Разыскивается невиновный

21

...В вестибюле областной прокуратуры было прохладно и тихо. Рыжеусый вахтер, кивнув Жудягину, спросил:

— К товарищу Лариной?

— Как догадались? — на ходу спросил Антон.

— А никого больше нет. Только она. Рано еще.

Поднявшись на второй этаж, Жудягин без стука вошел в кабинет с табличкой «С. Джуманиязов». Римма Николаевна, склонив набок белокурую, тщательно причесанную голову, что-то быстро писала.

— Наконец-то! — искренне обрадовалась она. — Здравствуйте, Антон Петрович! Надеюсь, с новостями?

— Да, есть... Здравствуйте.

Он сел за узенький столик, приставленный под прямым углом к большому, министерскому, сверкающему полировкой. Шартаузский прокурор обставил кабинет с размахом — блестящие составные шкафы уходили под потолок, гнутые стулья были обиты гобеленом. Девичья фигурка Лариной плохо вписывалась в это казенное великолепие.

— У меня тоже есть интересное. — Она вынула из пачки какой-то протокол, заглянула в него и протянула Антону. — Хотите прочитать? А я пока допишу. Князев заговорил. И знаете, кажется, откровенно.

Хочет ли он знать, как «раскололся» Князев? Нет, сейчас эти бумажки не вызывали у Антона Жудягина ни малейшего интереса. Но он все-таки стал читать протокол допроса.

В принципе ничего нового Князев следствию не сообщил. Его ответы, хоть и были пространны до болтливости, содержали не слишком много информации, в них больше было слезливых эмоций. Неудачник, а вернее, лодырь, которого вышибли за прогулы из двух вузов. Мелкий и опять-таки неудачливый шантажист, которого точно раскусил Михальников. Прожектер, помышлявший сделать крупный бизнес в Каракумах: сначала на змеином яде, собранном в серпентариях, а затем на сталактитах из оникса в заповедных пещерах. Вот для чего ему нужен был напарник. Оказывается, до появления в Бабали он уже около месяца путешествовал по республике: побывал на Сарыкамыше у рыбаков, заколачивающих, по слухам, жуткие деньги. Попробовал пристроиться к бригаде шабашников, строивших кошары в западных песках. Попытал счастья в змеепитомнике. Всюду была работа — хорошо оплачиваемая, но до отвращения тяжелая, и это не устраивало Князева. Приезд в Бабали был последним шансом Бориса разбогатеть без усилий. Узнав от отца о Михальникове, которого они оба увидели в телефильме, Борис вначале и не помышлял о вымогательстве. Только потом, так и не найдя легких заработков, он отважился на шантаж. Когда же провалилась и эта попытка, Князев решил вернуться в Сызрань и вернулся бы, если б не увидел на вокзале брата Айны. Мысль сорвать с него куш мелькнула сразу, а когда Шамара ударил Князева, захотелось еще и отомстить. Все остальное произошло точно так, как рассказывал брат Айны: подговорив его похитить девушку со станции, Князев увидел на месте убитого Михальникова и, испугавшись, что подозрение падет на него, состряпал ловкое алиби, которое, увы, было опровергнуто следствием. Почему не признался раньше? Был убежден, что ему не поверят: все улики говорили против него. Только в камере он осознал, как сильно может повредить ему запирательство. Ведь он-то не совершил никакого преступления — пусть все выяснится наконец, пусть кончится эта мука... Он готов признать, что вел себя в Бабали неправильно, недостойно, но...

Дочитывать Антон не стал — ему стало скучно. Он отложил протокол, даже не заглянув в последние две страницы, что от Лариной не укрылось. Губы ее самолюбиво поджались.

— Кстати, — сказала она с некоторым злорадством, — злополучный портфель все-таки нашелся. Князев, видимо, перепутал вагоны. Но в портфеле... — она выдержала паузу, — ничего интересного нет. Так, вещички, бутылка дрянного виски... Вас это, кажется, не слишком волнует, Антон Петрович? Странно.

Вместо ответа Жудягин протянул ей листки показаний Сапара и докладную записку о его смерти. Встал, подошел к распахнутому окну. Внизу, под старой шелковицей, голопузый малыш ползал на коленях, подбирая опавший тутовник. Земля под деревом была в синих и красных пятнах от раздавленных ягод, да и сам мальчишка перепачкался от щек до пяток.

— Вот это да... — услышал Антон за спиной. — Кто бы мог подумать?.. Бог ты мой!..

Он вернулся к столу, сел. Римма Николаевна подняла на него глаза. В них были изумление и, пожалуй, испуг.

— Какой поворот...

— Да, поворот.

Они помолчали.

— Он был самый лучший из них, — тихо сказала Ларина. — Единственный, кто был бескорыстен и честен до конца.

— Сапар?

— Кто же еще?

— Да, конечно... — Антон отвел взгляд. — Но думать теперь нужно не о нем. Сапар мертв, а другой остался... Живой...

— Чуть яснее, пожалуйста.

— Я говорю о Юрии Огурчинском.

— Да, еще этот Юрий... — Ларина тряхнула светлыми кудрями. — Розыск не объявят. Нет оснований.

— Значит, я его должен найти.

— Должны? Кому? И зачем?

Антон снял очки, подышал на стекла. Усмехнулся уголком рта и, щуря близорукие, беспомощные глаза, пробормотал:

— Кажется, вы еще не успели об этом подумать...