Ничего интересного

— Но он для того, чтобы защитить человека от огня, — сказал Карл. — Дети сами — огонь. Мы не пытаемся спасти от него детей, мы пытаемся спасти от него всех остальных. От вещей, которые могут загореться.

— А разве результат не тот же? Если ткань огне… Как ее там?

— Огнеупорная.

— Ну да, раз она огнеупорная, результат тот же. Дети загораются, а ткань держит огонь при них.

— Вообще, наверное, да, — сказал Карл, как будто я решила математическую задачку — самую простенькую, но его все равно впечатлило.

— Это даст время. Защитит нас. Защитит дом. Верно?

— Полагаю, — согласился Карл, а потом, как будто его осенило, продолжил: — Есть у меня один приятель. Он работает каскадером в Голливуде. У них есть такой гель на водной основе, который используется для трюков. Покрываешь им кожу, и огонь тебя не трогает. Тут то же самое. Дети загораются, а гель ненадолго приглушает огонь, чтобы мы успели его потушить.

— Вот, круто. Покупаем, типа, сто галлонов этого геля. Покупаем одежду пожарных. Но это только полбеды.

— Что еще?

— Еще нам надо сделать так, чтобы дети в принципе не загорались. Так, чтобы, оказавшись в ситуации, в которой они привыкли воспламеняться, этого бы просто не происходило.

— Медитация, — воскликнул Карл, прищелкнув пальцами, как будто теперь все сошлось, как будто я оказалась не такой сбрендившей, как он подумал.

— Да, типа того, — сказала я. — Один из хахалей моей мамы занимался йогой, и, господи, это было так тупо и по-дурацки, потому что мы все должны были вести себя тихо и не мешать ему, но я в жизни не встречала никого спокойнее этого сукина сына. Что бы мама ни творила, его вообще ничего не смущало. Она в итоге бросила его, потому что он был слишком спокойный. Сказала…

— Я понял, Лилиан, — оборвал меня Карл.

— Так вот, мы каждый день занимаемся йогой. Учим их, не знаю, мантре какой-нибудь, чтобы они могли сами успокоиться.

— Почему бы просто не напичкать их лекарствами, типа лития? Тогда и успокаиваться не придется?

— Ты что, думаешь, Джаспер захочет, чтобы мы накачали его детей успокоительными?

— Я думаю, необязательно говорить Джасперу, что его дети под успокоительным, — ответил Карл.

— Мы не будем травить детей, ясно? — воскликнула я. — Мы научим их дыхательным упражнениям. Спокойненько.

— Когнитивно-поведенческая психотерапия, — согласился Карл.

— Вот. Значит, мне нужно об этом почитать, — заключила я. — Достань мне этот твой голливудский гель и книги по когнитивной терапии. Записи уроков йоги.

— Хорошо, — сказал Карл, и в его голосе послышалось удовлетворение. — Хорошо, так и сделаем.

— Как? — спросила Бесси.

Они с Роландом стояли совсем близко. Даже Карл подпрыгнул, когда она заговорила.

— Вы же должны быть в бассейне, — сказала я.

— Расскажи про каскадерский гель, — попросил Карла Роланд.

— Никаких таблеток, — сказала Бесси. — Никаких. Если вы попытаетесь нам что-то скормить, я дико разозлюсь. Я спалю диван.

— Никаких таблеток, — кивнула я.

— Хорошо, — ответила девочка, и у нее был такой странный взгляд — пустой, как будто она смотрела в глубокую пещеру, как будто она до сих пор сомневалась, что мне можно доверять. Не буду врать, это было немного обидно. Потом я вспомнила, что в моем списке идей как вариант значилось снотворное.

— Изначально я пришел к вам, — сказал Карл, — потому что миссис Робертс решила устроить семейный ужин. Сенатор Робертс в эти выходные дома. Она хочет, чтобы вы пришли в особняк. Хочет попытаться наладить общение.

— Нам можно будет съесть пиццу? — спросил Роланд. — Или наггетсы?

— Это не мне решать, Роланд, — вздохнул Карл.

— Так нас туда пустят? — спросила я, не веря своим ушам.

— Через четыре дня, — согласился он. — Если обойдется без происшествий.

— Это, вообще-то, от нас не зависит, — возмутилась Бесси.

— Мы такими родились! — крикнул Роланд.

— Мне пора. — Карл поднялся. — Удачи, Лилиан.

— Пока, Карл, — сказала я и тут же краем глаза заметила, как Роланд писает прямо в бассейн. — Роланд!

— Там химикаты, — быстро сказал он, покраснев. — Они чистят воду.

— Вот придурок, — буркнула Бесси, и я было подумала, что это она о брате, но потом увидела, что девочка смотрит на особняк.

Тимоти снова стоял у окна, прижимая к себе плюшевую игрушку, снова с этим его театральным биноклем. А позади него была Мэдисон, красивая даже с такого расстояния. Я помахала, и она помахала мне в ответ. Я показала ей большие пальцы. Мне хотелось рассказать ей про номекс, про йогу, но она была так далеко, в этом огромном особняке. Я скучала по ней.

— Ну что, дети, — сказала я. — Обратно в бассейн.

Они застонали, но через пару минут уже прыгнули в воду, забрызгав мне ноги.

— Давай с нами, — крикнула Бесси, но я покачала головой, встала, подошла к шезлонгу и легла. В своих солнечных очках я чувствовала себя суперзвездой. Я не могла взглянуть на себя со стороны, что помогало вжиться в роль.

— Я тут полежу немного, — сказала я.

— Да ну, — ответил Роланд. — Скукота.

— Смотри, смотри! — Бесси шлепала руками по воде, будто наказывала младенца.

— Я смотрю, — сказала я.

За солнечными очками им не было видно, куда я на самом деле смотрю. Мне нужна была секунда, небольшое пространство, не заполненное детьми. Мне нужен был крошечный перерыв. Кто бы мне в этом отказал? Ну, кроме, собственно, детей. Я подняла взгляд на облака. Они все были разной формы, но я слишком устала, чтобы придумать, какой именно.

Интересно, что делала Мэдисон? Я не переставала чувствовать себя обманутой. Мы с ней почти не виделась. Я вспомнила те первые несколько дней до приезда детей, когда мы были тут вдвоем. Она купила мне целый гардероб. Мы играли в баскетбол. Я думала, что мы будем вместе. В смысле, я знала, что буду тут, с детьми, но мне представлялось, что Мэдисон будет сидеть рядом, смеяться. Я думала, мы будем есть эти ее дурацкие крошечные сэндвичи, пока дети играют в чехарду или еще какую-нибудь хрень.

— Смотри! — снова сказала Бесси, на этот раз громче.

— Я смотрю, — ответила я. — Вы очень красивые.

— Ага, — хмыкнул Роланд, прекрасно зная, что я вру.

Я чувствовала, как солнце греет мне лицо, слушала, как дети плещутся в бассейне. Как же хорошо! Скучно до безумия, но спокойно. Я на секунду закрыла глаза. Лето как будто растянулось на годы вперед, навечно.

Когда я проснулась и подскочила на шезлонге, детей в бассейне не было. Сколько я спала? Минуту? Восемь лет? Что-то среднее, но конкретнее я сказать не могла. Шея ужасно болела.

— Бесси! — позвала я, тихо, чтобы никто не услышал. Это было довольно бессмысленно, но я старалась сохранять спокойствие. Оставаться крутой. — Роланд!

Тишина. Бассейн был пуст. Я огляделась. Дети исчезли. Инстинктивно я посмотрела на окна особняка. Тимоти и след простыл — свидетелей моей безответственности не было. И тут я подумала, а что, если близнецы там? Что, если они туда забрались? Что, если прямо сейчас они держат Тимоти в заложниках? У меня скрутило живот.

Я встала и начала обходить бассейн, заглядывая за каждый шезлонг: вдруг они решили спрятаться, чтобы меня проучить? Я заглянула в воду, но и на самом дне бассейна ничего не было. Добежала до гостевого дома, позвала детей, но никто не откликнулся. Я проверила все комнаты: ни следа. Мне на глаза попался телефон; на секунду захотелось позвонить Карлу, но я просто представить не могла, сколько осуждения вывалится на меня за один разговор. Карл мне этого не забудет. Запись об этом навсегда останется у него в подкорке.

Я проскользнула в особняк незамеченной и прокралась на кухню, где Мэри готовила пасту, сворачивая тесто в изящные кошелечки.

— Мэри, ты не видела детей? — спросила я у нее как бы невзначай, как будто прекрасно знала, где они, и просто проверяла ее.

— Здесь нет, — сказала Мэри, даже не поднимая головы. — Потеряла их?

— Может быть, — призналась я, не в силах врать.

Мэри слегка улыбнулась, ее руки не переставая двигались, складывая и складывая тесто.

— Надо поскорее найти.

— Да, ты права. Не расскажешь Мэдисон?

— Нет, — пообещала Мэри так твердо, уверенно, что мне тут же захотелось ее поцеловать. Я знала, что мы с ней не заодно. Но мне было очень приятно знать, что она защитит меня, пусть и совсем ненадолго.

Но теперь мир за секунду стал ужасно огромным и угрожающим. Я столько времени провела в особняке — огромном, да, но казавшемся безопасным, прирученным. Я осмотрелась вокруг — я сейчас не шучу — проверить, не оставили ли дети след из хлебных крошек. Но нет. Гребаные дети. Ни единой хлебной крошки. Их съела какая-нибудь ведьма. Или они сожгли ведьмин дом. Что бы близнецы ни сделали, я знала, кого объявят виноватой.

Я шла и шла, не пыталась их звать, а просто надеялась найти с помощью какого-нибудь шестого чувства, как будто могла на них наткнуться, просто думая о них, пока они не объявятся передо мной как ни в чем не бывало — ни в коем случае не в огне. Я смотрела на горизонт, ища глазами дым.

И именно сейчас, в одиночку отправившись на поиски, я вдруг осознала, что за этих детей ответственна я, и только я. Это была охренеть какая ответственность. Почему Мэдисон с Джаспером мне их доверили? Господи, какой огромный груз — жизни двоих детей. Удивительно, что это не смутило меня, когда они горели. Огонь казался вполне решаемой проблемой. А вот бесследное исчезновение — это да, это проблема, и серьезная. По крайней мере, я знала, в какой ситуации на меня ляжет бо́льшая часть вины. С одной стороны, просто генетика. С другой — пренебрежение обязанностями. Я не была к этому готова. Если кто-то украл пакет молока из моего супермаркета, кому какое дело? Уж точно не мое. Ни капельки. А тут все по-другому. Почему мне понадобилось столько времени, чтобы это понять?

Как от удара молнией пришло осознание, твердое: кого обвинят, если дети исчезнут, погибнут или просто будут досаждать окружающим? Обвинят меня. И отправят обратно домой. И, как и много лет назад, когда меня выгнали из «Железных гор», все вокруг будут считать виноватой меня, гадая, с чего мне взбрело в голову думать, что я лучше, чем есть. Мэдисон? Нашим отношениям придет конец. Она попросила меня об одной-единственной услуге… Нет, не единственной. Если я не справлюсь, если подведу подругу, зачем я буду ей нужна? Я снова ее потеряю. Я раньше никогда ее не подводила. Сердце екнуло у меня в груди. Я не могла этого допустить.

— Дети! — теперь я уже кричала. — Бесси! Роланд!

Я дошла до леса на краю поместья.

— Бесси! Роланд! Вернитесь! Вернитесь немедленно! — вопила я. Мне было все равно, кто меня услышит. А вдруг на крик прибежит один из садовников и поможет мне искать. Но нет, я была одна. Так всегда будет: я одна, в темном лесу, ищу детей.

Я следовала по тропинке через лес, она заросла, и колючки цеплялись и цеплялись за мой купальник. Я горько пожалела, что на ногах у меня шлепанцы.

— Бесси! Я не шучу. Бесси! Вернись!

Ответа не было. Вполне возможно, я шла в противоположном направлении, но что мне оставалось? Только шагать дальше, время от времени выкрикивая имена, чтобы дети знали, что я иду. Я надеялась — по голосу не было слышно, что я планирую с ними сделать, когда найду.