Время испытаний

— Я слышу, — вздрогнув, она вцепилась в рукав стоявшего рядом с ней Мартина.

— Конечно, — кивнул тот. — Тебе ли не знать, как звучат отголоски проклятий.

— Ох, страшно-та, но так и манит… — девушка выпрямила спину и с вызовом глянула в ледяное серебряное небо. В этот миг она показалась Элмерику даже красивой.

— И я тоже, — прошелестела Келликейт. — Не слышу. Но чувствую… Как зверь чует приближение опасности.

Её глаза были плотно завязаны чёрным платком, надвинутый капюшон отбрасывал густые тени на лицо. В строгом платье со шнурованными рукавами и летящей широкой юбкой, которую полоскал свежий ветер, она была похожа на изображения самой мрачной ипостаси четырёхликой богини — Морриг, повелительницы воронов и битв.

В этот миг в лесу раздался странный звук. Словно где-то в чаще лопнула струна на невидимой арфе. Мельничное колесо со скрипом повернулось. Ручей так и остался заледеневшим, оно вращалось само по себе.

— Началось! — Келликейт присела, принюхалась и, совсем по-кошачьи чихнув, выпустила руку Орсона. — За мной, скорее!

Она протянула ладони вверх, словно обращаясь к небу и сделала резкий жест, будто что-то разрывая. Элмерик не без содрогания заметил, что её ногти удлинились и больше не выглядели человеческими.

Послышался треск рвущейся ткани, и перед ними возник вход, похожий на раскрытую рану. В нём виднелись всё те же лес и холм, только небо было багрово-огненным.

Келликейт первая шагнула в разрыв и тотчас же пропала из виду. Орсон бросился за ней всего мгновением позже. Мартин махнул рукой Шону, оставшемуся со старшими Соколами, и, перекинув назад длинную косу, шутливо поклонился Розмари, пропуская даму вперёд. Девушка подобрала юбки и бесстрашно прыгнула в начавшую сужаться щель. Мартин ушёл следом. Оглядевшись, Элмерик понял, что из Соколят остались лишь они с Джерри.

— Что, страшно? Ты весь побелел, Рыжий.

— На себя посмотри! — фыркнул бард.

Покрепче перехватив арфу, он позволил порыву ветра подтолкнуть себя в спину — в самую середину затягивающейся прорехи. Дыхание перехватило. Зажмурившись, Элмерик полетел кувырком. Несколько раз больно ударился плечом о мёрзлую землю, а когда снова открыл глаза… оказалось, что он стоит всё на том же холме. Только теперь вокруг стемнело, и даже звёзд на небе не было. Через мгновение рядом возник Джеримэйн и едва не сбил барда с ног.

— Чего встал? А ну подвинься!

— Где мы теперь? Не понимаю… только что ведь было утро.

— Мы всё ещё на другой стороне леса, просто прошли чуть глубже, — пояснила Келликейт. — А ночь… таковы мои дороги. Тут всегда ветер и тьма, но я не жалуюсь. Будьте готовы, друзья. Врата открываются.

Глухую ночь вдруг озарила яркая слепящая вспышка, и почти у самых ног девушки закружился, вырастая, светящийся вихрь. Она вскрикнула и отпрянула, налетев на Орсона. Тот задвинул девушку себе за спину, одновременно доставая свой меч из ножен.

Джеримэйн вытянул вперёд сжатый кулак с кольцом на пальце, скрипя зубами от напряжения.

— Эта штука не хочет работать! Да как ею вообще чертить фэды?

Он попытался сорвать с пояса чародейский нож, но выронил его на землю и теперь, не глядя, пытался нащупать в снегу, продолжая размахивать второй рукой.

— Нельзя закрыть то, что ещё не открылось, — Мартин тоже достал клинок и произнёс несколько слов на эльфийском, отчего лезвие, побледнев, окуталось туманной дымкой и запотело. В руке у Розмари тем временем расцветала алая роза. Бутон появился прямо из ладони, раскрыл лепестки, налился цветом. Девушка смотрела на него, улыбаясь каким-то своим мыслям. Такое выражение лица Элмерик видел у неё впервые: снисходительность, жестокость, холодный расчёт. От неё впервые исходила настоящая опасность.

В этот миг Врата распахнулись, и будто невидимая плита обрушилась на Элмерика, вышибая дух, придавив его к земле — как тогда, в зале, в день, когда Каллахан решил проучить самонадеянных учеников. Ремень впился в плечо почти до крови: арфа по-прежнему висела за спиной, но сейчас Элмерику не хватило бы сил даже достать её. Однако он ещё помнил, для чего в битве нужны барды, и тихонько запел, пробуя голос.

«Ещё не поздно зажечь свечу, рассеять тьму и прогнать печаль».

Из пульсирующей тьмы и колышущегося багрового марева одна за другой выходили твари, при взгляде на которых у Элмерика словно переворачивались внутренности. Многоногие, многоглазые, криволапые, с зубастыми пастями по всему туловищу. Они гоготали, скрипели, визжали, хлюпали, плавили собой снег и тянули к барду бледные пальцы с острыми когтями. Так они выглядели в истинном зрении. Остальные же видели более безобидные личины. Одни чудовища притворялись деревьями и кустами, другие расползались юркими змеями, третьи липли к камням, как мох, переползали на пни и поваленные стволы, подбирались всё ближе.

Элмерик поймал выжидающий взгляд Мартина и спохватился. Воодушевлять всех песней, конечно, важно, но у него была и другая задача. Кивком бард указал Джеримэйну на фальшивое дерево, подкравшееся слишком близко. Отрубленная ветка (а на самом деле рука), упала ему под ноги и превратилась в змею. Вовсе не безобидного ужа, как могло показаться, а волосатую многоножку в руку толщиной со многими рядами зубов в хищной пасти. Её зарубил Мартин.

Следить за многочисленными тварями поначалу было непросто, но вскоре Элмерик приноровился. Соколята и сами принялись рубить направо и налево всё, что казалось им подозрительным. Под горячую руку попала и пара ни в чём не повинных кустов.

Одна особенно хитрая тварь успела спрятаться за огромной улиткой с раковиной в виде человеческого черепа и подкралась к Элмерику сзади. Он затылком почувствовал горячее зловонное дыхание, но обернуться не успел. Только услышал, как за спиной треск. Потом запахло палёным. По самодовольному смешку бард понял, что молнию призвал Джерри. И кажется, только что спас ему жизнь.

«Мы встанем рядом плечом к плечу. Мы будем, словно огонь и сталь».

Песня крепла, и вместе с ней к Элмерику возвращалась решимость. Он так и не мог полностью избавиться от страха, но теперь понимал: это и не нужно. Страх может оказаться неплохим подспорьем в битве, заставить соблюдать осторожность и не геройствовать почём зря. Бард наконец-то сумел отойти на безопасное расстояние и расчехлить арфу. Он пробежал пальцами по струнам и с радостью заметил, как перекосило тварей из Междумирья. Одно чудовище попыталось притвориться песком, но Джерри начертил в воздухе нужные фэды, и те заморозили тварь в обличье птицы с бычьей головой, а подоспевший Мартин разрубил её пополам.

Розмари сдула с ладони очередную сияющую розу, и двухголовая змея с паучьими лапами съёжилась до размеров лесного ореха, а после лопнула с оглушительным хлопком. Тем временем Орсон отбивался от гигантских мотыльков с человеческими лицами. Ещё одна такая же тварь с отрубленными крыльями корчилась под его ногами.

«Её горячий и яркий свет вернёт надежду, излечит боль».

Слова легко ложились на музыку, и петь получалось всё громче. Пальцы больше не сводило от холода, губы не немели. Элмерик играл, забывая утереть выступивший на лбу пот. Теперь, когда твари не нападали, а прятались, убивать их стало сложнее. Смотреть приходилось ещё тщательнее.

— Прикройте меня! — выкрикнул Джеримэйн. — Пора уже заканчивать эти танцы!

Кольцо на его руке выглядело раскалённым, но, кажется, не обжигало. Ему больше не нужен был нож, чтобы чертить фэды и запирать пути.

Врата сузились до едва заметной щели, но для закрытия не хватало ещё капли силы. И Элмерик поделился с Джерри своей:

«За ночью следом придёт рассвет, едва закончится этот бой».

Тьма лопнула, как мыльный пузырь. Чёрные хлопья закружились в воздухе, оседая на вытоптанном снегу, и вскоре истаяли вместе с останками тварей.

Но едва бард успел перевести дух и утереть пот со лба, как Келликейт насторожилась и поправив на глазах повязку, хрипло сказала:

— Рано радуетесь — сейчас другие откроются. Идёмте! — и разрезала когтями воздух, открывая новый проход.

Во второй раз Элмерик даже не колебался перед тем, как войти. И ничуть не удивился, когда они снова очутились на том же холме посреди леса, где царили только тьма и ветер. Снег вокруг выглядел чистым и нетронутым, пока на нём не закружился новый светящийся вихрь — предвестник открытия Врат.

Казалось, в мире не осталось больше ничего, кроме Зимней Битвы. Они сражались мечом и чарами, разрубали тварей на куски, рвали их в клочья, сжигали, давили заклятиями. Розы Розмари становились всё причудливее: они опутывали жертв, не давая им пошевелиться, впивались острыми шипами в их тела и впрыскивали яд, нанося незаживающие раны, прорастали цветками сквозь раскрытые рты и глазницы. Бард подумал, что ошибался, решив, что Келликейт похожа на мрачный лик богини. Если кто тут и напоминал мстительную Морриг, то лишь Розмари — повелительница роз.

Сам Элмерик пел не переставая. После восьмых или девятых Врат он бросил считать. После ещё примерно десятка начал чувствовать усталость. Пальцы потеряли ловкость, веки отяжелели, спина ныла от напряжения, в голос закралась предательская хрипотца. Бард начал опасаться, что споёт что-нибудь не то. Или вообще не сможет петь. Бывает же, люди срывают голос от напряжения. Он глотнул из фляги, чтобы промочить горло, и продолжил:

«Когда осталось совсем чуть-чуть, досадно было бы не успеть…»

Рука дрогнула, пальцы свело судорогой, он замешкался — и понял, что забыл слова. Как же там было-то? Певческие чары никогда не бывают сложными — ведь им нужно достучаться до сердца и добиться желанного ответа.

— Ты там заснул, что ли? — рявкнул Джеримэйн, отступая. Огненные фэды накрыли щитом их обоих. — А ну пой давай! Бард, называется!

Элмерик от души ударил по струнам. В голове немного прояснилось, но проклятую строчку он всё равно не мог вспомнить, как ни старался. Поэтому просто играл музыку, сочиняя мелодию прямо на ходу.

Джеримэйн творил закрытие пути прямо из-под щита. Ему оставалось дописать последнюю фэду, когда защита вдруг рассыпалась. Тварь, похожая на чёрную слизь, не дала закончить заклинание. Выругавшись, он принялся чертить по новой. Элмерик видел, что у напарника уже трясутся руки, но ничем не мог помочь.

Вдруг Джерри споткнулся о камень и, вскрикнув, упал на одно колено. Врата выбросили ещё несколько чёрных протуберанцев. Тьма наползала, окружая их со всех сторон. Одно из щупалец, дотянувшись, с размаху ударило Джеримэйна по щеке. На коже в мгновение ока вздулся свежий волдырь, будто от ожога.

— Вот же падла! — заорал он, сглатывая слёзы. — Ну чё пристала? Допросишься щас!

По его глазам Элмерик понял: в этот раз допишет. Ценой собственной жизни. Страх вернулся — но не за себя А проклятая строчка по-прежнему не приходила на ум. В раскалившемся от магии воздухе пламенели фэды огама. Джерри старательно дописывал своё заклятие, высунув кончик языка, будто прилежный ученик на уроке. Он никуда не торопился.

Не до конца осознавая, что делает, Элмерик шагнул вперёд и встретил грудью летящий чёрный сполох, похожий на стрелу. В лицо будто бы плеснули чернилами. Дыхание вышибло, горло обожгло как огнём, а потом всё померкло. Бард упал, перекатился на спину и сжал в кулаке Слезу Бригиты, чувствуя, как кристалл крошится прямо в руке. Над головой с рёвом пронеслось пламя — похоже, Джеримэйну всё-таки удалось довершить заклинание и запечатать Врата. Последние из тех, что достались на долю Соколят сегодня. Они могли бы стать последними в жизни Элмерика. Но ему повезло.