В лабиринте противоречий

Вольская Инна Сергеевна
В лабиринте противоречий

1. ДАША

Среди зелени окраинного микрорайона понатыканы однообразные коробки блочных домов.

Вот один из них — белая, хотя уже немного и потемневшая прямоугольная башня. Вокруг тихие лиственные заросли, гуща разросшихся ветвей, подсвеченных

солнцем, зеленых, золотых.

Рядами по фасаду решетчатые балконы, разгороженные на продолговатые клетушки, иногда озелененные, часто заполненные всевозможным скарбом — бельем на веревках, ящиками, досками, детскими санками. Попадались и свободные балконы. На одном из них, держась руками за ограду, стояла, задумавшись, девушка лет двадцати, миловидная, рослая с модной короткой стрижкой.

Окончив летом 1982 года институт, Даша Богданова получила направление в школу-новостройку — преподавать историю Она проскучала неделю на родительской даче в загородном поселке и, вернувшись в Москву, стала жить одна в квартире, доставшейся ей несколько лет назад после смерти бабушки. Дашу там заблаговременно прописали.

Стараниями родителей квартира была заново отремонтирована обставлена удобно и скромно.

Собственный уголок. Уединенная клеточка в 12-этажном человеческом улье, где лестничная площадка загромождена детскими колясками, лампочки вечно разбиты, а по вечерам доносятся из квартир топот и нестройное, пьяное пение.

Дашин дом находился в окраинном, но достаточно уже обжитом микрорайоне, зеленом, обдуваемом лесными ветрами.

Девчонки-сокурсницы разъехались кто куда: к местам назначения, в турпоходы, на дачи.

Нинка, институтская приятельница, чьи родители обитали в Подмосковье, вдруг вышла замуж за пожилого москвича, отставного полковника, — вдовца с двенадцатилетней дочерью.

Полковник требовал ежедневного обеда из трех блюд, а с пропиской не торопился. Покойная его жена собрала в квартире немало хрусталя и обязательные для каждого уважающего себя семейства ковры. Нинка очень уставала в непривычной обстановке.

В ответ на ее жалобы Даша сказала:

— Ты бы ушла, тебе лучше будет.

— А ты мне что, принца приготовила? — отпарировала приятельница. А потом добавила совсем уж недобро: — У тебя квартира в Москве, тебе хорошо говорить.

До Нинкиного замужества такого тона между ними не было.

— Что я тебе сделала? — возмутилась Даша.

— Тебе меня не понять.

— Конечно, где уж мне…

Они вскоре опять дружно беседовали. Но… разошлись, видно, пути.

Именно теперь, когда прежняя жизнь закончилась, а новая еще не началась, Даша вдруг почувствовала себя встревоженной. Надо что-то решать, осмысливать, оглядеться вокруг… определить какой-то главный стержень своей жизни. Как жить? Чего добиваться?

По правде говоря, душа сжималась, когда в мыслях возникала эта школа. Шумная, беспорядочная… Машина, которая захватит и будет перемалывать согласно расписанию.

А каких усилий стоило это назначение! Могли вполне услать на периферию.

Историю нельзя не любить, изучать ее — счастье. Но уроки, дети, классное руководство… Не ее это путь. Как же быть? Куда идти? Теснота всюду.

Утро было жарким. Хорошо квартира на теневой стороне.

В Дашиной квартире ничего лишнего. Раскладной красный диван, кресло с такой же обивкой, полированный шкаф, черно-белый телевизор, ящик для постели, два полумягких стула, секретер, все новенькое.

Красный драпировочный материал и темная полировка. Комната напоминает гостиничный номер.

В крошечной прихожей книжные полки, зеркало, вешалка.

На кухне белый шкаф, кухонный столик, он же обеденный, маленький холодильник "Север".

В сущности, клетушка на окраине. Но родители оба на пенсии. На себя надо надеяться.

Есть девчонки с Дашиного курса, которые не мыслят квартиры без холла, импортной стереосистемы, ковров. И машину им подавай лучших марок, и видеомагнитофон. И ездить за рубеж. И шмотки покупать не на общих основаниях…

Но быть может всего важней — дело по душе. Она еще толком не поняла, чего ей нужно. Как-то смутно ощущает…

Даша вошла в комнату, постояла, словно не зная, чем заняться. Прошлась взад-вперед, и, наконец, присев к секретеру, взяла с полки несколько папок — плоды студенческих лет. Раскрыв первую, задумалась, Что было в тот год примечательного? Был Геннадий. Она его оттолкнула: боялась. Потом он пришел в гости. Милый необыкновенно, чуть коснулся ее лица легкими поцелуями. Он тогда ее, кажется, любил. Может быть, и она его немножко. Но потом в его жизни кто-то появился, кто-то опытней Даши. Все кончилось, не начавшись.

А потом, скорее из любопытства и чтобы побыстрей приобщаться к миру взрослых, она стала подругой выпускника ГИТИСа, несостоявшегося актера, прозябавшего где-то в "Научфильме". Что и говорить, человек он был интересный. Она с первого взгляда это поняла, когда встретила в библиотеке. Ростом он был чуть повыше ее, сутуловат. Одежонка дрянная, небрежная. Но в лице что-то мужественное. И какая-то трагическая складка. Почти Раскольников из "Преступления и наказания". Он к ней просто подошел и заговорил. Потом они долго сидели в кафе, ходили по улицам.

Вероятно, встретив благодарную слушательницу, он душу отводил. Рассказывал, как изучая людей, наблюдает прохожих — лица, речь, походку, одежду, угадывал характеры, типы из определенных социальных групп. Говорил о любимых книгах.

Его комнатушка под чердаком старого дома, предназначенного на слом… Непризнанный гений. Почти бальзаковский сюжет! Вступая в заветный переулок и зная, что ее ждут, Даша чувствовала радостную тревогу. Мир был цветным, пел тысячами голосов. Она спешила, и, казалось, за ушами свистел ветер. Это было счастье.

Потом Даша поняла, что она у избранника не единственная.

"Хоть бы последствий не было…", — деловито подумала она, в последний у раз уходя по завьюженному переулку. Она ни о чем не жалела.

И все же некая тоска по романтическим взлетам их тайных вечеров и долгих отвлеченных разговоров осталась.

И возникла какая-то беспокойная необходимость проникать в глубь явлений. Впрочем, это свойство было у нее и раньше. Если б научную работу… Сидеть в библиотеке, вникать в суть давних событий, отношений. Какое счастье. Но придется отбывать определенный срок там, куда назначили.

Теперь, сидя возле секретера, она задумчиво, перебирала свои прежние записи. Конспекты… Тетрадки с изречениями из книг… И торопливая запись: "Если говорить о нравственности, то главный закон ее — идея всеобщего равенства возможностей. Без каких бы то ни было привилегий, преимуществ. Когда эта идея полностью будет воплощена, все люди, вероятно, станут счастливыми и смогут любить друг друга. Ведь не может быть подлинной дружбы не только между угнетателем и угнетенным, но и между привилегированным и лишенным этих привилегий".

"…Я бы хотела осмыслить лучшие плоды цивилизации, в первую очередь — книги. Мне кажется, лишь с их помощью можно обрести главную идею своей жизни", — сообщала она в своем дневнике.

"Все вместе мы составляем общество, которое помогает, защищает каждого из нас, — говорилось дальше. — Вероятно, поэтому каждый должен приносить свой вклад и за этот вклад пользоваться определенными благами — справедливой долей общих благ. На деле почти каждый норовит сейчас, чтобы его доля труда была поменьше и фактически полегче — что-нибудь умственное, престижное, в комфортабельных условиях. А блага — побольше. Девчонки с ума посходили: все рвутся в аспирантуру. "Каждую дуру — в аспирантуру!". Потому что за степень много платят. Совсем друга зарплата…

Среди тетрадок лежала фотография, снятая на первом курсе. Вот она тогдашняя — миловидная, простоватая. Колхозница! В кофточке и спортивных брюках.

Даша встала, походила по комнате. Потом подошла к зеркалу.

Довольно высокая, тонкая, с модной светлой стрижкой, слегка вздернутым носиком. Держится уверенно. Но лишена изящества. Даже в этом ситцевом сарафане и домашних тапочках. От доверчивого теленочка и следа не осталось. Небольшие узковатые глаза глядят спокойно, проницательно.

Где-то грохнул далекий гром. Ветер заколебал шторы. Даша вышла постоять на балкон. Пасмурно. Свежо. Чудесно.

Кругом тут ее будущие питомцы. Вон бегают какие-то, мяч гоняют. Она глядела на питомцев. Как их приструнить, если ей не дано? Как мучительно было на педагогической практике!

Хотят дать 5-е и 10-е классы… Греция, Рим… Это хорошо. Но дисциплина, класс… Мука, потеря времени. Отобрать пока к занятиям главные материалы, списки литературы… Легче будет готовить конспекты уроков.

Ветер задул, приминая траву. Сизые тучи неслись навстречу, стремительно сгущаясь. Она вернулась к своим тетрадкам, притворив балконную дверь: начиналась гроза. Опять сидела у секретера, склонив голову с модной короткой стрижкой. Включила настольную лампу.

Лишь одна тема содержала что-то пугающе неясное. Это целая эпоха. Без нее не понять современную. Усатый восточный человек со спокойной усмешкой. В полувоенной одежде…

…Ударный труд, ликование, успехи. Реальные великие успехи. Но за этим пряталось что-то смутное, темное. Увертки, умолчания… В институте на лекциях об этом периоде — какая-то неловкая скороговорка. Надо бы хоть для себя разобраться. Определить собственное отношение. Хочется понять, как все случилось. Страх, контроль над мыслями… Ей нужно ясное понимание, а не общие фразы.

Вообще для 10-го класса нужно понимание современной истории, даже спорных ее проблем. Хотя бы для себя понять, иметь собственное мнение. Тогда станет ясней все нынешнее.

Безотчетное чувство сродни любопытству… Захотелось приблизиться к этой неясной теме. Войти в нее, как вступает путешественник на неведомые, полные тайн острова. Почитать самого Сталина! Хотя бы просмотреть,1982 год. Прочитаем Сталина и мы вместе с Дашей.

2. В ДАЛЬНЕМ УГЛУ

После грозы в тот же день Даша отправилась в родительскую квартиру. Прихватила свой комплект ключей, поскольку родители на даче. Накинула куртку из искусственной кожи поверх сарафана, сунула ноги в сабо на толстой подошве.

Родительский район, бывшая рабочая слобода, — густонаселенный, душноватый. Здесь какие-то заводы, меховая, ткацкая, чулочная фабрики.

До родительской двухкомнатной на метро минут двадцать.

Выйдя из метро, она пошла пешком через мост к массивному, послевоенной постройки дому, занимавшему целый квартал.

Слитые воедино корпуса, как могучие утесы, окружали довольно грязный проходной двор, где всегда было многолюдно, стояли всевозможные машины — от нарядных "Волг" до крохотных инвалидных с ручным управлением, а с очередного грузовика полупьяные личности таскали на склад ящики с продуктами (в доме гастроном, булочная, кафетерий). Пройдя под аркой во двор, Даша поскользнулась было на каком-то растоптанном огрызке, но, качнувшись, твердо устояла и, наконец, вошла в облупленный подъезд, выходивший на двор. Парадные двери с выходом на улицу в этом мощном доме имелись, но были повсюду заколочены и покрыты пылью.