Обряд копья

Глава 35

Скрипя зубами, Вира решила, что лучше будет заночевать здесь, чуть в стороне от места схватки.

— Плохо. Хорошие знаки уже потеряли свою силу. Не успели на удаче зайти.

Не то чтобы я не верю ей, познавшей стихию, но и в знаки я не верю куда больше. Я же провидец! Духи куда надёжнее каких-то мнимых знаков. Отец предупредит о беде загодя. Но и отдыху я был рад. Очень хотелось отлежаться денёк перед тем, как идти в столь нелюбимое Вирой место.

Я запёк на огне самые аппетитные куски старшего ворона. Плотно поужинали, добавив какие-то красные ягоды, которые нашла Вира, пока я готовил. И легли спать под мощным каменным навесом. Вороны не чтят договор, и могут напасть ночью, мстя за родичей. Но Вира укуталась в плотную стихийную защиту, прикрыв меня своим боком, потому заснула спокойно.

Я же будто моргнул, закрыв глаза ночью, а открыв их днём. Вира проснулась в хорошем настроении, мы под её болтовню позавтракали теми же ягодами, затушили угли и побежали дальше к цели. В пути ничего не происходило, мы просто бежали и бежали по склону горы, поднимаясь всё выше. На перевале мы остановились перевести дух. Солнце как раз поднялось в зенит и Вира, вытянув руку вперёд, сказала:

— Почти на месте, вон там Застывший Пепел.

Я повернул голову в нужную сторону и открыл глаза. Начиналось раннее утро. Я чувствовал, как бродит во мне стихия, которой стало заметно меньше. Это был провидческий сон. Но что он мне показывал?

Вира проснулась недовольная на весь белый свет, злая, послала меня собрать ягоды, ткнув в нужную сторону рукой. Было пасмурно и ветрено. Иначе говоря, провидение явно показало мне какой-то совершенно другой день. Зачем? В чём был смысл тратить на эту фигню почти четверть стихии? Куда мне до второй ступени познания, если стихия сделала непонятно что и непонятно зачем?

После короткого завтрака Вира засыпала костёр землёй. Во сне мы его просто потушили, не закапывая. Чувство диссонанса прям резало ум на куски. Побежали вперёд, и я узнавал все места, которые мы пробегали. Вот только на перевал мы взобрались не к полудню, а часам к девяти утра! Тучи стали ещё тяжелее, и я не смог разглядеть то место, куда мне во сне указывала Вира. Что меня напрягало больше всего — девушка не проронила за всю дорогу сюда ни одного слова.

На спуске я вздохнул с облегчением. Всю дорогу меня мучил диссонанс от различий между сном и явью. Сразу начало улучшаться настроение, да и стихия внутри меня постепенно восстанавливалась, стирая дурные ощущения от странного провидения.

Всего через несколько минут мы уже были на нужном месте. Это был огромный каменный лес на склоне большой горы. Весь склон был лысым — ни листика, ни травинки, один голый твёрдый камень и каменные же деревья пускающие корни куда-то прямо в скалу. Я подпрыгнул и отломил кусочек ветки, покрутив его в руках. Ну, натуральная древесина, на сломе отчётливо видно узор, тонкая молодая кора, но при этом это мёртвый камень. Ни капли сока, ни точечки зелени, даже плесень их не покрывала нигде. Абсолютно мёртвый каменный лес.

— Что это? — я протянул ветку Вире.

— Мой наставник говорит, что за много тысяч лет ещё до Договора здесь рос обычный лес. Но вон та гора оказалась вулканом и, извергаясь, засыпала лес толстым слоем тяжёлого пепла. Пепел убил всё живое, придавил, выжал каждую капельку воды и постепенно пропитал мёртвую древесину так, что она стала камнем. А во время Договора, когда континенты стали разделяться на малые части, что-то сдвинулось, и весь пепел ушёл, оставив лес вот таким. Собственно мы здесь ради пепла.

Вира замолкла и тревожно всхлипнула.

— Идём. Но ничего не трогай больше. НИЧЕГО, — прорычала последнее слово она.

Я не столько напугался, сколько был удивлён этим. Спросил почему.

— Из-за пепла. Он застыл, но не перестал быть опасным. Это место… страшное. Трогать здесь ничего нельзя, чтобы не коснуться пепла случайно.

— Но если он так опасен, зачем мы идём сюда?

— Увидишь, Арен, но слушайся меня.

— Хорошо.

Мы стали подниматься по склону, но не далеко. Вскоре мы увидели чёрный зев пещеры, и Вира повела меня прямо туда, идя позади меня и крепко держа за плечи двумя руками. Я уже крепко испугался, готовый к чему угодно, но в следующее мгновение я увидел в темноте ЭТО.

Всё нутро пробрало холодом, страх сковал дыхание, зубы застучали одна на другую. Я стал рваться из рук Виры, что-то кричать, сам не понимая, что делаю. Но девушка держала меня очень крепко, сжав плечи так, что скоро закололо пальцы от недостатка крови.

Я кричал и кричал, вырываясь из её рук, как только мог, но сам при этом неотрывно глядел на застывший пепел. Он был таким чёрным, что выделялся пятнами на фоне полной темноты пещеры. Он неподвижно висел в стоячем воздухе, но от него при этом веяло такой жутью, что я был готов сейчас убить Виру, если бы смог вывернуть руку, чтобы схватиться за кинжал.

Раз! И пепел приблизился ко мне! Всего чуть-чуть, но он стал ближе! Я уже не мог кричать, сорвал горло в кровь, чувствуя, как пена вперемешку с кровью лезет из рта. Но всё равно продолжал хрипеть. Глаза пересохли, картинка будто стала растворяться перед взором, но я всё равно видел пепел, он будто навсегда отпечатался на моих глазах.

Я стал задыхаться, судорожно втянул воздух вместе с пеной и тяжело закашлялся. Пена долетела до Застывшего Пепла и исчезла, впитавшись в него. В глазах уже всё залило зеленью, какая бывала в детстве, если глядеть на солнце, пепел же был неподвижен и неутомим. Кажется, если я прикоснусь к нему — он выпьет меня полностью.

Пытка длилась целую вечность, Вира игнорировала и мой страх, и боль, и даже то, что я задыхался, казалось, её не волнует совершенно. Мир снова дрогнул, а пепел приблизился на ещё один сантиметр. Моё сердце застыло ледяной глыбой в груди, которая мешала дышать, мешала жить.

Пепел снова резко шагнул на один сантиметр ко мне. Затем ещё. И ещё. И ещё. Он ускорялся! Он жаждал выпить меня досуха, превратить в каменное изваяние, вроде тех деревьев! Я чувствую! Я слышу его жажду! Всем естеством я рванулся назад, лишь бы отодвинуться от этой мерзости.

Тщетно! Вира если и была способна сейчас меня услышать, то не хотела меня спасать. Потом она будто бы исчезла, растворившись в моей реальности, а я окаменел весь. И только мир вздрагивал каждый раз, когда пепел перемещался на сантиметр ближе ко мне. Движение было таким неестественным, будто не пепел двигался, а сама вселенная придвигалась к нему, приближая меня к его мёртвым объятиям!

Вот он уже замер на миг в метре от меня. Нет! НЕТ! НЕЕТ! Я НЕ СДАМСЯ! Если я не могу вырваться, то должен защищаться! И я ударил! Резко, вырвав из тела целый клок стихии, я запустил её вперёд, желая уничтожить пепел! Сила белым туманом вырвалась из моего тела, а затем впиталась в чёрный пепел, не оставив и следа. Но это помогло! Помогло! Пепел резко отбросило назад! А потом и вовсе потащило прочь в самую глубину пещеры!

Лишь через несколько секунд я осознал, что это не пепел отбросило, а меня тащат наружу. Ещё через десяток минут я осознал себя сидящим у огня и бездумно глядящим в него, не видя ничего кругом. Закрыл глаза через боль, будто их песком засыпало. Обслюнявил пальцы, пытаясь хотя бы так облегчить боль. Постепенно жжение унялось, и я вспомнил о лечебном зелье для глаз. Быстро наощупь нашёл нужный пузырёк, капнул в один глаз, потом в другой. Перетерпел страшный зуд и, проморгавшись, наконец, смог увидеть сидящую передо мной Виру.

Как и я ранее, она сидела, глядя в огонь немигающим взором. Я подошёл к ней, толкнул в плечо. Осознал, что руки меня почти не слушаются, задрал рукав и увидел там чернеющие гематомы. Выпил пяток капель заживляющего зелья. И зашипел от резкой пронзительной боли в конечностях. Слишком долго был пережат ток крови — много тканей отмерло, даже не смотря на подпитку стихией. Хотя что этой стихии во мне осталось-то? Едва ли не полное истощение. Хм.

Снова толкнул Виру. Она дёрнулась, потом заморгала, как и я до этого, растирая глаза. Я помог, капнув ей зелье. Она ещё посидела немного, приходя в себя, а потом потащила меня домой. Теперь я хорошо понимал её плохое настроение на пути сюда. И зачем всё это было? Голова ватная и не готова думать…

По пути меня пару раз пытались вызвать на поединок, но Вира убивала их сразу на месте, не давая мне даже возможности отреагировать. Мы шли не быстро, но при этом не останавливались ни на еду, ни на сон. Шли и шли. Под конец я отупел настолько, что едва понимал происходящее кругом. Что-то поменялось, только когда мы пересекли границу нашего леса. Я даже вздохнул с облегчением, просто почувствовав родную стихию.

Вира тоже расслабилась и, наконец, заговорила после долгих дней молчания. И я даже обрадовался её болтовне. Будто именно эта пустая болтовня и была чем-то безопасным и домашним. Будь я с Дримом, то сошёл бы с ума от молчания здесь. Вира быстро устроила нам небольшой пир, организовав не только костёр, но и какого-то мелкого кролика на нём, а ещё и кучу разнообразных ягод и плодов.

После этого бесконечного пути мы снова смеялись, делясь историями, обсуждая разные мелочи. Мы не делали только одно — мы не говорили и даже не думали о том, что пережили там в пещере посреди каменного леса. Ближе к вечеру Вира достала из сумки бутыль стихийного вина. Выделила мне маленькую чашечку, наполнив её до краёв, сама же пила прямо из горла.

Я долго не решался выпить, помня коварство этого напитка. Я тогда взял и растрепал всё маме, да ещё и ушёл куда-то в лес. С другой стороны, ни к чему плохому меня это не привело тогда. Выдохнул, глубоко затянулся густым запахом напитка, задержал дыхание и резко опрокинул янтарный напиток в горло.

В этот раз всё было совершенно иначе, вино ухнуло в меня, как в пропасть, даже не насытив. Захотелось ещё, и девушка налила мне ещё. А потом и ещё.

Но если в прошлый раз я разболтался, то в этот — молчал. В голове сплетались красивые узоры, мысли проскакивали в голове, будто дикие звери, бегущие по своим делам. Небо закружилось надо мной, звёзды стали сплетаться в образы, которые вспыхивали бледным светом и распадались, чтобы снова собраться во что-то другое.

Вира всё болтала и болтала, прерываясь только на то, чтобы сделать очередной глоток. Ей вообще не особо был нужен собеседник, кажется. А мне после пережитого её болтовня совершенно перестала мешать. Ну, болтает, ну и что? Дрим, вон, вообще молчит вечно, ещё хуже, остальных заставляет молчать. Даже жаль, что я сам не могу вот так болтать, выпуская пережитое наружу.

Непроизвольно, я увидел сидящую в кресле маму. Она тревожилась, пальцы выдавали нервный перестук спиц, под глазами снова тёмные круги, мало спала. Я попытался передать ей чувство безопасности и спокойствия, которые испытывал сейчас сам. И у меня вышло, она расслабилась, посмотрела куда-то в окно. А потом собралась ложиться спать.

Я попытался посмотреть ещё на кого-нибудь, в голову почему-то пришла Дора, может быть, я и её смогу утешить, если она снова плачет. Расслабился, заставив образы в небе развеяться, а потом заставил их собраться уже в совсем другие. Пару секунд я смотрел на получившееся и не понимал, потом моргнул и покраснел весь с головы до пят, закрыл глаза, взмахнул рукой, чтобы стереть видение.