Белый снег – Восточный ветер
![Белый снег – Восточный ветер](/uploads/covers/2023-06-02/belyj-sneg-vostochnyj-veter-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Иосиф Линдер
- Жанр: Шпионский детектив
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Белый снег – Восточный ветер"
На подъезде к Кремлю снова завыли сирены воздушной тревоги. Фашисты возобновили налет. Машина проскользнула в темный проем Боровицких ворот, проехала еще немного и остановилась у подъезда. Берия прижал к груди папку и почти бегом поднялся по ступенькам. В коридорах было безлюдно, только охрана стояла на своих постах. На повороте он столкнулся с Власиком, который предложил спуститься в убежище.
Дверцы лифта за их спинами тихо захлопнулись. Кабина бесшумно скользнула вниз и мягко остановилась. Они вышли, и в нос ударило свежим запахом краски – строительство кабинета-бункера закончилось несколько дней назад. Этот бункер предназначался для Хозяина. Здесь все до мелочей напоминало интерьер его любимой «Ближней дачи» в Кунцеве.
В приемной их встретил Поскрёбышев, человек совершенно незаменимый для Сталина. Особым сектором ЦК (Секретариатом) он заведовал еще с 1928 г. Работу этого сектора не могло контролировать даже всесильное НКВД. Правда, самого Поскрёбышева пощипали. В 1939 году за связи с троцкистами посадили его вторую жену Металликову Брониславу Соломоновну. Александр Николаевич хлопотал за нее, но добиться освобождения не удалось. Сталин как бритвой отрезал:
– Я в дела НКВД не вмешиваюсь. Органы без вины никого не сажают.
И все же, несмотря на чудовищный удар (на руках у него остались две дочери-малолетки; одна из них, Наташа, родилась за год до ареста матери), Поскрёбышев надежно оберегал тайны Вождя. Как никто другой, он умел угадывать тайные мысли и желания Сталина, а доведенная до совершенства работа секретного аппарата ни разу не дала сбоев. Вне контроля не оставался никто – ни народный комиссар, ни начальник задрипанного участка в глухой сибирской тайге, все указания Вождя выполнялись беспрекословно и точно в срок.
В редкие минуты благодушия Хозяин называл своего секретаря «наш самый главный». В этой шутке была доля истины, и поэтому Берия, поздоровавшись, попытался разговорить секретаря, чтобы узнать о настроении Вождя. Но тот скупо и безэмоционально кивнул в ответ круглой, как бильярдный шар, головой и коротко сказал:
– Подождите. У него сейчас Жуков. – После ареста жены Поскрёбышев старался избегать разговоров с наркомом.
В дверях приемной появился запыхавшийся офицер и сообщил, что бомба угодила в здание Арсенала на территории Кремля, расположенное между Никольской и Троицкой башнями. Власик чертыхнулся и вместе с офицером кинулся клифту.
Дух у наркома окончательно упал. Он суетливо кружил по приемной, бросая время от времени взгляды на закрытую дверь кабинета. Жуков… Опять этот Жуков… Берия с трудом подавлял нарастающую волну раздражения. Впервые они схлестнулись, когда органы разоблачили изменников среди командования Белорусского военного округа. Жуков, тогда заместитель командующего, осмелился встать на защиту предателей из 3-го и 6-го кавалерийских корпусов. Вот мерзавец! Прикрывая своих подельников, пытался обвинить органы в подрыве боеготовности войск, в шельмовании командных кадров… Берия не мог ему этого простить. В тридцать восьмом уже был выписан ордер на арест «младшего унтера», но Хозяин, узнав об этом, отправил Жукова в Монголию.
А в Монголии случился Халхин-Гол, где комкор Жуков сумел проявить свои выдающиеся способности. После этого карьера молодого генерала стремительно пошла вверх. В июне 1940 года Сталин назначил его командующим войсками Киевского Особого военного округа. Затем сделал начальником Генштаба и заместителем наркома обороны СССР. С первых же дней войны Жуков был нужен ему как воздух. Только он один знал, как остановить фашистов, не на Клима же с Семеном надеяться…
Наконец доклад Жукова подошел к концу. Дверь кабинета распахнулась, и генерал твердым шагом вышел в приемную. На его жестком, волевом лице читались следы усталости. Сухо пожав руку Берии, он так же сухо попрощался с Поскрёбышевым, надел фуражку и направился к лифту.
Берия вопросительно взглянул на секретаря, но тот что-то писал, не поднимая головы. Образовавшаяся пауза еще больше взвинтила наркома. Он зашагал по приемной еще быстрее. В это время ожил телефон, и Берия услышал с характерным акцентом голос:
– Пусть заходит!
В кабинете горела зеленая настольная лампа. Сталин нервно попыхивал трубкой, склонившись над картой обороны столицы, исчерканной красными и синими линиями. Берия поежился. Он не видел Хозяина три или четыре дня, но за это короткое время в его облике произошли разительные перемены. Сталин постарел, осунулся и, кажется, даже стал меньше ростом. Рысьи глаза потухли. На нескладной фигуре болтался просторный китель, левая рука двигалась с трудом. Таким он видел Кобу в первые дни войны, когда фашисты играючи смяли оборону Красной армии и вышли к Минску.
– Здравствуй, Лаврентий. Ну, что там у тебя? – вяло спросил Сталин.
Берия растерялся. Он почувствовал, что его доклад не так уж хорош. Как воспримет его Хозяин? Если усомнится в выводах, попадешь под горячую руку – мало не покажется. Поэтому он решил не спешить и ограничился дежурной фразой:
– Поступила серьезная разведывательная информация, товарищ Сталин… – Выдержав паузу, он сделал акцент на следующей фразе: – Речь идет о дальневосточном направлении.
Сталин никак не прореагировал. Мыслями он все еще находился там, на подступах к Москве, где шли ожесточенные бои с фашистами.
– Но все же, мне кажется, некоторые нюансы нуждаются в дополнительной проверке… – продолжил доклад Берия.
Сталин и на этот раз промолчал. Трубка погасла, но он не заметил этого.
Хищные стрелы вермахта нацелились на Истру, а от Истры до столицы было рукой подать, всего каких-то пятьдесят восемь километров. Сплошной линии обороны на этом направлении уже не существовало,32-я и 316-я стрелковые дивизии рассредоточились у шоссе и ценой огромных потерь пытались остановить наступление моторизованных частей противника.
Сталин взял карандаш, провел в районе Истры жирную красную черту, поднял трубку телефона и распорядился:
– Александр Николаевич, срочно свяжитесь с Жуковым и Тимошенко! Дивизии Панфилова и Полосухина надо укрепить резервами, и в первую очередь – противотанковыми средствами. Пусть доложат свои предложения. Срок выполнения – не более двух часов. – Затем он кивнул Берии: – Показывай, Лаврентий.
Нарком положил раскрытую папку на стол и застыл в напряженном ожидании. Сталин неторопливо выбил о край пепельницы трубку, достал из пачки папиросу, переломил ее и высыпал табак в трубку. Тягостную тишину нарушил сухой треск спички, загоревшийся огонек осветил россыпь глубоких оспин на щеках и старческие складки на шее.
Читал он внимательно. Многолетний опыт работы в подполье, изнурительная борьба сначала с царской охранкой, а потом и с бывшими соратниками, которые поднаторели в политических интригах, – все это приучило его сверхосторожно относиться к самой, казалось бы, достоверной информации. Он понимал, что враг – любой враг – приложит все усилия, чтобы ввести противника в заблуждение, а значит, привести к сокрушительному поражению. В тайной войне выигрывает тот, кто играет по своим правилам, кто навязывает противнику свою волю, и в этом он не раз убеждался.
Дочитав разведсводку до конца, Вождь не спешил с оценками. Положив трубку на пепельницу, он встал и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Берия хорошо знал эту его привычку и пытался по выражению лица определить, чего ему следует ожидать. Но лицо Сталина оставалось беспристрастным.
«Данные Лаврентия выходят за рамки сообщений, поступивших из военной разведки Голикова и НКВД, – думал он. – Но что же является истинным?» В памяти всплыло сообщение Зорге от 19 мая: «Девять армий, которые включают 150 дивизий, будут сконцентрированы для операции против СССР», а спустя три с половиной недели была названа и точная дата – 22 июня… А ведь ему, Сталину, удалось сделать невозможное – заключить с Германией пакт о ненападении. Хорошо, пусть на время, но тогда ему казалось, что он переиграл Гитлера, получил передышку, необходимую для подготовки к неизбежной схватке. А вышло так, что Гитлер обвел его вокруг пальца. В первые недели войны «несокрушимая и легендарная» была отброшена на восток на сотни километров, а он, Сталин, оказался в круглых дураках.
Новое сообщение Зорге болезненно напомнило Вождю о самых унизительных часах в его жизни. Двадцать второго июня 1941 года он был раздавлен. И свидетелями его слабости стали они – Берия, Молотов, Ворошилов, Будённый, Тимошенко…
В те короткие дни накануне войны все складывалось против. Гитлер постоянно угрожал, Рузвельт хранил молчание, Черчилль строил интриги, подливая масла в огонь. Чего стоили его предупреждения о том, что он располагает надежными данными о подготовке агрессии Германии против Советского Союза! Сталин никогда не любил этого бульдога, которого раскусил, кстати, еще Ильич, назвав «величайшим ненавистником Советской России». Об опасности он предупреждал! А сам спал и видел, как бы столкнуть лбами двух медведей – русского и немецкого.
В запутанном клубке сведений свежая шифровка Зорге скорее походит на тонкую, хорошо продуманную дезинформацию немецкой разведки, специально запущенную через японцев. А если нет? Сталин искоса взглянул на Берию и вспомнил, как тот однажды в запале обозвал Зорге «просто засранцем, который шляется по борделям». Но последние события жестоко доказали, что «засранец» оказался практически во всем прав!
– Выходит, он еще жив? – прервал молчание Вождь.
Берия сразу догадался, о ком идет речь, и с трудом выдавил:
– Товарищ Сталин, с началом войны вывод нашей агентуры из Японии оказался крайне затрудненным. Я знаю, что он арестован японской полицией.
Хозяин никак не отреагировал. Берия напрягся, ощутив состояние дежавю. Полгода назад его вместе с Голиковым вызвали в Кремль для доклада о положении на западной границе. Тогда они ознакомили Сталина с донесениями разных агентов о подготовке нападения на СССР. Сталин обозвал их паникерами, а агентов – международными провокаторами. К счастью, дальше угроз дело не пошло, но все же пришлось подстраховаться. Он, Берия, дал команду отозвать из-за границы тех, кто прислал эти сообщения, в том числе Зорге, и на всякий случай отправить их в лагерь – пусть посидят, пока Хозяин примет окончательное решение. Выполнить этот приказ помешала война. Его резолюция на разведсводке от 21 июня: «Секретных сотрудников за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль, как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией» – так и осталась грозным росчерком пера.
«Что имел в виду Коба, спросив о Зорге? Чем это может грозить лично мне, когда немцы стоят в десятке километров от Москвы? Зачем я вообще высунулся с этим докладом?» – клял себя в душе Берия.
Сталин продолжал мерить шагами кабинет. Скрип его сапог казался Берии невыносимо громким. Но вот скрип стал стихать – судя по всему, решение было принято. Вождь подошел к столу, взял в руки сводку, еще раз перечитал ее, затем поднял голову и сказал:
– Положение под Москвой очень тяжелое, Лаврентий. Немцы прорвали фронт на можайском и волоколамском направлениях, не исключено, что они займут Истру. Мы бросили против них последние резервы. Сейчас туда выехал Жуков. Войска находятся на пределе, но Москву мы не отдадим! – Он говорил уверенно, и, как всегда в минуты высшего напряжения душевных сил, в его голосе явственно звучал кавказский акцент. – Похоже, немцы выдыхаются. Надо продержаться еще неделю-другую, чтобы подтянуть две свежие армии… – Последовала непродолжительная пауза. – Например, мы можем снять с восточных границ сибирские дивизии, как ты думаешь, Лаврентий?