Сквозь века

ГЛАВА 2

Лагерь расположился на берегу небольшой реки, в сосновом лесу. Река была не особо большой, от берега до берега не больше 15–17 метров. Но при этом глубины ей было не занимать, уверен, что вброд ее не перейти. Течение было не сильное, но и слабым назвать его никак нельзя. Воздух здесь просто потрясающий! Такой прозрачный, легкий, точно его вовсе нет. Это подтвердил и мой нос, который, уведомил меня о его качестве, начав кровоточить. Сосны же здесь стояли почти на каждом шагу, создавая очень уютную атмосферу вокруг: кроны их зеленым потолком закрывали небо, а от стволов шел приятный жар. Сосновый аромат вокруг сводил меня с ума.

Нас встретили тренера, среди которых был и наш Андрей Никитич. Стоит описать его более подробно, дабы стало ясно, что это за человек.

Роста он был невысокого, но и не низкого, обладал превосходным телосложением, как и любой спортсмен. У него были короткие светло-русые волосы, правильные черты лица. Общался он всегда спокойно, рассудительно, но, если надо мог говорить быстро, сбиваясь, как и полагается людям из спорта; всегда слушал, не перебивая собеседника, за что его многие и любили. Он был внимателен к подопечным, но когда надо и строг. В общем, прямая противоположность нашему физруку.

Нас встретили, построили, даже что-то сказали. Что-то настолько важное, что я почти не слушал. Ребят было автобуса три, включая наш. Всех разделили таким образом, чтобы каждый приехавший попал к своему наставнику, ибо помимо нашего клуба здесь были и другие спортсмены. Я, Ярик и несколько других ребят попали к Андрею Никитичу.

Жить нам предстояло в коттеджах, так как место, где мне предстояло провести смену (солидно звучит) обычно служило местом отдыха зимой для любителей лыжного спорта. Домик, где нас расположили, был большой. Меня, Ярика и ещё одного парня, как самых старших, тренер поместил на первом этаже. Сам же он, вместе с остальными, расположился на верху.

— Располагайтесь, — коротко сказал он, оставляя нас.

Мы осмотрели место, где нам предстояло жить следующие три недели. Комната была небольшой: раковина, холодильник, кухонный шкаф. На стене висел телевизор, посреди комнаты был стол. Из спальных мест был диван и две раскладушки. Нас расположили по соседству с санузлом, что было явным преимуществом. Единственный минус был, пожалуй, в том, что чтобы попасть на второй этаж, нужно было пройти через нашу комнату, так как лестница наверх располагалась в дальнем от входа углу. Из-за этого я немного расстроился, так как провести около месяца, будучи работником такого КПП в мои планы не входило.

Рокоссовский окинул взглядом нашу комнату, хозяйственно потирая руки.

— Занимай диван, — дал он мне совет.

Я согласился с ним и сделал то, что советовал маршал.

Ярик расположился на ближней ко мне раскладушке (нас отделял проход не более 30–40 сантиметров, но вскоре и его не осталось, так как все это пространство заняли сумки). Пацан занял раскладушку подальше.

Мы разложили вещи. Потом Константин Константинович резонно заметил мне:

— Хоть с мальчиком познакомьтесь. Как никак вместе три недели жить.

Я внял его совету:

— Пацан, — окликнул я его.

Он обернулся.

— Тебя как звать?

— Глеб.

— Я Гриша. Давай дружить?

Господи, какая наивная фраза! Что такое дружба и что такое товарищество? Две разные вещи! Поэтому было бы лучше сказать «Давай товариществовать».

— С радостью, — откликнулся он.

С Яриком он тоже познакомился, и мы быстро нашли общий язык, что неудивительно, так как у нас был своеобразный кружок по интересам.

Глеб был ростом как я, почти блондин. Голос его был чётким и как будто каждое слово он чеканил, как монету. Он выглядел спортивнее всех из нас троих. Общение с ним доставляло удовольствие, он имел великолепное логическое мышление, но при этом не обладал большим умом. Но глупым назвать его тоже было бы ошибкой. Учитывая его силу, роковой.

Остаток дня мы обживались на новом месте, привыкали к нему. Единственное значимое событие — наш первый поход в столовую.

Она была одно на весь лагерь, что неудивительно. Нам, то есть всем, кто проживает с Андреем Никитичем, выделили отдельный стол, в то время как другие занимали любые свободные места, как в трамвае. Еда была простой, без лишних изысков, но довольной неплохой. Съедобно. Это радует: хотя бы с голоду не помру.

Отбой должен был состояться в 23 часа, что было крайне непривычно мне, ибо обычно я ложился куда позже. Перед сном мы по очереди сходили в душ, что тоже было необычно, так как приходилось мыться чуть ли не по секундомеру, чтобы все успели поддержать личную гигиену, потом поставили чайник (да, мы имели в своём распоряжении чайник), попили чай, перекинулись несколько раз в карты, которые я догадался взять с собой.

Пришло время ложиться. Я всегда плохо сплю на новом месте, поэтому уснуть даже не пытался. Да и вряд ли бы это удалось, уж слишком много мыслей лезло в голову. Я думал обо всём понемногу. Мне понравился тот факт, что многое я делаю сам: сам делаю себе чай, расстилаю кровать, хожу в душ, завтра сам выберу, что одеть. Это не значит, что я не делал раньше этого сам вовсе нет. Просто здесь все эти банальные операции обрели особую роль, наверное потому, что рядом не было родителей, способных помочь или помешать советами. Это казалось мне первым признаком перехода во взрослую жизнь. Но есть и минусы, куда без них. Что будет завтра? Что готовит мне грядущий день? Как будет устроен наш режим, какие события произойдут? Как много вопросов и пока ни одного ответа.

— Ты спать сегодня будешь вообще? — услышал я голос Рокоссовского.

— Ага, — шёпотом ответил я, так как пацаны уже давно спали.

— Ну я вижу.

— Я просто думаю про завтра…

— А чего про него думать? Завтра всё сам узнаешь. А сейчас — спать! Невыспавшийся солдат — плохой солдат!

Я повернулся набок, подумал, что всё равно не усну, подумал про завтра, про дом, про пацанов, потом мысли начали расплываться и вскоре я тоже провалился в объятия морфея.