Ловушка миллиардера

Смелости разблокировать сотовый я так и не набираюсь, потому что знаю, что сегодня мы непременно встретимся. И я даже сама к этому подтолкну. Устрою проверку. Посмотрю, в силе ли его последнее обещание.

— Алин, я разберусь. Больше в обиду себя не дам, — отодвигаю так и недоеденную тарелку салата и приподнимаюсь, подзывая официанта.

Я во всем сомневаюсь, поэтому мне особенно не хочется это обсуждать. Боюсь, что чужие слова как-то повлияют на решение, а думать нужно самой.

Расплатившись, мы прогуливаемся по ближайшему парку, в котором за высокими деревьями и крупной листвой можно скрыться от нещадно жаркого солнца. Говорим обо всем и ни о чем одновременно. Я вдыхаю теплый воздух, не могу им надышаться и понимаю, как скучала по этому. Обычные разговоры, добрые усмешки, споры по поводу ужина и дележка рутины. В такой атмосфере легко утонуть и забыться. Но надолго отпустить себя не получается.

Я провожаю Алину до подъезда и вызываю такси. Нервно поглядываю на время, сидя в душном салоне авто, и беспокойно тереблю ремешок от часов. Официально я просто еду устраиваться на работу. И лишь одно «но» — в клуб с оголенными девицами, ненасытной публикой и пропахшими от сигар и алкоголя мебелью.

Видя знакомую вывеску, подсвеченную неоном, я невольно думаю о дне, когда веселье здесь лилось рекой. И сразу чувствую сотни мурашек, бегущих от затылка к позвоночнику, вспоминая, чем тот вечер закончился.

Припарковаться негде, поэтому я быстро отдаю деньги и выпрыгиваю из машины. Мне назначено на четыре, а уже почти без десяти. Не мешкая, подхожу к двери. На входе никого нет, даже охранникам еще рано собираться, клуб не открыт для посетителей.

Внутри непривычно пусто и тихо. Две девушки неторопливо убирают зал, раскладывают новые салфетки и ошпаривают столовые приборы. С первого раза, наверное, трудно будет привыкнуть. И ведь до открытия еще два часа.

Но я не сомневаюсь. Подхожу к миловидной шатенке и говорю о том, что у меня сегодня собеседование. Она устало кивает, просит подождать и исчезает за железной дверью.

Вскоре ко мне навстречу идет солидная женщина лет сорока. Особо выделяются красные, длинные волосы, удивительным образом сочетающиеся с бледным лицом. В ушах поблескивают длинные серьги, и, хоть модные очки и скрывают выражение ее глаз, я прекрасно чувствую, что смотрит она с оценкой. И то, что видит, ей не нравится.

— Можно я буду обращаться к вам по имени? — спрашивает, поджав губы.

— Простите?

Не так проходят собеседования.

— Мирослава ведь, верно?

Я киваю, уверенная в том, что резюме прочитано от корки до корки. Чувствую смятение и еще раз себя оглядываю. Одета прилично, макияж повседневный, брючный костюм строгий. Что не так?

— Зачем вы пришли?

Управляющая, которая так и не представилась, просит официантку принести два кофе, после чего откидывается на спинку стула, складывая руки в замок, а до меня начинает доходить, что здесь происходит, однако вида я не подаю.

— Хочу на работу устроиться, — отвечаю спокойно, но так и хочется себе по лбу треснуть. Забыла, насколько узнаваемой стала.

— А если серьезно?

— Я не шучу.

— Сюда устроиться? — окидывает придирчивым взглядом помещение и хмыкает себе под нос. — Очень сомневаюсь.

— Я серьезно. И если я подхожу вам, то могу начать прямо сейчас.

— А Тимур Александрович вкурсе?

Вопрос настолько бестактный, что я давлюсь воздухом и на несколько секунд перестаю дышать. Сердце словно в тисках. От понимания, что сперва будут спрашивать мнение Раевского, не заботясь о моем собственном, стынет кровь в жилах.

— Кажется, вышло недопонимание, — на губы так и просится злая ухмылка, — устраиваюсь на работу я, а не кто-то другой.

Пазлы в голове складываются. В резюме нет фотографии, да и фамилия старая. Наверное, будь по-другому, мне бы сразу отказали, но раз уж дошло до такого, я не намерена сдаваться.

— И все же я вынуждена спросить. Мне моя работа дорога.

— А если он не знает, вы мне откажете? — не желая тянуть резину, сразу беру быка за рога.

На столик кладут две чашки кофе, и атмосфера немного меняется. Я яСно вижу любопытство в глазах официанток, как, впрочем, и управляющая. Она оборачивается и отсылает их на кухню. В опустевшем зале неизменным остается лишь тиканье настенных часов. Кофе горчит.

— Возможно. Посетители могут вас узнать, а проблемы нам не нужны.

— Узнать в ночном клубе? — фыркнув, я качаю головой. — Да они даже до туалета с трудом доходят.

Управляющая молчит. По ее лицу трудно что-то сказать. Просчитывает варианты, а пауза тем временем затягивается.

Я не выдерживаю.

— Так что?

— И зарплата вас устраивает? — с иронией задает вопрос.

— Конечно. Студентке такие деньги лишними не будут.

— Первая неделя — испытательный срок, потом уже оформление. Чаевые ни с кем не делят, зарплата два раза в месяц. Согласны?

Я киваю. Мне и не нужны особые условия.

— Тогда до завтра. Приходите в три, вас со всем познакомят и выдадут униформу.

— Спасибо, — говорю искренне, чувствуя хоть какую-то определенность.

Образования пока нет, так что можно везде себя попробовать. Элитный клуб — еще не самый плохой вариант, к тому же охрана тут солидная, я на своем опыте убедилась.

А Тимур смирится. Иначе пусть на вторые шансы не рассчитывает, я сама в силах контролировать свою жизнь.

Когда я добираюсь до дома, солнце уже клонится к закату. Нагретые за весь день улицы постепенно остывают, долгожданная прохлада так и бьется в распахнутые окна. Я переодеваюсь в домашнюю одежду, варю себе кофе и, чтобы как-то побороть подступающую к горлу нервозность, листаю сайты с рекомендациями для официантов. Мне и страшно, и интересно одновременно. Постоянная беготня, суматоха, раздача меню и обслуживание гостей уж точно меня отвлекут. Уже голова пухнет от ненужных мыслей.

Половину вечера я разговариваю с братом, который явно звонит лишь для того, чтобы выбить из меня подробности. На слова не скупится, грозится приехать, но на носу командировка, поэтому я успешно увиливаю, спрашивая о маме, тете, знакомых, здоровье, словом, обо всем, лишь бы в разговоре больше не проскальзывала фамилия Тимура.

— Так у тебя точно все нормально? — продолжает беспокоиться, как заноза в заднице одну и ту же линию гнет.

— Естественно! — усмехаюсь себе под нос и плетусь за очередной чашкой кофе. — Неужели ты рассчитываешь на другой ответ?

— Дима мне передал, что он к тебе заходил.

Так вот, из-за чего весь сыр-бор.

— Мы все разрулили. Никаких обид.

— Но если тебя что-то беспокоит…

— Нет, ничего, — быстро перебиваю, хозяйничая на кухне. — Твоя сестрица в силах за тебя постоять.

Лгу, конечно, но Никита прекрасно знает мой характер, поэтому после нескольких попыток сдается. Вволю поболтав, мы прощаемся, и я впервые за весь день чувствую безумную усталость. Язык еле шевелится, мышцы ноют, кошки на сердце скребут.

Сама себе усмехаюсь. Я за сегодня весь свой словарный запас исчерпала. Всё говорила и говорила, до последнего отвлекалась от телефона, забитого сообщениями, но это бесполезно. И со звонком в дверь я снова в этом убеждаюсь.

За дверью Тимур. Взгляд собранный, спокойный, тело плотный костюм облегает, при каждом движении демонстрирует, как мышцы под кожей перекатываются. Я уже начинаю задумываться, а не спит ли он в офисной одежде.

— Ты почему еще не одета? — вертит в руках ключи от авто и подпирает спиной стену, пытливыми глазами проходясь по хлопковым домашним шортам и майке.

Я молчу и только ресницами хлопаю. Я рассчитывала, что начнет со скандала, а его спокойствию даже море может позавидовать. Единственный вариант — ему не сообщили. Видимо, управляющая посчитала, что нет смысла лезть в чужие дела, но…

— Мира?

— А? — встряхиваюсь и откидываю ненужные мысли.

— Одевайся, говорю, — отвечает с нарочито насмешливой улыбкой и проходит внутрь, заполняя собой всю крохотную прихожую.

— Зачем? — наверное, не стоило игнорировать его сообщения.

— У меня лишь один месяц, так что я не буду ни дня терять, — подталкивает к спальне и торопит, — собирайся скорее. На свидание идем.

Мимо пролетают обшарпанные одноэтажные домики с облезлой краской, заброшенные и заросшие травой до колена скверы, пустыри, оскверненные мусором, и бесконечные леса. Внедорожник уже точно выехал за пределы Москвы, и если не так давно мне казалось, что еще чуть-чуть, и мы приедем, то теперь я буквально за каждым поворотом надеюсь на то, что Тимур начнет притормаживать. Он педаль газа не отпускает, напротив — давит сильнее, отчего мотор под капотом рычит, за скоростью гоняется.

— Ты меня убивать везешь? Решился все-таки?

— А ты, я смотрю, коготки свои убирать не собираешься, — хмыкает в ответ Раевский, слегка надавливая на тормоз, — поспи пока. Я тебя разбужу, как приедем, — приподнимается и, немножко приспустив ремень безопасности, тянется назад, доставая заранее приготовленное покрывало.

Я только вздыхаю и уже в тысячный раз пытаюсь отключиться, но взбудораженное сознание на уступки не идет. И ведь завтра первый день, повезет, если вернемся домой хотя бы к рассвету. И тут я лукавлю, ведь у меня от любопытства буквально мозг взрывается. Ожидание, что мы приедем в помпезный ресторан и будем наслаждаться деликатесами, пытаясь построить нормальный диалог, не оправдывается, но я этому только рада.

Тимур умеет удивлять, причем как в плохом, так и в хорошем смысле. Стрелка часов тянется к десяти, от резкой манеры вождения меня бросает то влево, то вправо, и я, с трудом размыкая веки, бросаю идеею заснуть. Включаю музыку из плейлиста Тимура и с насмешкой фыркаю, ни на секунду не веря в то, что ему нравится такая музыка.

— Сопливые песенки?

— Не в твоем вкусе? — вкрадчиво уточняет и, заметив гримасу на моем лице, пожимает плечами. — Я думал, девушкам такое нравится.

Специально скачал, значит.

— Под такую музыку нужно специальное настроение, — не хочу открыто указывать на то, что на деле он совсем ничего о моих вкусах не знает. Приятно, что старается.

— Тогда я правильно поступил, — накрывает мою ладонь, лежащую на коленке, продолжая одной рукой лихо входить в повороты. — Песни о любви — это то, что нам нужно.

— Не беги вперед паровоза, — театрально возвожу глаза к небу, но руку не убираю. — И смотри на дорогу!

С пунцовыми щеками отворачиваюсь, с непривычки смущаясь из-за откровенного взгляда, за которым ни одной лицемерной маски пока не видно.

Небо усыпано звездами, ни одного облачка, и только луна да редкие фонари освещают дорогу. Сумерки совсем сгущаются, когда машина наконец-то сбавляет ход и тормозит. Я выхожу из душного салона и вдыхаю запах древесной коры, мокрой листвы и металла. Вокруг раскинулись могучие стволы, поддерживающие своды зелени, а по центру — груда железа, старых машин с разбитыми фарами и стеклами, на ржавых, потрепанных временем столиках валяются окурки и осколки.

— Да ты прям романтик года, — слова застревают в горле, когда я оборачиваюсь и вижу Тимура, доставшего из багажника внушительных размеров биту. — Зачем же с такой жестокостью? Я даже легкую смерть не заслужила?