Я выбираю Элис

У СРЕДИЗЕМЬЯ ПОВЕРНУТЬ НАЛЕВО

2 сентября

Я проснулась в пять утра, чтобы было достаточно времени накраситься. В полуподвале я обнаружила журнал мод 1984 года и воспользовалась кое-какими советами оттуда. Я прикинула, что с моим внешним видом в целом лучше всего будет сочетаться макияж в стиле ретро. Пусть в моем образе смешалось несколько разных десятилетий, главное, он целиком из прошлого.

Мамина косметика была чрезвычайно старой и твердой. Интересно, можно ли отравиться через кожу лица? Надеюсь, что хотя бы не заболею сальмонеллезом или чем-то типа того. Журнал советует нагреть карандаш, чтобы подвести глаза равномерно, поэтому я поднесла его к старым щипцам для завивки волос с розовой ручкой, которыми мы для завивки настоящих волос пользоваться не можем с тех пор, как я однажды попыталась накрутить локоны Барби и ее пластиковые волосы оплавились и к ним прилипли. Я обвела размягченным карандашом глаза — вдоль верхних ресниц и вдоль нижних, а также вокруг и во внутренних уголках. Разница колоссальная! Карандаш был идеально черным, и хотя мои глаза от этого стали казаться не больше, а, наоборот, меньше, внимание он к ним точно привлекал.

Затем я нанесла немного ослепительно-зеленых теней на верхние веки, розовые румяна на щеки (вышло комковато, потому что растопить их не удалось — я пробовала) и, не жадничая, блеск для губ.

От туши для ресниц и бровей пришлось отказаться, так как она высохла и превратилась в порошок.

С макияжем я выглядела совершенно иначе. Словно замаскировалась. Очень красочно замаскировалась. Стало практически незаметно, что я опасаюсь за свою жизнь.

А вот родители мои, напротив, выглядели в это утро неважно. Как будто всю ночь не спали. Когда они меня увидели и я спросила, что они думают о моем новом имидже в стиле восьмидесятых, мамино лицо застыло. Папа крепко сжал ее руку, и они оба вымучили улыбку и кивнули.

Перед моим уходом мама попросила меня позвонить, если чего-то захочется или что-то понадобится. Папа сказал, что, если мне угодно, он подъедет и заберет меня на обед.

— Все в порядке. Не волнуйтесь, — ответила я, подумав, что они, возможно, успокоятся, услышав раздражение в моем голосе.

— Хорошего дня! — прошептали родители хриплым дуэтом, пока я выходила из дома в своем итальянском домашнем платье и медсестринских туфлях, зажав в руке ланч-бокс с Флинтстоунами на крышке.

Не успела я дойти до конца квартала, как со мной поравнялся Макгрегор.

— Все нормально, Мак. Я в состоянии дойти до школы сама.

— Мне все равно по дороге, — ответил он, хотя мы оба знали, что это не так. Средняя и альтернативная школы находятся в противоположном от начальной школы направлении.

Когда мы пришли, я заметила, что альтернативная школа — это каркасный дом, примостившийся возле обычной средней школы. Два этих здания должны как бы символизировать разные, но равноправные подходы к образованию. Я полагаю, что нас отделили от обычных учащихся из-за наших эмоциональных и социальных проблем, а также, в моем случае, проблем, связанных с попытками дать мне домашнее образование. Говорят, что за такими вещами, как посещаемость, здесь почти не следят, вероятно, потому, что школьные работники считают — мы слишком не от мира сего, чтобы соблюдать школьное расписание. Количество наших занятий в обычной школе зависит, видимо, от того, насколько деструктивным является наше поведение, то есть поджигаем ли мы все вокруг или ограничиваемся тем, что по-дурацки одеваемся. У меня, умненькой, но социально отсталой и представляющей главным образом опасность для самой себя, будет тут некоторый выбор. Если честно, одного-двух занятий с так называемыми нормальными людьми для меня более чем достаточно.

Пока я заходила внутрь, Макгрегор стоял поодаль и махал мне рукой. Пришлось дернуть несколько дверей, прежде чем я обнаружила ту, что была не заперта.

В данный момент я нахожусь в туалете. По-моему, здесь, кроме уборщицы, никого нет. Пока все неплохо.

Позже

Мне сказали сходить в среднюю школу, чтобы психолог провел для меня экскурсию. Мисс Дин, шкальный психолог, невозмутимая на вид женщина с волосами серо-стального цвета, подстриженными под ежик, в массивных ботинках, ждала меня в своем кабинете. Мы собирались пройтись по обычной школе, перед тем как она отведет меня в примыкающую к ней альтернативную. Мисс Дин проинформировала меня, что занятия по физкультуре, а также английскому языку у меня будут проходить в обычной школе. Все остальные — в альтернативной. Когда школьные коридоры начали заполняться, мне пришлось побороть в себе желание прижаться к ноге психолога. Она словно танк рассекала толпу галдящих и разговаривающих детей и учителей. Спорим, что ни один тюремный охранник, оказавшись среди обычных людей, не испытывал большего шока, чем я. Казалось, что в любую секунду мне в спину могут воткнуть заточку. Видимо, мисс Дин почувствовала мою тревогу, так как при расставании возле физкультурного зала сказала, что все будет отлично. Это прозвучало как приказ и почему-то здорово улучшило мое состояние.

В физкультурном зале нас ждал крайне тщедушный учитель, который заставил нас играть в зажигательную игру под названием «Назови этот снаряд». Мы разбились на команды, и всех, кому хорошо удавалось произнести название физкультурного снаряда, выбирали первым. Затем мы подписали отказ от претензий и ознакомились с дурацкими правилами, касающимися одежды для занятий физкультурой: никаких тебе трусов-стрингов поверх трико, обтягивающих плавок, топиков с бретельками, укороченных футболок или там шортов, настолько коротких, что из-под них выступает нижнее белье. Брошу занятия физкультурой при первой же возможности.

Во время урока недополучающие физической нагрузки девушки-спортсменки со скучающим видом четко дали мне понять, что им не нравится, как я выгляжу. Ничего удивительного, если учесть, что сами они, кажется, здорово вложились в спортивную экипировку — на всем, что на них было надето, стоял логотип «Найк». Девушки, вероятно, обеспокоены тем, что, если люди начнут использовать поношенную спортивную одежду из семидесятых и домашние платья из пятидесятых, на рынке не останется достаточно денег на спонсорские контракты, когда они победят на Большом турнире по лакроссу среди девушек-лесозаготовщиц или на каком-нибудь другом соревновании. Одна из более склонных к общению спортсменок, явно наделенная характером победительницы, довела до моего сведения, что здесь не дом престарелых, и спросила, почему я одета как пожилая леди. Две ее подружки остроумно заметили, что до Хеллоуина еще далеко. Приятно было сознавать, что подобного рода комментарии не имеют надо мной такой силы, как в первом классе.

Моя прогулка по коридору до кабинета английского была познавательной. Я выявила несколько социальных подкатегорий и сделала на их счет ряд культурных наблюдений. Теперь я, например, сомневаюсь, что металлисты или рокеры в обозримом будущем пригласят меня в свою компанию. Немного странно, что людям, расхаживающим в белых сапогах и делающим химическую завивку, дабы продемонстрировать свою не подверженную влияниям времени модность, не нравится моя ретро-внешность. Они дружно смеялись, когда я шла мимо, и пищали: «Классно накрасилась» и «Классные шмотки». Я нахожу их отношение к моему макияжу нелогичным, с учетом их собственной боевой раскраски. Думаю, разница в том, что у них много слоев косметики (как и у меня), но нанесены они очень искусно (в отличие моих). На всех был тональник на добрых два оттенка светлее кожи, с четкой линией между шеей и подбородком, обведенные темным карандашом и покрытые очень бледной помадой губы, синий контур вокруг глаз и по крайней мере три слоя туши на ресницах и бровях.

Мой макияж не выглядел таким умелым. Скорее он выглядел как нанесенная в первый раз в жизни высохшая косметика, взятая из второго выдвижного ящика шкафчика в ванной комнате. Пусть и так, но им не обязательно было вести себя столь подло и обзывать меня фриком. Я хочу сказать, что у всех у нас в уголках глаз к обеду скапливается тушь, разве нет?

Я не дождалась никакой реакции от длинноволосых. Насколько я могла судить, все они были слишком заняты игрой в подбрасывание мешочка, раздачей флаеров на бесплатные обеды и сбором средств на отправку самих себя и нескольких тонн шмоток, пестро разукрашенных в технике «тай-дай», для ничего не подозревавших бедняков в Латинскую Америку, чтобы обращать на меня внимание и отпускать на мой счет какие-то замечания.

Я читала, что в каждой школе имеется некая группа крутых, но я пока что ее членов не распознала. Мне бы помогло, если бы они носили таблички с именами, чтобы я знала, кому завидовать и кого бояться.

На уроке английского была интересная ученическая тусовка. Учительница выглядела как фанатка научной фантастики и фэнтези, читавшая, возможно, и «Властелина колец». На ней были сапоги до колен, облегающая туника в федеративном стиле, а такой прически, как у нее, мне доселе видеть не доводилось. Я сделала себе в мозгу пометку принести на следующий урок свой экземпляр «Братства», чтобы мы сошлись на почве общих литературных интересов. Остается только надеяться, что учительница не выйдет в нашем разговоре за пределы пролога.

Она казалась довольно дружелюбной, но очень уж серьезной. С шуточками в классе она покончила за минуту, после чего начала вслух читать рассказ парня, якобы предсказавшего интернет. Бинго! Я была права. Она обожает научную фантастику. И она феминистка. Наше первое задание — прочитать «Историю служанки». С точки зрения жизненных целей мы и с этой учительницей на одной волне.

В классе я заметила еще одну группу: приятные, тихие люди. Учительница обращалась только к ним. Надо быть с ними поосторожнее. Они, вероятно, все такие приятные и тихие оттого, что не знают, как себя вести, чтобы вписаться, а именно этого, я думаю, им отчаянно хочется. Мои порожденная домашним обучением враждебность и не вписывающиеся ни в какие рамки эстетические взгляды будут, видимо, угрозой их мировоззрению, выраженному фразой «уживаться, чего бы это ни стоило». Вот эти вот тихони и пнут тебя, когда ты окажешься на земле. Или будут отпускать самые обидные комментарии (на придумывание которых у них есть время в этой их тишине).

Меня вызвали в кабинет, когда урок как раз заканчивался. Секретарша вручила мне запечатанный конверт.

Внутри была записка от папы. Он ждал на улице в машине. Приезжал уже пару раз, но не заметил ничего неподобающего. Мой отец — просто псих. Сидел, пригнувшись, в микроавтобусе на учительской парковке.

Он опустил стекло и осторожно высунул лицо.

— Папа, все нормально.

— Точно?

— Боже мой, ну да.

Ему хотелось задать мне сотню вопросов. Я видела, что они вертятся у него на языке. Но он удержался.

— Посижу еще минутку, — сказал папа. — Еще несколько минут. Потом поеду расскажу твоей матери, как идут дела.

Я вернулась в кабинет, чтобы мисс Дин отвела меня в альтернативную. Мы как раз выходили из кабинета, когда ворвался Боб, его черные волосы стояли дыбом.