Жареный плантан

— В прошлом году ты утверждала, что тебя называли Угорелой Кошкой из-за дурного характера, — замечаю я. — Про крикет речи не было.

— А мне она рассказывала, что прозвище появилось из-за цвета волос, которые на солнце отливали красным, — говорит мама. — Каждый раз что-нибудь новенькое придумает.

— Значит, она врет, — решаюсь произнести я. — Бабушка, выходит, ты у нас обманщица?

Мама поворачивается ко мне с редким для нее тихим гневом на лице.

— Извинись немедленно, — требует она. — Сейчас же попроси у бабушки прощения.

Бабушка нас как будто не слышит — она ставит перед мамой тарелку.

— Спасибо, — благодарит мама. Она не отрываясь смотрит на меня, и я опускаю глаза и бормочу:

— Прости меня, бабушка.

Бабушка снова отходит к плите.

— Мне просто нравится рассказывать про Угорелую Кошку, — говорит она. — Элоиз, — она глядит на маму, — может быть, Кара научилась сочинять у меня? Помнишь, как она выдумывала разные небылицы и удивляла ими всю школу?

Мама пробует начинку и кивает:

— Помню.

Я прищурившись смотрю на них. Они достигли некоего согласия — объединились, вступили в какой — то заговор, чтобы таить от меня секреты, лгать мне. Интересно, что будет, если одна из них наконец скажет мне правду? И сколько продлится их взаимопонимание, когда мы снова станем жить под одной крышей?

Мама подталкивает меня локтем:

— Почему ты не ешь?

Я пожимаю плечами и вместо ответа кладу в рот немного риса.

— Ладно, раз ты не уписываешь еду за обе щеки, как обычно, — говорит мама, — тогда переключи канал или вообще выключи телевизор. Раздражает.

Я встаю из-за стола и иду в гостиную. С экрана Гринч улыбается своей знаменитой улыбкой, а его пес Макс, весь в снегу, хмурится. Потом Гринчу в голову приходит идея. Ужасная идея. Ужасная и блестящая идея.

Я беру пульт, выключаю телевизор и возвращаюсь к столу.

— Спасибо, — роняет мама.

Я киваю. Мама отправляет в рот кусок индейки, бабушка ставит назад в духовку окорок, чтобы не остыл, а у меня в голове крутится: «Идея. Ужасная идея. Ужасная и блестящая идея…»