Время испытаний

— Я думаю, ты врёшь! — с вызовом заявил он. Этот тон так напомнил Элмерику Джеримэйна, что барду пришлось мотнуть головой, чтобы прогнать наваждение. Наверное, в юности Счастливчик был той ещё занозой.

— Оллисдэйр, остынь! — полушёпотом посоветовал Риэган. — Забыл, что эльфы не лгут?

— Ну, это они так говорят. — Старик понимал, что перегнул палку, но не желал соглашаться уже из чистого упрямства.

— Тебе мало моего поручительства? — голос Риэгана стал твёрже. — Каллахан — мой друг. Он не станет вводить тебя в заблуждение.

Командир поблагодарил его кивком и добавил:

— Эта цена слишком велика за одного мелкого воришку. Знаешь, я всегда могу попросить короля помиловать моего ученика, и дело с концом. Ты знаешь, что он мне не откажет.

На Олли было жалко смотреть. Он понял, что проиграл в этой схватке. Но Каллахан вовсе не наслаждался триумфом. Его не смогли вывести из себя даже обвинения во лжи. Интересно, он вообще что-нибудь чувствует?

— Скажи, для чего тебе арфа Финварры, менестрель? — всё тем же спокойным тоном поинтересовался он. — Хочешь получить древний артефакт в свою коллекцию инструментов? Или ты хочешь сыграть на ней?

Счастливчик пожевал губу и неохотно ответил:

— Я попал в затруднительную ситуацию и нуждаюсь в вашей помощи. И одно свойство этой арфы могло бы мне очень пригодиться. Скажи, Каллахан: правду ли говорят, что того, кто коснулся струн этой арфы и начал петь, нельзя прервать, и все будут его слушать?

— Да, это так.

— А правда ли, что она усиливает способности музыканта и может пробудить магию в том, в ком она ранее крепко спала?

— И это верно.

— В таком случае я готов рискнуть. — Олли смахнул с манжет рубашки несуществующую пыль. — Дай мне арфу. Не навсегда, а, скажем, на пять концертов. Потом я верну её в сокровищницу, обещаю.

— От пяти концертов ты умрёшь, и никакая магия тебе не поможет. Знаешь, какое имя дал своей арфе Финварра? «Последнее средство». В день, когда случится большая беда, в руках бесстрашного чаропевца зазвучат её струны, но не раньше. Из неумелого певца она сделает сносного, из сносного — достойного, из достойного — великого, из великого — величайшего. Но и плату за свой дар возьмёт немалую: кровью, болью, жизненной силой. Эльфы, которые, как известно, выносливее людей, страшатся прикасаться к арфе Финварры. Даже я могу умереть, начав играть на ней.

— Даже ты? — вытаращился Олли. — А ты что, какой-то особенный эльф? Сэр Риэган ни о чём таком не предупреждал…

— Вообще-то, предупреждал, просто кое-кто запамятовал, — шепнул Риэган.

— Я сын Финварры, — улыбнулся Каллахан. — И филид высшего ранга. Поэтому ещё раз спрошу: что я могу для тебя сделать, менестрель? Ведь вряд ли ты пришёл ко мне, чтобы отыскать изощрённый способ самоубийства…

Счастливчик бросил взволнованный взгляд на Риэгана. Тот кивнул, подтверждая сказанное. Может, ему и забыли сообщить о происхождении Каллахана, но сопоставить в уме, что сын короля эльфов является как минимум принцем, он сумел без труда и в тот же миг привстал, почтительно склоняя голову:

— Прошу простить мою невольную дерзость, Ваше Высочество! Разрешите старику сидеть в вашем присутствии или прикажете подняться? Я и не знал, что в Объединённых Королевствах остались филиды. К тому же прямые потомки самого Финварры.

— Мне всё равно. Сиди, если угодно.

Менестрель уселся обратно и откинулся на спинку стула, положив ногу на ногу.

— Раз уж такое дело, расскажу всё без утайки. В моей гильдии случилось… недоразумение. Есть человек невысоких музыкальных талантов, но весьма одарённый в красноречии. Или в чарах — я не знаю точно. Он завёл себе слишком много сторонников. Со мной остались лишь самые верные старые друзья. Как ни прискорбно об этом говорить, но я подозреваю заговор. Уверен: на следующем закрытом празднике, который состоится уже вот-вот, нам придётся решать, кто возглавит гильдию — он или я. Арфа могла бы помочь мне восстановить положение и вернуть расположение людей.

— Праздник случится окрест Самайна? — уточнил Каллахан.

— Спустя неделю. Семь дней до и семь дней после мы стараемся не странствовать по дорогам. Говорят, примета плохая.

— Тогда пригласите меня. Давно не доводилось бывать на людских праздниках и говорить воодушевляющие речи.

Олли, не веря своим ушам, расплылся в улыбке:

— О! Какая честь! Конечно. Будьте моим гостем, друг мой! Могу ведь я так вас называть?

Он ещё долго рассыпался в любезностях, но Элмерик уже не слушал. Казалось, можно было наконец-то выдохнуть и порадоваться, что всё разрешилось наилучшим образом. Джерри останется на мельнице, командир поможет Счастливчику восстановить утраченное влияние, и гильдия не будет трогать Соколов. Но, несмотря на всё это, облегчения он не почувствовал. Что они с Джерри скажут друг другу, когда смогут произнести хоть слово? Смогут ли сражаться бок о бок в Зимней Битве?

Элмерик знал, что загадывать бессмысленно: всё это выяснится не раньше, чем наступит рассвет.