Инклюз

Оскар всматривался в спину очень сильно повзрослевшего Брайана. Он ждал момента, когда тот посмотрит на него, и они сделают то, о чем договаривались.

На сцене появлялись и исчезали новые действующие лица, и кульминация сюжета уже была упущена Оскаром. Ему показалось, что Джоаннин спектакль был не слишком замысловат. Иногда до него доносились фразы, как: “Мне кажется, нет никого в мире, кто бы сейчас пожалел ее”. Оскар даже не пытался вникнуть в суть постановки. Он все еще думал, в первую очередь, об увиденном и прочитанном в дневнике. И о желании стать ближе к матери хотя бы сейчас, когда уже, казалось бы, слишком поздно. Эмма попросила вклеить в дневник страницы о том, как любит ее, как понимает, насколько тяжело ей пришлось. Оскара очень тронули слова о том, какой правильный выбор сделал ее отец, что он, как золотоискатель, нашел самый большой самородок.

Наконец, Брайан обернулся, и взгляды мужчин встретились. Военный тихо пересел поближе к музыканту, и тот молча передал ему дневник. Оскар жестом поднятого указательного пальца задержал Брайана, потянувшись к одному из своих музыкальных футляров. Тихонько его приоткрыв, он вытащил оттуда букет цветов и, передавая другу детства Эммы, кивнул головой на Джоанну.

– Благодарю, – тихо сказал Брайан.

Оба уставились на сцену, но каждый думал о своем. Вскоре Оскар вновь стал наблюдать за Брайаном со спины. Пальцы человека в военной форме гладили краешек тетрадки. Он, как незрячий, считывал каждый бугорок на обложке, словно они представляли собой символы шрифта Брайля. Перевернув несколько раз дневник на обратную сторону, Брайан окинул его взглядом и вновь стал наблюдать за происходящим на сцене. Он гладил и сжимал вещь девушки, которая внезапно попала в его руки, но так и не решился открыть.

Вдруг на сцену из щелей начали вылезать деревянные, выкрашенные в серый, крысы. Кукла на качели будто не замечала их, но ее собеседники стали молча отходить. Они были испуганы, и Джоанне отлично удавалось это передать походкой каждой марионетки.

Музыкант поспешно прислонил к себе виолончель и стал играть тревожную, эпическую музыку.

Вскоре одна из кукол с криком бросилась бежать. За ней последовали другие, оставляя главную героиню в беде. Мастерски оперируя огромным количеством марионеток одновременно, Джоанна отлично справлялась со сложным эпизодом. Каждую куклу ей удавалось увести со сцены по-своему. Кто-то прятался под скамейку, но вскоре выскакивал оттуда и пропадал за ширмой. Другая кукла сложилась на полу, падая в обморок, но ее успели подхватить стоящие рядом героини-подружки и унести за боковую штору. Действия происходили по всей сцене, а не только у края ширмы, что ощутимо расширяло восприятие.

Оскар был крайне потрясен, как искусно все продумано заранее. С такой сложной постановкой справлялась всего лишь одна леди. Ни одного неверного движения не было допущено. Разбегаясь по углам, куклы несколько раз пересекали друг другу путь, что тоже часто требует, как минимум, двух кукловодов, которые могли бы передавать друг другу свои ваги, либо одному из них пришлось бы обходить другого за спиной. Да и то, часто такие ситуации сказываются на поведении кукол. Джоанна добивалась успеха тем, что притормаживала одну из марионеток и, по всей видимости, закрепляла ее вагу рядом на подмостках, давая другой кукле приоритет.

Поначалу грызуны всего лишь принюхивались, приподнимая свои носы вверх, но вскоре стали бегать по кругу и срывать бутоны цветов со стеблей. Музыка становилась тревожнее. В какой-то момент на несколько секунд чуть заметно зашипела дым-машина, и из щелей стали просачиваться струйки дыма. Туман окутал сцену, придав ей мистицизма. Свет постепенно стал более тусклым и холодным. Такая перемена требовала от кукловода безукоризненного знания размещения всех выключателей и длительной практики, чтобы нажимать каждый буквально на ощупь.

Видимо, в момент поочередного выхода на сцену каждой крысы, когда они принюхивались, их крепили на тот круговой обод, что нависал над самой сценой. Все подергивания во время закрепления играли на руку, добавляя покачиваниям головы крыс правдоподобности. «Нанизав» достаточно большое количество грызунов, Джоанна стала раскручивать обод все больше, увеличивая скорость вращения, умножая иллюзию кругового мышиного бега. Находясь на довольно длинных нитках, из-за центробежной силы крысы охватывали все больший радиус, сметая в движении все больше декораций, ломая все больше цветов. Пол устилали великолепные бутоны разных оттенков. Тюльпаны, астры, камелии – все они ложились стеблями на бок, под лапы бегущих крыс. Иногда от столкновения хвостатых чужаков с деревом, на пол падали небольшие яблоки. Декорации падали на пол, производя впечатление неуправляемого хаоса и разрухи. Сколько техник одновременно использовала женщина в своем театре, теперь было трудно сказать даже Оскару.

В центре круга оставалась качель с главной героиней. Она с ногами, в полный рост, залезла на неё.

– Помогите кто-нибудь! – стала кричать она, боясь ступить на землю.

Крысы стали бегать медленнее и после полной остановки неспешно наступали на героиню.

– Помогите! А-а-а! – продолжала громко кричать марионетка.

Джоанна играла с полной творческой отдачей, и хрипота в ее голосе теперь звучала как надрыв героини.

Внезапно под самой падугой, почти задевая темно-вишневые бархатные полоски, скрывающие световые приборы, пролетел самолет. Одновременно с его появлением с нарисованного неба начал спускаться к земле парашютист. Пока парашют летел, можно было рассмотреть, что это спускается парень с красивым глиняным лицом. Но черты пока ускользали от зрителей. Во время приземления кукла становилась на колени совершенно как живая. Каким образом бравый солдат поднимался на ноги не было видно из-за опустившейся ткани парашюта. Без этого трюка действие куклы выглядело бы неестественно. Далее парашют был сброшен через сцену в зал, и немногочисленным зрителям явился воин-освободитель. Он удивительным образом был похож на Брайана. Тонкая ухмылка не сходила с его лица. Фигура крепкая, ордена то и дело шатались на его груди, а русые волосы развевались.

Герой стоял позади полукольца из окруживших качели крыс. Как только он смело вбежал в гущу крысиной стаи, сцену стало обволакивать густым дымом. То одна, то другая крыса подлетала над неразборчивой туманной дракой и сразу же пропадала из виду. Частый топот ног Джоанны, которой приходилось управлять столькими куклами одновременно, и быстрая музыка виолончели удачно оформляли конфликт. Воображение каждого из зрителей по-своему дорисовывало неравный бой в плотном тумане. Кто-то из кукол едва различимо выглядывал из-за кулис и от страха прикрывал рукой рот.

Крысы одна за другой стали разбегаться в разные стороны сцены, пропадая из вида за тяжелым ширмами. Несколько секунд в тумане ничего не происходило, только мордашки марионеток, которые еще недавно в страхе разбегались, с любопытством выглядывали по углам, все больше смелея.

Используя паузу, Джоанна сняла заднее покрывало, дав дыму уйти через отверстие сцены. Туман довольно быстро рассеялся. Воин-освободитель неподвижно стоял посреди сцены, держа руки на боках и сияя ослепительной улыбкой.

Главная героиня медленно слезла с качели и остановилась, разглядывая героя. Парень оглянулся и наконец заметил красавицу. Сразу же подал ей руку, и героиня ответила взаимностью. Куклы сделали несколько грациозных шагов к краю сцены и поклонились залу.

Оскар сразу сориентировался и сыграл триумфальную короткую композицию. Зрители долго аплодировали. К энергичным и звучным хлопкам вскоре присоединился и музыкант. Все ждали Джоанну на поклон. Куклы еще раз поклонились, и занавес закрылся.

В зале со стороны лестницы в подвал включился яркий прожектор, направленный на ширму. Должно быть, он как раз и предназначался для появления живых актеров. Вдруг маленькие черные шторки под сценкой открылись и оттуда на полоску крошечной авансцены, находящейся уже в зрительном зале, вышла на поклон Джоанна. В ее руке все еще оставалась кукла – главная героиня. Пожилая женщина выглядела прекрасно. Улыбка ее была скромна и величественна. Аплодисменты стали еще громче.

Джоанна смотрела против яркого света, струящегося сквозь собравшийся под потолком туман, и ни одного лица в зале ей не было видно. Но она слышала не редкие хлопки троих людей, а нескончаемые овации огромного зала. В какой-то момент она поняла, что зрители уже встали со своих стульев. Сквозь свет она стала присматриваться к неразличимым образам. Ей померещилась улыбка любимого мужа Тома. Между креслами проскочил щенок, так похожий на Плуто. Аплодисменты своим раскатистым шумом уже могли бы приравниваться к овациям в большом театральном зале. Женщина ощутила в этот момент тепло сотни сердец, которые тем или иным образом, были ей знакомы. Сохраняя полное спокойствие, Джоанна посмотрела вниз на стоящую рядом куклу, и та сделала еще шаг вперед, выполнив грациозный поклон. Джоанна последовала за ней и в поклоне приложила свободную руку к груди.

Аплодисменты стояли стеной звука, сквозь который тут и там пробивались громкие крики “Браво”. Третий раз кукла поклонилась одновременно с Джоанной.

Пожилая женщина закрыла глаза и сделала большой триумфальный вдох. Она была так растрогана признанием публики, что по ее щеке скатилась слеза радости. Джоанна посмотрела куда-то вверх, и там ей представлялись ярусы, ложи бельэтажа и бенуара, обитые малиновым бархатом. Все они были заполнены зрителями – настоящий аншлаг. Она послала туда два воздушных поцелуя, один в левую, второй – в правую сторону.

На фоне утопающих во тьме лож и дальних рядов партера, виднелся человек, поднявшийся с первых рядов. С большим букетом цветов он подошел близко к актрисе, и та узнала в нем пожилого почтальона, который почти всю жизнь проработал на одном участке. Он поблагодарил ее за красивое зрелище и был награжден искренней улыбкой дивы. Из зала прозвучал очередной возглас “Браво”.

– Я очень благодарна вам всем, что пришли, – совсем тихо прошептала женщина.

Брайан с детства очень любил представления Джоанны, и в его громких аплодисментах выражалась чистая благодарность за отличный спектакль. Джоанна редко повторялась, его всегда ждала новая история.

Он взял букет, дневник и тоже направился поздравлять женщину с триумфом.

Джоанна сразу узнала его, вынырнувшего из контрового света, и расплылась в улыбке. Геройски подтянутый, в военной форме, он напоминал женщине высеченную из мрамора статую, сошедшую с постамента лишь для этого важного случая.

Музыкант хотел было взяться за инструмент, чтобы украсить момент поздравлений приятной мелодией, но передумал. Если бы он прекратил аплодировать, то одинокие хлопки почтальона выглядели бы слишком безрадостными. Видно было, что Джоанне крайне важен этот миг. Она так долго держала паузу перед поклоном, наслаждаясь овациями, а когда принялась раскланиваться, это стало небывалым событием. Женщина посылала воздушные поцелуи куда-то под потолок, и слезы текли по ее щекам. На мгновение в голове Оскара пролетела мысль, что Джоанна успела принять еще одну горсть своих антидепрессантов.