Тулса

— Исход вмешательства может оказаться смертельным?

— Может, но вы уже об этом не узнаете, потому что будете находиться под наркозом. О такой легкой смерти можно только мечтать. — Доктор решил, что немного черного юмора не помешает.

— Отпустите меня. Я уйду на лояльную городу территорию, и вы больше никогда обо мне не услышите. — Глаза Светоча увлажнились.

Ему очень хотелось жить. Сама мысль о смерти казалась невероятной, дикой, безумной. Он молод и должен жить до старости, как и положено человеку. Непонятен был интерес этих людей к его «клещу», связывающему с МАКом. Какое им было дело до того, какие у них отношения. Он же не лез вживлять им чипы, чтобы они обрели счастье стремления к всеобщей гармонии.

Перед глазами мелькали лампы длинного коридора. Наконец, каталка остановилась, открылась дверь, и его закатили в белое помещение с огромной лампой в центре. Переложили на стол под лампу и сразу же закрепили руки и ноги в тугих зажимах. Светоч увидел краем глаза блестевшие холодным блеском хромированные инструменты и понял, его будут пытать. Отрезать части тела, как показывали в роликах про дикарей. Оказывается там не врали и не преувеличивали, как иногда казалось.

— Сейчас ты уснешь, а проснешься другим человеком. — Пообещал доктор.

Мужчина в очках, Светоч еще не знал название и предназначение этого предмета, надел ему на лицо маску со шлангом. Светоч вдохнул несколько раз и приятно поплыл, слушая и наблюдая происходящее со стороны. Постепенно его поглотила темнота, наполненная звуками, а затем начались странные фантасмагорические сны.

Пробуждение было постепенным. Он вроде как просыпался, оказывался во вращающемся мире и снова засыпал. В моменты пробуждения совершенно не понимал, где находится и что происходит, но внутри не проходило неприятное чувство опасности. Как ни силился Светоч, но объяснить самому себе ничего не получалось. Так было, пока он не услышал голос и сразу вспомнил, что он принадлежал человеку с аккуратной бородкой, который собирался резать его на части. Тут вспомнилось и все остальное. Как только сознание наполнилось страхом, раздался подозрительный писк.

— Ага, очухался, питомец. Спокойнее, спокойнее, тебе нельзя волноваться. — Бородатое лицо в повязке нависло над Светочем. — Операция прошла успешно, маленький чип, висевший на аорте, удалили совсем, тот, который на загривке, отключили, но вырезать не стали, слишком близко к спинному мозгу.

Голова еще кружилась, а мир почему-то казался блеклым и пустым. В нем явно чего-то не хватало.

— Моргни, если слышишь меня. — Попросил доктор.

Светоч моргнул.

— Отлично. Сейчас дотронусь до стопы, если чувствуешь, моргни.

Он притронулся к ноге ледяной железкой. Светоч нервно дернул конечностью.

— Можешь не моргать, так вижу. Значит, без работающего чипа нервная система работает. Это хорошо. Мы тут тебе капельницу поставим, будешь на подсосе неделю, на легких транквилизаторах, как ты привык, чтобы дуба не дать с непривычки. Будешь все время в легком опьянении, не заметишь, как время пройдет, как рана зарастет. Если понял, моргни.

Светоч вяло моргнул. Он уже устал от информации, которую услышал и снова захотел провалиться в сон.

— Галочка, поставь пациенту капельницу. — Распорядился доктор.

Пришла девушка в белом халате. Подкатила к кровати штангу на колесах с бутылкой вверх дном и трубкой, оканчивающейся иглой. Бесцеремонно всадила ее в локтевой сгиб и открыла кран на бутылке. Через несколько секунд Светочу стало хорошо, и он снова уснул, но на этот раз спокойно.

Неделя, отпущенная доктором на заживление, прошла мгновенно. Светоч приходил в себя в мокром подгузнике. Его меняли, снова подключали к капельнице, дарившей блаженство и так много раз. Дни и ночи смешались. Пропало ощущение прожитого времени. Когда приходила черноглазая девушка, он вспоминал Коломбину и даже как будто просыпался сильнее, но аппарат регистрирующий его жизненные процессы сдавал Светоча с потрохами. За это ему увеличивали дозу, и воспоминания о Коломбине растворялись в медицинских препаратах.

— Значится так, с сегодняшнего дня будем выходить из коматозного состояния. — Как-то утром доктор зашел в палату и откинул шторы, наполнив ее светом.

Затем открыл окно. В палату ворвался свежий ветер, пахнущий сырой листвой и начинающейся осенью.

— Сильный запах. — Произнес слабым голосом Светоч.

— Воняет? — Доктор подумал, что больной просто так интерпретирует из вежливости.

— Хорошо… пахнет.

— Это осень, дружок. Раз и началась. Осенняя пора, очей очарованье…. Как самочувствие? С сегодняшнего дня будем потихоньку вставать и расхаживаться. Готов?

— Готов. А потом… когда начну ходить?

— Понятия не имею. Это не моя забота. Я сделал то, что меня просили. Вырезал из тебя один ошейник, а другой отключил. Если бы не глушилка, которая была с тобой, ты сейчас разговаривал не со мной, а с апостолом Петром на пороге в рай, или в ад. Не знаю, куда попадают жители киберконцлагеря.

— Вы про кулон?

— Про него. Только я его в глаза не видел. Его забрали военные после операции. До этого боялись, что бомба на твоей аорте рванет.

— Это передатчик, его называют гнидой.

— Гнида, ха-ха, это точно, мерзкая вещица. Если не секрет, откуда у тебя этот кулон? Насколько я понимаю, он точно сделан не вашим киберядром. Эта вещица действовала как раз против него.

Светоч собрался рассказать, но вдруг передумал. Это могло как-то повлиять на Коломбину.

— Нашел на внешнем кольце под деревом. — Соврал он.

— Не хочешь, не говори. Наши спецы сами разберутся, откуда он и как оказался у тебя. А ты вообще-то не засланный в вашу Тулсу? Не с нашей ли стороны агент?

— Я родился в Тулсе. Всегда там жил и ни разу не выезжал. — Признался Светоч. — А кто такие агенты?

— Да это я так брякнул, с провокационной целью, посмотреть на твою реакцию. — Доктор смутился. — Значит, вечером будут тренажеры, готовься.

Вопрос застрял в голове. Откуда у Коломбины оказался глушитель, замаскированный под драгоценность. Версия с мамой не выдерживала проверки. Устройства типа «гниды» постоянно менялись, чтобы противник не расслаблялся и поэтому кулон-глушилка должен быть произведен совсем недавно.

Светоч еще неделю каждый день возвращал атрофировавшимся мышцам силу на тренажерах. Доктор прописывал ему пищу, богатую белками. Светоч заметил, когда полностью смог осознать разницу в ощущениях после отключения чипа, что мир стал менее ярким. Ментаграмма создавала фильтр, делающий его насыщеннее. Вначале это показалось Светочу унылым, но потом он понял, что такая картинка не напрягает, а наоборот дарит умиротворение. Так же исчезли все подсказки и информация, касающаяся окружения. Исчезли умения улучшения зрения, слуха, обоняния и прочее, то, что устройство умело усиливать. Светоч к ним очень привык и чувствовал себя немного обделенным. Но было то, что в корне изменило его мироощущение, и это была пища. У дикарей она была намного вкуснее и натуральнее. Несмотря на первоначально брезгливое отношение к продуктам из мертвых животных, Светочу не составило большого труда избавиться от него. Про бутерброды «дикие» тоже слышали, но считали их нездоровым, но удобным перекусом в рабочее время. Даже они оказались намного разнообразнее и вкуснее тех, которые МАК раздавал за самые высокие рейтинги. Если бы не соусы, вкус городских бутербродов напоминал бы съедобный материал стаканчиков.

Прошел страх, вернее ушел далеко на задний план. Светоч еще не доверял «диким», особенно тем военным, которые ждали его излечения. Однако в подвале, который называли госпиталем, к нему все относились нормально, а медсестры так и вообще испытывали небывалый интерес. По их признаниям, они впервые в жизни видели живого получеловека. Светоча задело такое определение горожанина, сосредоточия лучших человеческих качеств, но и он вынужден был признать, что «дикие» оказались совсем не такими, какими он ожидал увидеть. Касаемо женщин МАК врал беспардонно. Они были хороши и даже очень и умели общаться с противоположным полом, в отличие от горожанок.

Казалось, Светоч уверенно пошел на поправку, но случилось то, о чем предупреждал доктор. Началась ломка. Толчком к ее началу послужило респираторное заболевание, одолевшее сотрудников госпиталя. «Дикие» переносили болезнь, не обращая внимания. Ночью Светоч проснулся от того, что начал задыхаться. Болела голова, саднило в горле, будто он обжег его кипятком. Попытался встать и не смог из-за закружившейся головы. К тому времени он был отключен от всех аппаратов и потому никто из дежурных не знал, что с ним происходит.

Начало сводить мышцы. Стоило сжать руку в локте, как бицепс сразу собирался в комок, не позволяя ее разжать. Нельзя было сжать зубы, чтобы не вызвать спазм челюстных мышц. Светоч понял, что ели он ничего не предпримет, то не доживет до утра. Он упал с кровати и пополз к двери, мыча, вместо крика. Последнее, что сохранила его память, как он стучал кулаком в дверь.

Пришел в себя снова под капельницей. Медсестра сидела в углу и дремала, опершись спиной на спинку стула. Светоч очень хотел по маленькой нужде и очень стеснялся ее присутствия. Аппарат, к которому его снова подсоединили через датчики на теле, пикнул и девушка проснулась. Увидела его открытые глаза и улыбнулась.

— Привет. — Произнесла она устало, видимо не спала всю ночь.

— Привет. Я что, был без сознания? — Спросил Светоч.

— Ага, три дня и три ночи. Ты даже был в коме. Пришлось снова активировать твой чип, другого шанса спасти тебя не было.

Светоч посмотрел по сторонам. Действительно, картинка снова стала сочнее, и ему удавалось использовать функции улучшения зрения и слуха.

— Мне хочется в туалет. — Через смущение признался он.

— А в чем проблема. Давай, пруди, на тебе надет большой подгузник.

— Я стесняюсь при вас. — Светоч покраснел.

— Напрасно. Я за тобой уже столько всего вынесла и столько раз мыла тебя, что даже не знаю, чем ты меня можешь удивить. — Медсестра направилась к дверям. — Пойду, Евлампия Сергеевича обрадую. Он очень переживал, что ты не выкарабкаешься. — Произнесла она напоследок.

Светоч решил, что человек с таким смешным двойным именем тот самый доктор с бородкой. Сходить в туалет под себя оказалось не так просто. Психологический барьер мешал совершить противоестественный акт испражнения лежа вкровати. Пришлось напрячься и после испытать жуткое чувство стыда за совершенное, а так же за собственную беспомощность. По коридору разнеслись быстрые шаги. В палату влетел доктор, резко подошел и сел напротив Светоча. Заглянул в конъюнктивы, пощупал пульс, посветил фонариком в глаза.

— Как самочувствие, больной? — спросил он озабоченно.

— Слабость, легкое головокружение, першение в горле. — Доложил Светоч про все отклонения от нормы в своем состоянии.

— Да уж, забыли мы, что у вас концлагере никаких сезонных заболеваний не бывает. Вернее, не знали этого точно. Вы же там стерильные, как по здоровью, так и по кругозору. Пришлось активировать твой чип, чтобы кони не двинул. Иначе вместо меня уже разговаривал бы с Богом. Должен признать, этот ваш цифровой господин крепко привязал людей к себе. Вы же практически не жизнеспособны без чипа. Вам нужны идеальные условия, чтобы ни одного микроба вокруг не было, чтобы ни дай бог, не вызвать легкое недомогание.