Время испытаний

Но настал день, когда Финварра получил приглашение на остров Аннуин от самой Прародительницы Эльфов. А известно, что всякий, кто отправляется туда, может вернуться в тот же миг, или через сотни лет, или даже не вернуться вовсе. Брат Финварры — Фиахна — ушёл вместе с ним. Перед отъездом король должен был огласить имя преемника, но так и не смог выбрать, назначив — неслыханное дело — обоих сразу. Он предложил, чтобы Каллахан правил от Бельтайна до Самайна, на светлой половине года, а Браннан — от Самайна до Бельтайна, на тёмной. И все согласились, что так будет справедливо.

Стоило лишь Финварре отправиться в путь, как приключилась новая напасть: королева Благого двора Медб прислала сватов. «Любой из юных королей сгодится, чтобы стать моим мужем», — так она сказала. Говорят, в тот год от гнева королевы Ооны все деревья волшебной страны пожелтели в одночасье. Оона ненавидела Медб, а та отвечала ей взаимностью. Из их вражды в своё время вспыхнул огонь, разделивший волшебную страну на два двора. Обе были королевами, только Медб правила с давних пор, а Оона потеряла трон, потом вновь обрела его и не желала терять. Но ещё больше она не хотела отдавать сопернице своих сыновей. Никого из них.

Браннан и Каллахан тоже не горели желанием жениться. Поговаривали, что жажда власти в душе Медб столь же сильна, как её страсть, алчность, ревность и сумасбродство. Что в её свите всегда состоит двенадцать рыцарей из похищенных ею юношей — по числу месяцев в году, — и ни один из них не может покинуть владения Медб, пока не надоест госпоже. Что ей нравится издеваться над девами, которые приходят спасать возлюбленных из плена. Поэтому её посланники могли сколь угодно говорить о грядущем единении Благого и Неблагого дворов — здесь не верили ни единому их слову. Было ясно, что хитрая Медб решила захватить оба двора в надежде, что сможет вертеть юными королями точно так же, как и всеми прочими мужчинами — смертными и бессмертными. И что она не потерпит отказа.

Говорят, узнав о возможной свадьбе, юная воспитанница королевы Олнуэн проплакала три дня подряд, но никому не призналась, по которому из принцев она льёт свои горькие слёзы. А на четвёртый день стало известно, что Каллахан сказал «нет». И Браннан тоже сказал «нет». Так братья впервые сошлись во мнениях — по этому поводу даже устроили пир горой.

Медб не могла снести такого оскорбления и сама явилась к мосту, разделявшему волшебную страну на Благое и Неблагое королевства. Там её встретил Браннан. Трижды вопросила она, будет ли принято её предложение: первый раз ласково, второй — страстно, и последний раз — с едва сдерживаемой яростью. И трижды Браннан ответил, что ни он, ни его брат не намерены заключать брачный союз с Благим двором.

Тогда Медб сказала так:

— Хотела бы я, чтобы наши королевства жили в мире. По глупости мы когда-то разделились, потому что в волшебной стране стало мало места для Ооны и Медб. Думалось мне, что пора исправить былую оплошность, но вы, глупцы, отвергли меня. Пусть же тогда и для вас, детей Ооны, станет мало места в Неблагом дворе. Я вижу будущее: совсем скоро один из вас убьёт другого. Такова судьба, и её никак не избежать.

С этими словами Медб удалилась, а Браннан поспешил домой, чтобы рассказать о проклятии матери и братьям.

Выслушав сына, Оона ничуть не опечалилась, а, рассмеявшись, сказала:

— Видно, совсем стареет Медб, раз разучилась толковать грядущее. Давно я знала, что один из моих сыновей должен будет убить другого, и нашла способ поспорить с судьбой. Как сама природа умирает и просыпается каждый год, так будет угасать и возрождаться ваша сила от Бельтайна к Самайну и от Самайна к Бельтайну. Но это будет не смерть, а лишь зачарованный сон. Ваш венценосный отец Финварра приготовил для сыновей два клинка с птичьими головами. Это опасное оружие: стоит лишь достать меч из ножен — и нельзя будет вложить его обратно, пока лезвие не обагрится кровью противника. Но вы должны сражаться друг с другом только этими мечами, и тогда оба останетесь живы.

С этими словами она вручила сыновьям волшебные клинки — чёрный и белый.

На ближайший Самайн братья сразились, и Браннан погрузил Каллахана в колдовской сон. А на Бельтайн всё вышло наоборот. Так и повелось. Братья встречались лишь дважды в год — вместе праздновали, пируя три дня, а потом устраивали ритуальный поединок, надевая венки из золотых и серебряных листьев дуба и остролиста. Между ними воцарился честный мир — ведь во время полугодовой разлуки они успевали достаточно соскучиться, чтобы не ссориться несколько дней подряд.

Подданные вскоре привыкли. Лишь двое во всём королевстве были недовольны таким порядком: принцы Эйвеон и Шон. И ещё, конечно, милая Олнуэн, которая веселела жарким летом и становилась грустной с каждым приходом зимы, терпеливо ожидая возвращения Каллахана.

Правление Браннана было неистовым и буйным. Он не склонен был миловать, часто устраивал многодневные пиры и охоты, загоняя не только животных, но и людей, оказавшихся в лесу в неурочный час. Шон пытался помешать его жестоким забавам, но безуспешно. После одной из ссор король тёмной половины года велел даже не являться к нему без лишней надобности, дабы не оскорблять его взор нечистотой крови.

Каллахана же, казалось, королевство не интересовало вовсе: он с радостью изучал древние свитки, играл на арфе и сочинял баллады, а государственные дела предпочитал оставлять на потом, а лучше перекладывать на чужие плечи. Эйвеон много раз пенял ему за безделье, но король светлой половины года всё равно сбегал в леса, где гулял в обнимку с милой Олнуэн, которую вскоре стал называть своей невестой. Он пел песни, разговаривал с ветром и привечал младших фейри, живущих под камнями, в ручьях и полевых травах, а то и вовсе летал белым соколом в поднебесье, позабыв про всё на свете.

Но вот однажды в канун Самайна, когда братья снова сошлись в поединке, что-то пошло не так. Браннан ударил Каллахана мечом, сбив с чела золотой венок, но вместо того чтобы заснуть колдовским сном, тот упал, обливаясь кровью. Никто не ведал, почему так произошло: был ли в том злой умысел Браннана, решившего заполучить всю власть, или всему виной стала нелепая случайность? А может, проклятие королевы Медб решило вдруг сбыться таким причудливым образом?

До самого Бельтайна друзья Каллахана выхаживали своего короля. Когда пришло лето, он очнулся, но ничего не мог вспомнить — не узнавал ни братьев, ни невесту и даже собственное имя позабыл. Так Браннан остался на троне и в светлую половину года.

Он собрал мудрецов, чтобы те нашли способ вернуть память его брату. Пока те судили да гадали, что делать, Каллахан под покровом ночи ушёл. Сотню лет он странствовал, пытаясь обрести себя. Его не раз находили, но он скрывался от преследователей, не желая возвращаться в волшебную страну. В те годы его прозвали Белым Друидом — он являлся смертным, закутанный в белоснежный плащ из соколиных перьев, всегда в сопровождении ручного пса, или ворона, или ещё какого волшебного зверя; учил колдовству и помогал всем, кто нуждался в помощи. Но увы, никто не мог помочь ему самому.

Так мало помалу Неблагой двор потерял надежду на возвращение светлого короля, и госпожа Оона, украдкой утирая слёзы, короновала младшего сына второй короной — той самой, что из золотых листьев. Только милая Олнуэн и верный Шон не теряли надежды, продолжая искать Каллахана. Говорят, Браннан тоже пытался найти его, но оставалось лишь гадать, хотел он спасти брата или коварно убить, довершив начатое. Правду наверняка знал Эйвеон — принц грозовых дней, правая рука короля и ближайший его советник, — но, конечно, молчал о том.

Олнуэн, дева весны, ждала своего жениха, даже когда все прочие махнули рукой. Король Браннан предложил ей выйти за него — ведь брат наследует брату не только трон, но и невесту. Дважды она ответила отказом, а на третий раз согласилась, но, говорят, не по доброй воле.

А позже, в один прекрасный летний день, Каллахан вернулся сам. Он сильно изменился. Не прежний безрассудный король, но могущественный филид вошёл во дворец с арфой, в плаще из белых перьев и в венке из полевых цветов. Грозно нахмурив лоб с едва заметным следом от меча, он бросил в лицо Браннану:

— Идём со мной, брат, к терновнику правды. И если ты откажешься, спою я тебе хулительную песнь, и падёт твоё королевство в прах!

— Идём, — согласился Браннан, — ибо мне нечего скрывать. Только и ты тогда встанешь рядом, спина к спине, чтобы ответить на мои вопросы.

К испытанию терновником правды в волшебной стране прибегали в самых крайних случаях. Ведь эльфы, как известно, не лгут, потому что неправда обжигает огнём их губы. Но всё же некоторые способны снести эту боль и обмануть, а терновник не потерпит лжи.

Каллахан и Браннан пришли на заветную поляну вдвоём, без свиты, король против короля, брат против брата; лишь белый пёс и чёрный ручной ворон сопровождали их. Колючие плети хищного растения ожили, предвкушая добычу, стебли обвили руки и ноги, потянулись к горлу. Теперь, чтобы освободиться, нужно было отвечать только правду.

— Хотел ли ты убить меня? — спросил Каллахан.

И Браннан ответил:

— О, да! Множество раз, — один из стеблей, удерживавший его запястье, ослабев, упал на землю.

— А пытался ли ты убить меня в тот раз, когда нанёс эту рану? — Каллахан указал на свой шрам.

Его брат покачал головой.

— Клянусь, что нет. Я исполнял ритуал как должно, и не ведаю, что пошло не так. Может, такова была судьба? — терновник правды нехотя выпустил его вторую руку. — Теперь и ты ответь: желал ли мне зла?

— Не раз. Но лишь в сердцах, от обиды, и никогда по-настоящему. — Ещё один хищный стебель с сожалением отпал, освободив ногу Каллахана.

А тот спросил в свой черёд:

— Правду ли говорят, что ты женился на моей невесте?

— Да, это так, — не отводя взгляда, ответил Браннан. — Тебя не было слишком долго.

— Вопреки её воле?

— Да. Но по желанию нашей матери и во благо всего королевства я сделал бы это снова, — ещё одна ветвь разомкнулась. — Теперь признайся: зачем ты пришёл? Хочешь вернуть себе трон Неблагого двора?

Каллахан молчал слишком долго. Его брат вдруг всё понял и вскричал:

— Ты давным-давно всё вспомнил, да? И мог вернуться, но предпочёл бросить меня одного. Ведь так?

— Не совсем… Я никак не могу вспомнить Олнуэн. Всех помню, а её — нет.

Услышав это, Браннан задохнулся от ярости.

— Выходит, сотню лет ты морочил нам голову! У тебя был долг, но ты им пренебрёг. За это я тебя ненавижу! — бросил он, кривя губы, но последний побег терновника вдруг впился острыми шипами в кожу короля. На бледной коже выступили алые капли.

— Неправда, не ненавидишь, — Каллахан, улыбаясь, достал меч. — Жаль, теперь нам придётся изрубить этот несчастный куст в щепки.

Терновник бросился на них. Белый пёс и чёрный ворон сражались вместе со своими хозяевами, острыми зубами и клювом терзая извивающиеся побеги. Каллахан и Браннан бились спина к спине. И каждый из них готов был пожертвовать собой ради брата, но ни один не бросил другого. Когда же оба почти выбились из сил, король-филид тихо запел песнь сна, а король-воин добавил в неё слова заклятия, сдерживающего рост растений. Порознь им не удалось бы победить, но вместе получилось — терновник заснул, свернув крепкие стебли в кольца.