Белый кролик, красный волк

Фоновый шум вокруг сигнала.

Узел в моей груди ослабевает. У нас еще все может получиться.

Мы встречаемся примерно в полумиле от школьных ворот. Дождь припустил вдвое сильнее прежнего, падая леденящими, пробирающими до нитки потоками, но Ингрид и я сторонимся автобусов, из-под колес которых лужи воды из сточных канав разлетаются наподобие крыльев чайки, когда они с грохотом проезжают мимо. До Стритэма пятьдесят пять минут хлюпать промокшими носками.

— К твоему сведению, — говорю я Ингрид, сдувая капли дождя с верхней губы и примеряясь к входной двери дома 162 по Рай-Хилл, как к противнику на борцовском ринге, — если все пойдет кувырком, если сработает сигнализация, если собаку не сможем успокоить, если отец Аниты Вади какой-нибудь безумный ученый и к его коврику в прихожей подсоединены провода, чтобы поджаривать незваных гостей шестьюдесятью тысячами вольт, я буду винить во всем тебя.

Она смотрит на меня долгим, холодным взглядом.

— Я? — переспрашивает она сухо. — Это была твоя идея.

— Да, но я надеялся, что ты, как профессиональная шпионка в нашем тандеме, придумаешь что-нибудь получше.

— Что мне тебе сказать, Пит? — она пожимает плечами. — Иногда даже лучшая из предложенных идей может сосать огромные слоновьи яйца.

Эта феерически отстойная идея родилась вчера вечером между ужином и отбоем, когда, наугад дергая за все подряд дверные ручки, я обнаружил незапертый кабинет администрации и потянул Ингрид за собой.

— Ты вечно говоришь о своих прокачанных хакерских скиллах. — Я включил компьютер и открыл экран с паролем. — Это просто слова или ты реально сможешь сюда забраться?

— Не самый удачный момент, чтобы исправлять оценки по физике, не находишь? — спросила она, изогнув бровь.

— Тебе прекрасно известно, что у меня нет проблем с оценками по физике.

Она заглянула мне через плечо.

— Попробуй «Wuffles2012».

Я нахмурился, но последовал совету. Окошко ввода пароля сменилось иконкой песочных часов.

— Черт, а у тебя действительно прокачан скилл!

Она подняла правую ладонь. На желтом листке для заметок, приклеенном к ее указательному пальцу, мелким почерком был нацарапан пароль.

— Я такой хакер, — съязвила она. — С ума сойти.

Я покраснел. Заглянул в несколько папок на рабочем столе, пока не нашел список учащихся. Пролистал список имен, читая приписки под каждым из них.

Сердце слегка прихватило, когда я дошел до буквы Р, хотя и знал, что Ригби в списке не окажется: мышечная память о прошлом страхе. Почти сразу после того, как Бен принудил меня спрыгнуть с крыши корпуса старших классов колледжа Денборо, его семья переехала в Эдинбург. Ходили слухи, что его мама сейчас лежит в эдинбургской психушке. Я помню, как мое тело сотрясла дрожь, когда я услышал об этом: дрожь облегчения, но также и жалости. Я подумал: если бы мою маму закрыли в психушке, возможно, я бы тоже травил своих сверстников.

— Вот, — сказал я наконец. — Анита Вади. Знаешь ее?

— Высокая, учится на год младше, знает джиу-джитсу, о чем красноречиво свидетельствуют синяки на моем теле, а что?

— Ее родители освободили Аниту и ее младшую сестру от занятий на целую неделю из-за поездки на свадьбу родственников. Нам нужно где-то перекантоваться, где-то, где нас не догадаются искать твои бывшие коллеги. Как думаешь, какова вероятность того, что дом Вади сейчас пустует?

— Питер, это же преступление. Я под впечатлением.

Я просиял. Несмотря на то что с самого нашего знакомства она была подсадной уткой в моей жизни, одобрение Ингрид все равно имело для меня значение. Я лишь не ожидал, что такое огромное.

Слава богам стохастических погодных закономерностей за дождь. Мимо нас проходит всего три человека, и каждого из них больше волнует бушующая непогода, чем двое школьников, торчащих на крыльце красивого краснокирпичного дома.

— Я постою на стреме, — говорит Ингрид. — А ты выдави правое нижнее стекло двери.

— Разве не должно быть наоборот? — парирую я.

— Это почему еще?

— Ты могла бы замок взломать или что-нибудь в этом духе.

— Это работа грабителей. А я — шпионка.

— То есть в твой арсенал входит только умение провоцировать людей на компрометирующие их поступки вопреки здравому смыслу?

— В яблочко.

Я тянусь внутрь, чтобы отпереть щеколду, и не слышу ни сигнализации, ни собачьего лая, зато мелкий рыжий сторожевой кот выпрыгивает в коридор и по-звериному заваливается на спину, чтобы ему почесали животик.

— Кошки такие потаскушки, — неодобрительно замечает Ингрид.

Она собачница.

Гора почты, скопившаяся под дверью, — хороший знак, но Ингрид продолжает настаивать, что нужно проверить верхний этаж, чтобы убедиться, что дом пуст. Когда она спускается, я уже устроился за кухонным столом. Но самым первым делом я снял свой ремень, продел его через ручки холодильника и затянул. Ингрид вопросительно вздергивает бровь.

— Напоминание самому себе, — поясняю я. — Пара дополнительных секунд, чтобы подумать. Не хотелось бы оставлять здесь следов нашего пребывания, а последствия урагана Пит, налетевшего на фирменный бабушкин пирог, выдадут нас с потрохами.

Ингрид кивает. У всех у нас есть свои пунктики — кому, как не ей, это знать. Ее руки не покрыты перчатками, и шрамы от щетки на тыльной стороне ладоней порозовели. То-то мне показалось, что я слышал шум воды. Она придвигает стул и включает наш трофейный ноутбук.

— Что ты делаешь? — интересуюсь я.

— Скорее уж, что ты делаешь, — она разворачивает ноутбук экраном ко мне.

— Национальная полицейская сеть? Какого черта, Ингрид?

— Нужно достать наши ориентировки.

Я награждаю ее непонимающим взглядом. Она вздыхает.

— Наша контора имеет большое влияние, но маленький штат, поэтому, если мы действительно оторвались от погони, ребята подключат к поискам местных копов, — она кивает на ноутбук. — НПС базируется на UNIX-серверах, а инфраструктура такая древняя, что им должно быть стыдно. К ним можно попасть даже через тот бэкдор, который еще в августе утек в даркнет. Не удивлюсь, если они до сих пор его не прикрыли.

Бросив на нее подозрительный взгляд, я начинаю печатать.

— Было бы намного быстрее, если бы это сделала ты, — ворчу я. — У тебя это лучше получается.

— А учиться за тебя кто будет, юный падаван?

Она заглядывает мне через плечо и улыбается, когда окошко пароля сменяется иконкой загрузки. Она садится, поворачивает ноутбук обратно к себе, стучит по клавишам, и ее улыбка становится торжествующей.

— Поздравляю, Пит, — сообщает она. — Полиция не только Лондона, но и всей страны получила ориентировки на твой арест. — Она прокручивает страницу немного вниз. — И-и-и-и на мой тоже. Впрочем, надеюсь, по этой фотографии меня никто не опознает — кошмар какой-то. Я похожа на бухгалтершу средних лет после паршивенького оргазма.

— Дай посмотреть.

— Обойдешься.

Она шутливо отпихивает меня назад к моему стулу и продолжает печатать.

— Вот черт, — бормочет она. — Они даже Интерпол в известность поставили. Ты провернул первоклассный побег, Пит. Они считают, что мы могли покинуть страну.

В ее голосе слышится явное облегчение, но я пока не могу разделить ее оптимизма.

— А Белла? — спрашиваю я.

Она жмет еще несколько клавиш. Ее улыбка меркнет.

— О ней никаких упоминаний.

Я оттолкнулся от стола, внезапно охваченный разочарованием и ужасом. Не соображая, что творю, я тяну за ремень на дверце холодильника, и в животе у меня разверзается зияющая пустота. Я должен накормить эту пасть.

Не успеваю я расстегнуть ремень, как на мою руку ложится покрытая шрамами теплая ладонь и мягко тянет меня прочь.

— Это не значит, что Бел у них, — тихо говорит Ингрид. Ушной раковиной я чувствую ее дыхание. — Не значит, что ее поймали. Это говорит только о том, что они не сообщили о ней в полицию.

— Но почему? — настойчиво спрашиваю я, уставившись в черно-белый кафельный пол. Капризничаю ни с того ни с сего, как маленький ребенок. — Почему не сообщили?

Когда Ингрид отвечает, ее голос дрожит, и я понимаю, что она думает о телах, сваленных в осенней листве.

— А ты сам доверил бы полиции ее поимку?

Я потихоньку разжимаю пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в ремень. Позволяю Ингрид отвести меня обратно к столу, и мой взгляд падает на ноутбук.

— Мы прямо сейчас в полицейской сети? — спрашиваю я.

— Да.

— Можно поднять старые дела?

— В верхнем левом углу, — она указывает нужную иконку.

Я жму на картинку, на экране появляется анкета с параметрами запроса, и я начинаю ее заполнять.

Ингрид наблюдает за мной через плечо и спрашивает:

— Что ищешь?

Когда я отвечаю, по моей спине медленно пробегает холодок. Иногда мне достаточно услышать бред, который приходит в голову, чтобы убедить себя в том, что это неправда.

Не в этот раз.

— Нераскрытые убийства, с апреля позапрошлого года по сегодняшний день.

Ингрид сверлит меня внимательным взглядом.

— Нераскрытые убийства? Зачем?

Перед глазами стоит вихрь осенних листьев, безупречная архимедова спираль, три падающих навзничь тела, три жизни, оборванные с геометрической точностью.

У меня пересохло в горле.

— Она сказала, что практиковалась.

Ингрид больше не задает вопросов. Я нажимаю «ввод», и на месте анкеты выскакивает перечень результатов.

Ингрид бросает взгляд на экран и негромко присвистывает.

— Ты ищешь что-то конкретное? Место… способ?

Я отрицательно качаю головой.

— Нам нужно все. Отовсюду. Стрельба, поножовщина, удушение — полный набор.

Я стараюсь говорить ровным тоном и прямым текстом, хотя каждое слово у меня во рту ощущается электрическим разрядом. Но ходить вокруг да около было бы еще тяжелее. Я должен действовать по-научному точно. Это единственный способ окончательно не расклеиться. В мониторе отражается перекошенное от ужаса лицо Ингрид.

— При расследовании преступления важно найти закономерности, — объясняю я. — Как в криптографии. Как в математике. Каждая жертва — это дополнительный параметр, и Бел это известно, поэтому она сделала бы все, чтобы связи между преступлениями нельзя было проследить. Чтобы они выглядели случайными…

— …но случайность трудно имитировать, — заканчивает за меня Ингрид.

Она слишком бледная.

— Я надеюсь на это.

Очень осторожно Ингрид отодвигает ноутбук в сторону и садится на край стола, прямо передо мной.

— Пит, — тихо зовет она. — Как ты догадался?

— Мы вышли из одной матки, — отвечаю я, изображая непринужденность.

Но она смотрит на меня, и я знаю, что на моем лице она читает правду, и я не хочу ничего скрывать. Воспоминания, словно зомби, рвутся наружу из-под чернозема моего разума.

Я знаю, как действует Белла, потому что сам научил ее этому.