Серебряное небо

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

— Ты занимай кровать, а я лягу на полу, — сказал Джедай, едва за хозяйкой закрылась дверь.

Лесли пожала плечами.

— Как хочешь. На кровати, правда, места и на двоих хватит, но я понимаю, я давно заметила…

— Что ты заметила? — перебил он.

— Что я тебе… ну… — замялась она, — вроде как неприятна, что ли.

— Чего? — он вытаращился на нее так, будто ушам своим не верил. — С чего это ты можешь мне быть неприятна?!

— А я почем знаю! Но ты со мной даже под одним тентом спать не хочешь, шалаши эти свои строишь.

— Просто я мужчина, ты — женщина, молодая, красивая…

— Ты что, боишься с собой не совладать? — фыркнула Лесли. — Или просто рядом со мной плохо спится?

— Можно сказать и так, — сердито буркнул Джедай.

Весь их разговор — чем дальше, тем больше — казался ей совершенно нелепым. Может, это на него так самогон подействовал?

— Ладно, — отмахнулась она, — давай об этом завтра поговорим. Ты как знаешь, а я спать хочу, — сняв свитер, повесила его на спинку кровати.

Ей следовало бы лучше помнить, что если уж Джедай завелся, то уймется он не скоро.

— Вот-вот, ты при мне раздеваешься так, будто я вообще пустое место, — заявил он обличающим тоном. — И купаешься нагишом! Ты что, считаешь, что я из дерева сделан?!

Его слова заставили Лесли застыть на месте как была, с полуснятыми штанами. А ведь и правда, пока Джедай ничего не соображал, она спокойно раздевалась при нем, мылась, купалась… и по привычке продолжала делать это и после его «пробуждения». Как-то и в голову не приходило вести себя иначе!

Разумеется, говорить ему, что он прав, она не собиралась, вместо этого бросила через плечо:

— Погаси свет — я хочу раздеться и лечь.

Через секунду свет оставленной Лидией масляной лампы погас. Лесли сняла штаны, повесила их на спинку кровати и наконец-то нырнула под одеяло.

Боже, какое удовольствие! Мягкий матрас, прохладная простыня, ощущение, что она чистая-чистая… Сунув под подушку маленький нож, который она обычно носила за поясом, Лесли потянулась, поерзала спиной по матрасу.

Джедай шуршал одеждой, раздеваясь. Еще минута — и кровать вздрогнула; Лесли беззвучно ухмыльнулась — вот она, мужская непоследовательность: после всех громких слов он предпочел все же спать на матрасе, а не на домотканом коврике на полу.

— Эй! — позвал он. — Спокойной ночи. И ты… это… не сердись.

— Ты тоже, — выпростав из-под одеяла руку, Лесли похлопала его по плечу. — И… спасибо тебе.

— За что?

— Меня давно уже никто красивой не называл.

В самом деле: «красавица», «принцесса» — все это осталось в прошлом, там же, где и Джерико. А теперь — загорелое лицо, кое-как обрезанные ножом волосы, мелкие шрамы на руках — не всегда убережешься от колючки или от выскочившего из костра уголька; еще один, побольше, у ключицы — след ножевого удара…

— Ты что, ты очень красивая! — сказал Джедай серьезно. — И глаза у тебя интересные: вроде коричневые, а иногда зеленоватые, и в них золотые искорки…

Смотри-ка ты, прямо поэт! Лесли в темноте улыбнулась — приятно, когда тебе такое говорят, пусть даже не всерьез! Она подождала еще комплиментов, не дождалась и собиралась уже повернуться на другой бок…

— Если я попытаюсь тебя сейчас обнять — ты меня сразу прирежешь или только руки переломаешь? — спросил Джедай тихо, словно бы в шутку, но некое женское внутреннее чутье заставило ее понять, что это вовсе не шутка.

Тело мгновенно напряглось, рука метнулась к ножу — и остановилась.

«Это Джедай, всего лишь Джедай, — напомнила она самой себе. — И он не сделает мне ничего плохого!»

В том, что он не станет настаивать и тем более не попытается взять ее силой, Лесли не сомневалась. Выбор был за ней, и сердце колотилось — может быть, именно поэтому так не хотелось говорить «нет»…

— Вот еще — буду я пачкать кровью такое красивое белье! — ответила она так же тихо и вроде бы шутливо, надеясь, что Джедай не почувствует, как у нее внезапно пересохло в горле.

Положив ей на талию большую теплую ладонь, он притянул ее к себе. В пробивавшемся сквозь окно серебристом небесном свете его лицо казалось странно угловатым, глаз было не видно — одни темные провалы.

Поцеловал — сначала легонько, потом сильнее.

«Ой, я, кажется, забыла, как это делается!» — мелькнула у Лесли паническая мысль, но она постаралась ответить как могла, и вроде бы получилось.

— Ты очень красивая! — на миг оторвавшись от нее, снова шепнул он — и больше не говорил ничего, за него говорили его руки и губы, все его огромное мускулистое тело. В какой-то момент она почувствовала, что их уже ничто не разделяет, и так и не узнала, то ли сама, не отразив в сознании, стащила с себя остатки одежды, то ли это сделал он.

Страшно ей больше не было, внутри все горело, и когда Джедай одним быстрым движением опрокинул ее на спину и жадно и яростно вошел в нее, она обхватила его ногами, помогая ему проникнуть еще глубже.

После этого не осталось ни мыслей, ни слов — ничего, кроме огненно-сладких толчков, рассылавших по ее телу волны наслаждения. Вцепившись обеими руками в мускулистую спину, Лесли как могла подавалась им навстречу.

Острота ощущений становилась невыносимой. Кажется, Джедай застонал — или это стонала она сама?

Ее руки скользнули по его бедрам, стиснули ягодицы:

— Еще… Давай! Ну же!

Оргазм был подобен взрыву, опалившему ее изнутри и вырвавшему из горла хрип. Она напряглась, стараясь не упустить наполнившее ее тело ощущение безраздельного, абсолютного блаженства, и почувствовала, что Джедай тоже замер, содрогаясь.

Потом накатила слабость, не было сил шевельнуть даже пальцем, и когда он обмяк и навалился на нее, Лесли не стала высвобождаться, лениво подумала: «Не такой уж он и тяжелый…»

Когда она проснулась, на улице светило солнце. Джедая в комнате не было, но откуда-то раздавалось постукивание молотка. Она надела привычный камуфляж, спрятала нарядную одежду в мешок — время праздника, увы, прошло — и вышла из спальни.

Лидия обнаружилась на кухне, при виде Лесли заулыбалась:

— С добрым утром! Ну как — хорошо выспались?

— Отлично! — улыбнулась в ответ Лесли, хотя на самом деле поспать ей удалось хорошо если часа три — на рассвете Джедай разбудил ее, и они снова занялись любовью — нежно и неторопливо, уже без спешки и без того ненасытного голода, который терзал их обоих поначалу.

— Завтракать будете?

— С удовольствием!

Лидия выставила на стол хлеб и буженину, поставила перед Лесли тарелку с пюре и налила большую кружку желудевого кофе.

— Если хотите, я сейчас еще блинчики подогрею, — предложила она, — а то вы их вчера почти не попробовали.

— Спасибо, — рассмеялась Лесли, — мне и этого с избытком хватит! Тем более все так вкусно, что не оторваться.

— А Джед блинчиков поел, — сказала Лидия. «Да ему сколько не дай — все слопает!» — прокомментировала про себя Лесли.

Спрашивать, где Джедай сейчас, она не стала — стук молотка был слышен и на кухне. Впрочем, Лидия тут же сама доложила об этом:

— Он сейчас на крыше, доделывает ее, а потом обещал мне еще крыльцо поправить и стол починить. Золотые руки у мужика, просто золотые!

Крыша, крыльцо… этак они и до обеда здесь проторчат!

Внезапно Лесли стало не по себе: а что если Джедай намерен остаться? Эта мысль отозвалась холодком по спине, сдобренный патокой кофе показался вдруг горьким.

Она ведь сама ему предлагала остаться в любом поселке — так почему не в этом? Тем более что женщин тут чуть ли не вдвое больше, чем мужчин, и наверняка найдется немало желающих принять его в свой дом. Та же Лидия…

Лесли искоса взглянула на хозяйку дома. Хорошая фигура, волосы длинные, светлые — со спины и не скажешь, что ей уже за сорок. И готовит отменно…

— Вам еще кофе налить? — словно почувствовав ее взгляд, та внезапно обернулась.

— Нет, спасибо, — чтобы скрыть замешательство, Лесли улыбнулась и спросила: — У вас в поселке есть мужчина — немолодой, уши оттопырены, говорит быстро — как бы мне его найти? А то он вчера гвозди хотел, так я, когда за одеждой ездила, их прихватила для него.

— А, так это Джек Ланди был. Сейчас Джимми за ним сбегает, только с огорода вернется.

Доедала Лесли с трудом. Уговаривала себя не придумывать всяких страхов, но еда казалась безвкусной.

Наконец, очистив тарелку, она поблагодарила Лидию и, закинув на плечо рюкзак, вышла на улицу. Взглянула вверх — Джедай, стоя на гребне крыши, улыбнулся и помахал рукой. Она помахала ему в ответ и пошла через дорогу к дяде Мартину — менять шкурки: что бы там ни было, а дело нужно сделать.

Старик цвел. Вытащив на крыльцо стол, он наслаждался винтовкой: разобрал ее на части и протирал каждую мягкой тряпочкой.

При виде Лесли явно обрадовался:

— Привет! Поздненько встаешь. Красавица, ну просто красавица! — судя по тому, что при этих словах он любовно погладил приклад, комплимент адресовался не ей.

— Привет. Я шкурки пришла поменять.

— Сейчас поменяем, — отмахнулся дядя Мартин и продолжил свой панегирик: — Как новенькая, ни следа ржавчины и каждая деталька тик-в-тик подогнана! Где ты такую куколку раздобыла?

— Да… — Лесли вздохнула, но ответила честно: — В меня из нее стреляли.

— От оно ка-ак! — подробности он выспрашивать не стал; впрочем, и так все ясно, раз винтовка оказалась у нее.

Лесли было уже невмоготу — словоохотливость старика раздражала, поселок казался клеткой, из которой хотелось выбраться как можно скорее.

— Эй, а ты чего такая… снулая? — спросил дядя Мартин.

— Голова со вчерашнего болит, — соврала она.

— Да ты же и не пила почти! — удивился он, но наконец-то встал и, подхватив костыль, проковылял в дом, бросив на ходу: — Выкладывай шкурки. Стол занят, так что прямо на крыльцо клади.

Из дома доносился скрип, грохот, словно упал стул, и сквозь все это голос старика — похоже, ему ничто не могло помешать балагурить:

— Да, еще вчера хотел сказать, с мужиком тебе повезло! И рукастый, и с головой. И человек хороший — сразу видно…

Когда Лесли вышла от дяди Мартина, «рукастый и с головой» уже слез с крыши и, сидя на крыльце Лидии, что-то ел. (Опять! Сколько можно?!)

При виде нее он промычал с набитым ртом нечто неразборчивое, продемонстрировал надкушенный сэндвич и знаком показал, что готов отломить ей половинку.

Лесли покачала головой и присела рядом.

— Ну что? — прожевав, спросил он.

— Сейчас расторгуюсь по-быстрому, и можно двигаться.

Джедай протестующе замотал головой.

— Не, не получится — мне еще нужно крыльцо поправить и на кухне ножку стола укрепить.

Она взглянула ему в глаза.

— Джед (лучше уж знать сразу!), ты что, хочешь остаться? — во рту стало противно и кисло: а что если он сейчас скажет «да»?

Но Джедай ошарашенно вскинул брови.

— В каком смысле?

— Остаться здесь, в поселке, — объяснила Лесли, с облегчением понимая, что у него ничего подобного и в мыслях не было.

— А ты?