Кто хочет процветать

* * *

В понедельник свежий, пахнущий собственного изобретения туалетной водой Дима появился в лаборатории. Работа захватила. Опомнился, когда в кабинет заглянул один из сотрудников и сказал, что все уже ушли. Дима потянулся и подумал: «Мне тоже пора. Устал!» Но прежде заглянул в органайзер. Ничего стоящего внимания не обнаружил. Впрочем, на его имя была оставлена контрамарка в театр. «Можно сходить!» Он посмотрел на часы. «К первому действию не успею… Заеду в антракт, может, кого встречу из знакомых, перекинусь словечком. А то все по клубам да по клубам, а уже пора постепенно переходить в категорию тех, кто по театрам, по выставкам… Там надо связи налаживать».

После спектакля Бедаков с одним знакомым зашел в бар. Посидели недолго. Выпили по рюмке коньяку и разъехались.

В подъезд своего дома Дима вошел в отличном настроении. «Сейчас заварю душистого травяного чая, сяду в кресло, включу телевизор и отключусь от всего…» За спиной стукнула автоматически закрывающаяся входная дверь. Бедаков направился к лифту мимо заброшенной комнатки консьержки. Жильцы уже вырезали замок, сняли с пола линолеум, вынули оконную раму и сломали дверь, которая, покосившись, висела на одной петле. «Как только соберу нужную сумму, немедленно продам квартиру в этом плебейском доме…»

Дима внутренне вздрогнул, услышав за собой шаги. Он нажал на кнопку вызова лифта и хотел оглянуться, как почувствовал, что в спину ему упирается ствол. Бедакову казалось, что он отчетливо произнес: «Что это значит?» Но на самом деле он пошевелил губами, не издав и звука.

— Если не будешь делать глупостей, останешься целым, — раздался мужской голос.

Двери лифта открылись, и Бедаков, подталкиваемый дулом, вошел в кабину. Рука в черной перчатке безошибочно нажала на кнопку этажа, где он жил.

Бедаков мысленно молил, чтобы кто-нибудь курил на площадке перед лифтом, хотя что бы он смог сделать? Закричать? Это когда дуло упирается тебе в спину?

Диме со второй попытки удалось справиться с замками собственной квартиры. Вошли.

— Включи свет! — раздался голос. — И проходи в комнату.

Он выполнил приказание.

— Садись!

Бедаков сел в кресло и с силой зажмурил глаза. «Не буду открывать! Он не надел мне на глаза повязку, значит, после того, как получит то, что ему надо, убьет меня. А я его попрошу не убивать. Я ведь его не видел!»

Бандит, как определил напавшего на него Дима, тоже сел в кресло и сказал:

— Можешь открыть глаза.

Бедаков проскулил:

— Нет, уж лучше так. Вы берите, что вам нужно, и уходите. Не убивайте только.

— Хватит в жмурки играть! — рявкнул бандит.

Бедаков с испугу открыл глаза… и перевел дыхание. На лицо бандита была натянута шапка с прорезями для глаз. «Значит, убивать не будет!»

— Что… что вам надо? — очень вежливо спросил Дима.

— Мне надо знать, каким образом ты получил тетрадь Валентины Милавиной?

Ресницы Бедакова затрепетали, зрачки расширились, нижняя губа отвисла.

— К… какую тетрадь? Я… я не понимаю… — осторожно выразил он свое непонимание.

Бандит поправил шапку и погладил лежавший на коленях автомат с укороченным стволом.

— Мне, как ты догадываешься, некогда выслушивать твои бредни, — с расстановкой проговорил он. Встал с кресла, подошел к Бедакову и стволом автомата приподнял его подбородок. — Быстро!

Бедаков шумно сглотнул слюну и прошептал:

— Скажу… все скажу… я не виноват… мне позвонили…

— Кто?

— Не знаю! Честное слово, не знаю! — устремил умоляющий взгляд на бандита Дима. Тот отвел дуло чуть в сторону:

— Ну!..

— Я… я… — заторопился Бедаков. — Я… сидел в баре… Вдруг звонок, и голос не то мужской, не то женский… Короче, специально искаженный, предложил мне купить, прошу учесть, купить за десять тысяч евро тетрадь Милавиной. Я… подумал и согласился. Не пропадать же ее разработкам.

— Правильно, — с насмешкой проговорил бандит, — лучше их присвоить.

Руки Бедакова задрожали, голос пропал.

— Тогда… — вновь обретя возможность говорить, продолжил он, — я об этом не думал… Короче, я согласился. Мне перезвонили через несколько дней и назначили место и время: Енисейская улица, третий проезд от станции метро в сторону центра. Деньги положить в бумажный пакет и держать в руке. В двадацать один час. Прежде чем отдать деньги, я, естественно, хотел ознакомиться с содержанием тетради, но все вышло так неожиданно, хотя я это и предвидел отчасти… Я стоял, ожидая мотоциклиста. Об этом столько рассказывают в криминальных новостях! Но он появился, повторяю, настолько неожиданно, что я ничего не успел сообразить. Точно из-под земли передо мной вдруг возник мотоциклист в шлеме с опущенным верхом, одетый в толстую кожаную куртку, и выхватил пакет из моей руки. Признаюсь, я остолбенел и готов был убить себя за то, что так попался. Но мотоциклист, немного отъехав, затормозил, открыл пакет, взял наобум одну купюру, осветил ее фонариком и затем переложил деньги в свою сумку. Я побежал к нему, но он уже сорвался с места, бросив на дорогу сверток. Я наклонился, поднял, сорвал бумагу и увидел тетрадь. Руки не слушались меня, так дрожали… — посетовал Бедаков. — Я прислонился к фонарному столбу и, торопливо просмотрев листы, убедился, что это тетрадь Милавиной. Так что я ее не украл, а купил!

— У убийцы!

Голова Бедакова мелко затряслась.

— Я этого не знаю! Мне предложили — я купил. — Он облизал пересохшие губы. — А что, лучше было бы, чтобы она вообще пропала?

— Лучше было бы честно объявить, что ты выкупил тетрадь, и выпустить духи под маркой Милавиной.

— Кто бы их стал покупать после того, что случилось с ней?

— Вкусы непредсказуемы, — скорее себе, чем Бедакову, ответил бандит. — Но отчего ты начал не со «Снежного ветра»?..

— А вы хорошо осведомлены, — с удивлением заметил тот.

— Так почему ты начал не с первых духов?

— Идея придать строфе аромат мне понравилась, но… Первые духи, «Снежный ветер», слишком сложны по составу. У меня не получились эти блестки… Необходимо было время, а ввиду моих личных обстоятельств я был вынужден спешить. Поэтому начал со вторых, с «Дыханья».

Бандит задумался, Бедаков позволил себе шевельнуться, и тут же ствол уперся ему в шею.

— Давай тетрадь!

— Что?! — в ужасе фальцетом воскликнул он и принялся защищаться: — Я же заплатил… я же не украл… Это коммерческая сделка… Я же не знал, что это был убийца, а может, и не убийца, а перекупщик…

Бандит спокойно выслушал сбивчивую тираду и повторил:

— Тетрадь!

— У меня ее нет! — брякнул Дима.

Бандит навел дуло автомата на его колено:

— Сначала хочешь инвалидом стать, так? Ведь все равно после выстрела взвоешь и отдашь.

Дима побледнел, закивал головой, онемев от страха, и показал жестом, что ему нужно пройти в другую комнату. Бандит последовал за ним. Бедаков достал из шкафа обувную коробку и вынул из нее тетрадь.

Бандит перелистал ее и, убедившись, что это именно та тетрадь, сказал:

— Завтра сделаешь официальное заявление, что технологическая разработка духов «Дыханье» принадлежит Милавиной.

Бедаков едва не лишился чувств. Он смотрел в глазной разрез на шапке бандита и молчал, потрясенный его приказанием.

— Нет… — тихо произнес Дима. — Нет… Прошу, умоляю… — его голос приобретал силу, — не принуждайте меня делать это. Для меня это конец.

— Ничего, выживешь.

— Нет! — уже не замечая автомата, бросился он к бандиту. — Нет! Поймите, это крах, это смерть… Мне больше не подняться, если меня обвинят в плагиате. У вас тетрадь, вы можете изготовить все остальные духи. Только оставьте мне эти. Умоляю! — воскликнул он и упал на колени, но не перед бандитом, а от отчаяния.

Он катался по полу, причитая:

— Ну что вам?! Я же отдал тетрадь! Заплатил за одни духи десять тысяч евро! Оставьте мне их. Неужели вам будет лучше, если я покончу жизнь самоубийством? Вы же не убийца. Я не знаю вас, но вы не убийца!.. Я ни за что не сделаю этого признания. А когда вы предадите огласке мою тайну, я… я… выпрыгну из окна.

— Что, настолько бездарен, алхимик, что даже яд себе изготовить не сможешь? — съязвил Фролов, глядя на стенающего Бедакова. «Молодой, а гнилой насквозь, — с брезгливостью подумал он. — Но может и впрямь выброситься с отчаяния… Дурак и подонок!»

Бедаков поднялся с пола и с размаху, так как ноги не держали его, упал в кресло и закрыл лицо руками.

— Радовался, что повезло… а вышло… Это конец!..

Фролов задумался: «Справедливость должна восторжествовать. Духи «Дыханье» принадлежат Валентине. Но если я обнародую правду, этот подонок может покончить жизнь самоубийством. Что от этого Валентине? Насколько я могу судить — ничего. Вот именно, насколько могу, но не имею права. — Фролов взглянул на скрючившегося Бедакова. — Черт возьми, но я не хочу и тоже не имею права подводить этого подлеца к последней черте. Да, он хлюпик, вор чужих идей, но такой уж он… Валентина простила бы… Да нет, не простила бы, — усмехнулся про себя Сергей, вспомнив характер Тины, — она бы плюнула».

Он открыл тетрадь и, вырвав несколько листов с разработкой технологии «Дыханья», бросил их на пол:

— Живи, подонок! Может, станешь человеком.

Бедаков отнял от лица руки и безумными глазами посмотрел на Фролова, а потом, заметив на полу листы, бросился на колени, схватил их и жалобно завыл от счастья.

— Хотя вряд ли, — пробормотал Фролов и хлопнул дверью.