространство.

Стальное острие врезалось в нагрудную пластину, что укрывала тело вождя, отыскав сочленение доспеха. Бакрут отступил, едва не выронив из руки тесак. Солдат продолжил атаку, но был выбит прочь единственным ударом Аорока. Треск усилился многократно. На смену одному тра’вага пришёл второй, третий… Воины пробили брешь и создали коридор для отхода. Следующее, что ощутил Бакрут, было касание могучих ладоней, что ухватили его за плечи и поволокли в глубину — прочь от человека, за чьей головой он шёл столько лет. Человека, чей образ заставлял старого орка ощущать силу в своих руках. Чем была эта вылазка? Авантюрой или дорогой в один конец? Попыткой свершить месть или сделать первый шаг к новому началу? Бакрут не мог однозначно ответить на этот вопрос. Ныне всё, чего вожделел его разум, это запах проклятой крови своего истинного врага.

Хаос битвы вспыхнул с новой силой, где в ожесточённом бою сошлась элита орочьих армий и отборные пехотинцы Империи. Да, багатуры значительно уступали рыцарям числом, но теперь их подавляющее превосходство в физической мощи и мастерстве подкреплялось пространством, позволяя навязывать бой на своих условиях, избегая центроскопления врага. Стрекотали арбалеты, трещали щиты. Кровь напитывала землю.

Затишье сменилось бурей. Послышался треск стали и костей, лошадиный крик и рёв орков. Кавалерия атаковала багатуров с фланга, нанеся сокрушительный, безнаказанный удар. Древки копий, пробивались сквозь толстые стальные пластины, словно могучие мускулистые тела, были всего-навсего пустой оболочкой. Три кавалерийских «копья» — дюжина элитных воинов, сопоставимых в силе с тра’вага — первой же атакой они сократили число орков на четверть. Был окончательно выведен из боя Аорок, что едва находил в себе силы подняться и стоять. Шак’тур находился на грани смерти. Единственное, что успел сделать Бакрут — использовать свою латную рукавицу в роли щита. С чудовищной силой копьё врезалось в усиленную катализаторами сталь, достигнув кристалла драконьей крови. В тот же миг усиленное древко копья превратилось в щепки, как и кости орочьей руки. Вспышка света озарила ночь в ярчайшем ударном проявлении.

Рыцари приступили к манёвру. Бакрут поднял тонущий в боли и ненависти, восстанавливающийся после вспышки света взгляд, осознав, что символ его клятвы и имени — знаменитая латная перчатка, была расколота тем, кто являлся целью этой клятвы — его заклятым врагом, магистром ордена «Кровавого Креста».

— Ты не куда не уйдёшь, орк! — беззвучно прошипел Абрахам, отбрасывая разбитое копьё. Место в его руках занял тяжёлый обоюдоострый меч, сияющий кровавыми чарами. Подобно боевому знамени это оружие было вознесено к небесам, а шёпот превратился в громогласный приказ — ревущую команду, приговор для Бакрута и его бойцов. — Один, Три! На девять часов! Два…!

Команда рыцаря оборвалась, сменилась мгновенным щелчком и ужасающим стоном. На лице Железного Кулака расцвела улыбка. Прямиком в лице рыцаря, пробив укреплённое забрало, торчала длинная стрела с алым оперением — тот самый символ, что некогда использовал Рутхак, обозначая цели. Абрахам ревел от боли, утратив всякую ценность как командир, рыцари перегруппировались, продолжая выполнять его волю, но более не действовали как единое звено. Прибывала пехота, арбалетчики готовили очередной залп и лишь магистр Бреттон с любопытством наблюдал за ходом текущего противостояния.

Здоровой рукой Бакрут поднял с земли тесак. Теперь у вождя был выбор. Мгновение раздумий показалось целой вечностью. Антарес был так близко и так далеко. Истекал кровью поверх скакуна, пытаясь извлечь острую сталь из тела. Его верные тра’вага были слишком изранены, а два рыцарских «копья» завершали перестроения с целью нового удара. Бакрут мог нанести удар — финальный удар, как для сэра Антареса, так и для него самого, и для всех его воинов. Вождь вспомнил своего сына — крохотный свёрток, что он держал на руках, юного непоседу, что дни напролёт седлал скакунов в степи Ранаара, того юношу, что готов был отдать жизнь за благо собственного народа… его малыша, его Рутхака.

— Прости… малыш… — в глаза вождя ударили слёзы.

В тот же миг мощная буря, сотканная остатками сил Тэликта, обрушилась на рыцарскую стоянку. Чудовищные порывы ветра погасили пламя факелов и фонарей, взмыли ввысь осколки щитов и полотна ткани. Рыцари с большим трудом удерживались в сёдлах, а пехота была вынуждена сомкнуть строй, дабы выдержать стихийное буйство.

Буря продлилась всего несколько минут, но по её окончанию, на поляне оставались лишь люди и десятки безжизненных тел…

Глава 31. Синяя черта