Диверсанты

* * *

Глубоко за полночь капитан Рыбалко кончил знакомиться с делом об убийстве Паршина. Он вышел из прокуратуры и направился к набережной Волги. Ночь была теплая, тихая и капитан не спешил в гостиницу. Он остановился на высоком берегу и глядел на мириады электрических огней, отраженных в черном глянце поверхности реки. Прочитав все дело, Рыбалко не приблизился к разгадке убийства Шкета. Здесь оно было таким же загадочным и необъяснимым, как и там, на юге. Единственный свидетель, видевший вероятного убийцу, ничего не мог сказать определенного. Темная, быстро идущая через дорогу фигура в дачном поселке – это все, что оставил после себя таинственный убийца. Анализируя проведенную прокуратурой и уголовным розыском работу, Рыбалко убедился, что здесь все розыскные мероприятия были продуманы и выполнены тщательно, ни один момент не упущен. Сначала ему показалось, что не доведен до конца розыск светлой «Волги», стоявшей в минуты убийства в соседнем переулке. То, что машина занимала заранее выбранную позицию, установил инспектор Степанов. Он специально выезжал на место, ставил автомашину там, где указал свидетель Логачев, и обнаружил, что, стоя в переулке, можно было держать под наблюдением калитку дачи Паршина. Такая ситуация открывала два предположения: либо водитель «Волги» являлся соучастником, либо машина была нанята для поездки, наблюдения и осуществления замысла. Капитан прикинул, что найти в таком большом городе «Волгу» – дело чрезвычайно трудное, но в то же время, пожалуй, исполнимое. Он считал, что районные госавтоинспекции могли отобрать все светлые «Волги», зарегистрированные в районах, однако тут же отказался от этой идеи. Можно проверить по путевым листам служебные машины на час убийства, но вряд ли водитель, поехавший в дачный поселок, признается, что подрабатывал на этой машине. Если это частный транспорт, то здесь вероятность признания еще меньше. Нет, местные товарищи работали над этой идеей, но она была бесперспективной. Единственный человек, который сможет пролить свет на дело, – это Федор Брыль. По той информации, которую он получил от инспектора Степанова, о Брыле сложилось благоприятное мнение. Но захочет ли он помочь ему разобраться в некоторых вопросах? Обиженный на арест Брыль, конечно, не сказал самого важного. Как к нему подобраться? Если попробовать встретиться с женой? Зоя, как он понял, всегда оказывала на Федора огромное влияние, может быть, в этом деле она станет его помощницей. Рыбалко решил встретиться с Зоей один на один.

Утром, когда начиналась деловая жизнь города, капитан стоял поблизости от дома, в котором жили Брыли. Он боялся, что может не узнать Федора, фотография в деле была почти четырехлетней давности. Но опасения его оказались напрасными. Едва Федор вышел из подъезда, как капитан узнал его. Выше среднего роста, широкоплечий, в шерстяном спортивном костюме и нейлоновой куртке, наброшенной прямо на плечи, Брыль был похож на заправского спортсмена, но это впечатление портили руки, длинные, в готовности к схватке выдвинутые вперед. Своими спокойными движениями он даже понравился капитану. Рыбалко проводил его стройную фигуру с гордой головой, которая не могла быстро затеряться среди идущих на завод рабочих, и пошел к подъезду. Он знал, что Зоя будет выходить из дома не ранее чем через сорок-пятьдесят минут, и решил воспользоваться этим временем для разговора с ней.

Но все сложилось несколько иначе, Зоя не могла уделить ему и минуты времени и назначила встречу на три часа. Она даже не удивилась, что Рыбалко из уголовного розыска, ее это совсем не взволновало. То ли потому, что она очень торопилась и не могла еще переварить в сознании то, что он из милиции, то ли не считала его визит чем-то экстраординарным.

Свободное время капитан решил посвятить осмотру города. Он посетил знаменитые памятники времен революции, повидал линию обороны при защите Сталинграда, «Мельницу», походил по залам художественной панорамы и к трем часам снова подошел к знакомому дому.

Зоя встретила его приветливо, как старого знакомого, но капитан все же уловил в ее глазах затаенную тревогу и поспешил рассеять все опасения.

– Зоя Георгиевна, то, зачем я к вам пришел, не касается вашей семьи. Речь одет об одном человеке, которого знал ваш супруг.

– Тогда лучше с ним?! – тихо, с сомнением сказала молодая женщина.

– Вот я и не знаю, с кем лучше мне поговорить в первую очередь. Дело это давнее, оно тогда заставило вас сильно переживать.

– Убийство Паршина?

– Да. Убийцу до сих пор не нашли. Не так давно предположительно тот же икс совершил второе преступление.

– И что? Опять это ведет к Федору? – с тревогой спросила она и стиснула в волнении руки.

– Нет, нет! Ни в коем случае! Мне бы хотелось кое о чем порасспросить Федора Игнатьевича, но я знаю, как он был обижен тогда в связи с ошибочным арестом, поэтому на все вопросы, касающиеся не лично его, ответил «нет».

Капитан видел, как спало напряжение с лица женщины, тревога ее рассеялась, она успокоилась. Он понял, что вся ее жизнь с Брылем наполнена тревогой и постоянной борьбой за его судьбу. Захочет ли она теперь помочь ему, когда знает, что все это не касается лично ее и Федора? Из беседы с участковым он знал, что Зоя Георгиевна честный человек, надежный и может оказать ему помощь.

– Что же вы от меня хотите? – Она села к столу и положила руки на колени.

– Мне думается, вы могли бы оказать влияние на вашего супруга, чтобы он не так агрессивно встретил мою просьбу.

– Вы преувеличиваете мои возможности. Я могу, конечно, на него повлиять, но требовать, чтобы муж говорил то, что вам хочется, – извините, это дело только его. Он скоро придет с работы, вот с ним вы побеседуйте, – резко прозвучали последние слова.

Капитан почувствовал, что где-то повел себя неправильно, утратил возможное доверие, ключ к взаимопониманию. Он уже намеревался извиниться и уйти, чтобы дождаться Брыля на улице, но Зоя поняла его затруднительное положение и смягчилась:

– Вы посидите, он скоро будет. Я угощу вас чаем с вареньем из ежевики, мы с Федей сами собирали, – с заметной гордостью сообщила она.

«В конце концов, чай – это тоже неплохое средство контакта», – подумал капитан и улыбнулся.

– Буду вам очень признателен. С утра я как-то не успел зайти в буфет.

Чай действительно несколько разрядил обстановку. Зоя постепенно разговорилась и стала рассказывать о своей жизни.

– Если вдуматься, то мое поведение в отношении Федора было до крайности легкомысленным, – вдруг начала она о том, что очень интересовало Рыбалко. – Мне было тогда двенадцать лет, когда я влюбилась в Федю. Смешно, правда? Мы тогда жили в Туле в одном дворе. Феде уже пошел двадцатый год и на нас, мелюзгу, он и внимания не обращал. Сильный, красивый, мужественный, – он был идеалом в моих мечтах. Даже когда его арестовали, – я узнала об этом от его дядьки, – он и тогда не переставал быть предметом моих мечтаний. Как ни странно, но арест еще больше возвысил его в моих глазах, навеял романтику. Я представляла себе, как освобождаю его, и мы бежим вместе в Аргентину. Не знаю, почему в Аргентину, – усмехнулась Зоя, – но именно там должно было ожидать меня счастье. В общем домечталась я до того, что не было у меня ребят-друзей, Федя служил для меня эталоном, по которому я проверяла парней. В студенческие годы черты лица его несколько стерлись в моей памяти, но воспоминание о мужественном человеке осталось. Получила я распределение после института в этот город. Вот тогда и появилась у меня идея выступить спасительницей этого человека. Я не представляла себе той огромной ответственности, которую намеревалась взвалить на свои плечи. У меня было убеждение, что он заблудился, хотя уже было две судимости, запутался, ему надо помочь, направить, вытащить из этой трясины. По молодости лет я считала, что справлюсь с этим тяжелым делом.

– Разве вы не справились? Мне так много о вас рассказывал участковый… – прервал ее капитан Рыбалко.

– Видите ли, я это отношу не к своему педагогическому таланту. Я обыкновенный учитель, которого ученики слушают на уроках лишь потому, что каждый раз я что-нибудь для них выдумываю, чего они не знают и не умеют. Для этого географии одной мало, приходится вечно что-то вычитывать, выискивать, ставить себя на их место, дабы не ошибиться. С Федором справилась не я, а его любовь ко мне. Я ему три года внушала в письмах веру в его силы и способности. Признаюсь по секрету, пока его нет, Федор хорошо рисует, он самородок. Ребята всегда приходят к нему, он с ними стенгазету в моем классе оформляет, – она вдруг сделала паузу и задумалась. Капитан не торопил ее, ему было очень интересно все это слушать, он пришел сюда затем, чтобы иметь союзника, и хотел знать, что же собой представляет этот союзник.

– Когда Федя приехал, мне стало немного страшно, я испугалась, что не смогу выполнить задуманного, вернуть его к честной жизни. Разочарование в нем было бы для меня равносильно катастрофе. Я и сама уже сжилась с мыслью, что смогу ему помочь, оторвать от прошлого. Конечно, это был не тот человек, которого я знала в Туле, которого сама себе создала, передо мной появилась не розовая мечта, а человек во плоти, с надломленной судьбой. Не я, а он мог меня подавить своей волей и силой, своей властностью и неукротимостью. И собрала я всю себя в кулачок, сжала, чтобы нигде не проскочила слезинка и не вырвался стон. Долго я не говорила ему, откуда знаю о нем, он же меня не помнил и не замечал, подумаешь, какая-то пигалица голоногая с косичками… О Господи! Вы только гляньте! – неожиданно воскликнула Зоя, указывая на дверь в другую комнату. Рыбалко повернулся, и невольная улыбка растянула его губы. В дверях стоял мальчуган в рубашечке и без трусиков. Он удивленно хлопал глазенками и смотрел на чужого дядю. Возле мальчика лежала маленькая пушистая собачонка.

Зоя вскочила и, подхватив на руки ребенка, воскликнула:

– Вот они пришли, приятели! Выспались! – Собачонка звонко залаяла и закрутилась по комнате. Зоя прошла в другую комнату и вернулась с одеждой мальчика. Пока одевала его, приговаривала:

– Поспал, мой лапушок! Глазки, что слезинки, прозрачные. Скоро кушать будем. Папка придет, Феде зайку принесет. – Она одела мальчика и, нежно шлепнув его по попке, пустила на пол. Мальчуган сразу же заковылял к собачке и, обхватив ее ручонками, прижал к себе. Песик лизнул его в лицо, и мальчик радостно засмеялся.

– Вы знаете, Григорий Романович, я немного волнуюсь за вашу встречу с Федей. Очень боюсь, что это будет его травмировать. Когда-то он сказал мне: «Теперь так и будет: украдут где – Брыль, подавай алиби; ограбят – Брыль, что ты делал в такое-то время; убьют – опять будут проверять Брыля. Им всегда хочется навесить дело таким, как я». Правда, за три года его еще ни разу никто не беспокоил по таким вопросам. А на работе Федю уважают, он хороший товарищ. Заменить кого, помочь – Федя никогда не откажет. Самое главное, он поверил в себя, и люди его окружают хорошие, умеют ценить чужой труд. Недавно Федя вымпел получил! – с затаенной гордостью тихо сообщила она. – Это большая наша победа!