Выходное пособие

22

Я встала. Поехала утром на работу. Села в челночный автобус и смотрела на пустеющие улицы, на рельсы метро без поездов на Вильямсбургском мосту. Сначала я доехала до Канала, пересела там на другой автобус и добралась до Таймс-сквер. В каждом автобусе было меньше десятка пассажиров в разнообразных масках: черных, леопардовых или с логотипом Supreme. Маски, казалось, исключали всякую возможность беседы. Сидя у окна, я слушала музыку на айфоне, микс из нежно-грустных песен 90-х, который Джонатан прислал мне перед отъездом. Pavement, The Innocence Mission, Smashing Pumpkins. Я прошла по тихим улицам и купила кофе в ларьке на Бродвее.

Меня встретил пустой вестибюль.

Я нажала кнопку и ждала, пока приедет единственный работающий лифт во всем здании. Я пила кофе и машинально высматривала Манни. Его давно не было. Вместо него во всех углах вестибюля поставили дополнительные камеры. Кто-то до сих пор наблюдал.

Лифт, кажется, сегодня утром ехал дольше, но сейчас все словно замедлилось. Город стал работать в другом режиме времени. Автобусы ходили как придется. Раньше я все хозяйственные товары, от батареек до дезодорантов, покупала на Amazon, но теперь доставка занимала не меньше двух недель — не важно, FedEx это, UPS, USPS или DHL. Ближайший открытый продуктовый магазинчик теперь был в двух милях от моего дома. Все закрывалось.

Когда лифт наконец приехал, я зашла в него и нажала кнопку тридцать второго этажа. Двери закрылись, и я начала подниматься. Я сняла кроссовки и надела офисные балетки.

Внезапно лифт вздрогнул, как самолет, попавший в турбулентность. Свет погас. Мои ноги оторвались от пола. Кофе выплеснулся из стаканчика, обжигая мне руку. Я уронила стаканчик на пол.

И тишина. Аварийное освещение заливало все оранжевым светом.

Индикатор показывал, что мы около двадцать шестого этажа. Я выдохнула. Лифт всегда застревал между двадцать шестым и двадцать седьмым этажами. Это давняя проблема. Я выдохнула еще раз. Но он никогда так сильно не накренялся и никогда не стоял так долго. Я чувствовала, как лифт дрожит, будто не зная, что делать.

Я опять нажала кнопку «32». Я нажала кнопки других этажей. Я нажала кнопку открытия дверей. Я нажала кнопку экстренного вызова. В темноте раздались ужасные телефонные гудки. Наконец включился автоответчик.

Вы позвонили в городскую службу Нью-Йорка. В настоящее время все операторы заняты. Пожалуйста, оставьте сообщение с вашим адресом и описанием проблемы. Мы займемся ею при первой же возможности.

— Эй, эй! — закричала я, опасаясь, что меня не услышат. — Я застряла в лифте!

Я сообщила адрес. Сообщила свое имя. Объяснила, что произошло. Зачем-то сказала, что у меня есть деньги. Потом без предупреждения автоответчик отрубил меня на полуслове.

Я посмотрела на недавно установленную камеру наблюдения в углу. Может быть, кто-то, какой-нибудь охранник в Джерси или еще где, наблюдает за лифтом. Я вынула из сумки-шоппера блокнот и написала огромными печатными буквами: Застряла! Лифт сломался. Потом сунула листок прямо к объективу и помахала им.

Лифт накренился.

Я выронила блокнот, ручку и сумку. Они упали в кофейную лужу, и кофе брызнул мне на ноги. Я присела и схватилась за поручень, чувствуя ужасную тошноту. Я подумала, что лифт сейчас шмякнется. «Пожалуйста, не упади, пожалуйста, не упади, пожалуйста, не упади». Прошло несколько минут. У меня заложило уши. «Пожалуйста, не упади, пожалуйста…»

Внезапно свет загорелся, и лифт плавно поднялся на тридцать второй этаж.

Двери открылись, и я вышла, волоча сумку.

От облегчения я покрылась неприятно холодным потом. Я поднесла пропуск к двери. Мои ноги утопали в знакомом плюшевом ковре, пока я шла мимо стеклянных кабинетов и темных кубиклов.

Сидя в своем кабинете, я взяла телефон и набрала 911. Через девять гудков кто-то снял трубку.

— Девять-один-один, что у вас случилось? — У женщины на том конце был усталый голос.

— Здравствуйте, я хотела сообщить о неисправном лифте. Я, э-э, там застряла.

— Кому-нибудь требуется немедленная помощь? Вам требуется немедленная помощь?

— Нет, — сказала я и добавила: — Я смогла выбраться. Но я несколько, э-э, обеспокоена.

— Хорошо. Где это?

— Таймс-сквер. — Я сообщила адрес.

Я слышала клацанье клавиатуры, пока она вводила данные.

— Погодите, это что, офисное здание?

— Да, я здесь работаю.

— Мы кого-нибудь пришлем посмотреть, — наконец сказала она, — но, простите за любопытство, что вы там делаете?

— Работаю, — ответила я, будто это само собой разумелось.

— Просто большая часть делового центра сейчас пустует, не считая отдельных зараженных, которых мы подбираем.

— У меня контракт, согласно которому я должна оставаться в офисе до определенной даты, — объяснила я сухо, как бы оправдываясь.

— Да, я слышала, что некоторые компании так делают. Но позвольте спросить, где администрация вашего здания?

— Что вы имеете в виду?

— В здании есть инженер по эксплуатации? Потому что, если его нет, вам не следует там находиться. Это небезопасно.

— Я уточню, — сказала я, хотя знала, что никаких инженеров в здании нет. — Так что же, лифт не починят?

Она вздохнула.

— Мы пошлем кого-нибудь. Но я даже приблизительно не могу сказать когда. У нас не хватает сотрудников. На самом деле в городе осталось меньше людей, чем уехало. Все городские службы работают в сокращенном режиме. Подумайте об этом, если хотите выполнять свой контракт.

— Городские службы должны делать свою работу, — сказала я неожиданно злым голосом.

— Мэм, — ответила она резко и раздраженно, — если я вам скажу, с каким количеством проблем нам приходится иметь дело, вы сами поймете, что неработающий лифт — это наименьшее, что нас может беспокоить. Теперь я ставлю вашу заявку в очередь, и это все, что я могу для вас сделать. Как вас зовут?

— Кандейс, Кандейс Чен.

— Спасибо, миз Чен. Кто-нибудь к вам приедет. Но подумайте о том, что я сказала.

Я повесила трубку, потом снова подняла ее и набрала номер сотового, который мне оставил Майкл Райтман. Я подумала, что надо передать ему то, что мне сказала оператор 911: что в здании теперь небезопасно работать. А также я могу сообщить ему, что в офисе не осталось сотрудников.

После нескольких гудков включился автоответчик. Я хотела оставить сообщение, но меня проинформировали, что голосовой почтовый ящик переполнен. Я повесила трубку.

Мое отражение в экране компьютера тупо уставилось на меня. Я открыла Outlook — новых писем не было. Я написала письмо Майклу Райтману и Кэрол с темой лифт не работает, в котором описывала свои утренние мучения и те шаги, которые я предприняла, чтобы решить проблему. Я писала, что буду держать их в курсе. Я испытала удовлетворение от того, что мне наконец-то удалось сделать что-то полезное, но это чувство было мимолетно. Мне нужно сделать что-то еще.

Я посмотрела в окно. И в первый раз заметила, что Таймс-сквер абсолютно пуст. Ни туристов, ни уличных продавцов, ни патрульных машин. Никого. Устрашающая тишина, как утром после Рождества. Как это я ничего не замечала? Я обошла офис, пытаясь углядеть снаружи пожарную или полицейскую машину, услышать вдалеке сирену, хоть что-то.

Дело не только в пустоте. Дворники исчезли, и растительность уже начала вступать в свои права. Невероятнее всего была китайская бузина, похожая на папоротник, которая, казалось, может расти даже из бетона — на крышах, парковках, из любой малейшей трещины на тротуаре. Увидев ее повсюду, я погуглила китайская бузина. Научное название Ailanthus altissima, что в переводе означает «дерево богов», но в народе часто зовется просто «вонючка». Это лиственное дерево с корневыми отпрысками, родом из Китая. Его разводили в европейских садах, когда была мода на стиль шинуазри, но потом садовники осознали его зловоние. Оно было интродуцировано в Америке в конце XVIII века, так что растет в этой стране почти с самого момента ее основания.

Глядя в окно, я представляла себе как в замедленном кино, что в будущем, через много лет, Таймc-сквер будет кишеть китайской бузиной, болотной растительностью и дикими зверями. А может быть, на самом деле я имела в виду прошлое, тот покрытый соснами и пеканами остров, представший взорам голландцев, где водились черные медведи, волки, лисы и куницы, рыси и пумы, а в каждом ручье плескались утки и гуси. Первым европейским путешественникам Манхэттен представлялся раем. Сюда я водила бы лошадь на водопой. Здесь развела бы огонь. А здесь укрывалась бы от солнца и отдыхала в тени.

Мои фантазии были прерваны отдаленным звоном бубенцов. Я сошла с ума.

Но тут прямо передо мной на другой стороне улицы показалась лошадь, гнедая в яблоках. Она не спеша, весело рысила по Бродвею, будто с какой-то целью. Затаив дыхание, я вытащила телефон и умудрилась сделать снимок, пока она не исчезла из виду, скрывшись за другими зданиями.

Я на самом деле это видела?

Я посмотрела на фотографию в телефон. Это была упряжная лошадь, на глазах у нее все еще были шоры, а сбруя была украшена бубенцами, которые звенели при каждом шаге. Раньше она должна была возить туристов в коляске по Центральному парку, а теперь была свободна. Я хотела показать это кому-нибудь, чтобы он вместе со мной изумился такому чуду, но в офисе никого не осталось. И вообще никого не было видно.

Снова сев за компьютер, я заглянула в свой старый фотоблог, «Нью-Йоркский призрак». Мне пришлось поискать саму себя в гугле, потому что я забыла URL. Блог все еще существовал, все еще демонстрировал те же старые, постылые фотографии, которые я туда когда-то запостила. Я попыталась залогиниться, но, конечно, пароль я тоже забыла, так что пришлось попросить восстановить его. С тех пор, как офис опустел, интернет-соединение работало медленно и плохо. Наконец на почту пришло письмо со ссылкой. Сменив пароль, я зашла в блог и создала новый пост.

Я поместила туда фотографию, которую только что сделала, и подписала ее: Если по Таймс-сквер скачет лошадь, но никто ее не видит, действительно ли она скачет? Если Нью-Йорк разрушается, но никто не знает об этом, действительно ли он разрушается?

Я кликнула «Опубликовать».

Я встала. Поехала утром на работу. На это уходила вечность. В автобусе я размышляла о том, чтобы перебраться куда-то поближе, может быть в пределах шаговой доступности. Арендная плата упала так сильно, что теперь я могла позволить себе жить на Манхэттене.

Я ждала лифта в вестибюле, но он не ехал. Его так и не починили. Так что я пошла по лестнице, тридцать один пролет. Это моя утренняя зарядка, думала я, обходя сигаретные бычки и жвачку, разбросанные на ступеньках. Дважды я делала передышку. Раньше мы называли лестницу Дымным подземельем, потому что лютой зимой здесь, чтобы не выходить на улицу, собирались тайные курильщики — главным образом Художественные девицы. Они курили Parliament, а потом тушили бычки о бетонную стену, так что следы я могла видеть до сих пор.

Меня встретил пустой офис. Я провела пропуском по двери. Загорелась зеленая лампочка, и я открыла стеклянную дверь.

Я решила, что «Спектра» станет штаб-квартирой ООО «Нью-Йоркский призрак». Серьезно. Я полностью сосредоточилась на блоге. Это было моей новой работой. Раз мне нечего делать, я сама придумаю себе занятие. Я не боялась, что меня застукают, потому что вокруг никого не было. Я уже и не помнила, когда противогрибковая служба последний раз опрыскивала офис. Может быть, руководство перестало им платить, а может, все они пали жертвами лихорадки.