Все случилось летом

В руках хозяйки замелькали спицы быстрее, быстрее… Лицо раскраснелось, и гостье показалось, что на ресницах Аннушки блеснули слезы умиления.

— Прекрасное дитя, — молвила госпожа Спандере, и в ее голосе послышалась глубокая нежность.

Тремя днями позже под вечер, взглянув на освещенные окна пятого этажа, госпожа Спандере улыбнулась в предвкушении приятной беседы и начала подниматься по лестнице. Она уже потянулась к кнопке звонка, как вдруг услышала за дверью голоса — новым домам присуща та особенность, что разговоры слышны там через стены. Теодор что-то бубнил своим густым басом, и у госпожи Спандере сразу потеплело на душе от одного звука его голоса. Она представила себе, как молодой человек в уютных стоптанных шлепанцах сейчас протянет ей руку — такой крепкий, смуглый, с тонкой шеей, по которой при разговоре восхитительно ходит кадык… Но тут басовитого Теодора прервал резкий голосок Анныни:

— Не могу я… чует сердце, эта гнусная старуха опять к нам притащится.

— И что ты взъелась на нее! Старая, одинокая. Может, у нее нет других радостей, как только зайти поболтать с тобой…

— Не могу… понимаешь, сил больше нет разыгрывать этот спектакль. Боюсь, как бы я ей…

Послышались всхлипы, потом забасил Теодор, и опять всхлипы. Поднятая рука госпожи Спандере, так и не коснувшись звонка, скользнула вниз и замерла на сердце. Придерживаясь за перила, она стала спускаться вниз. На площадке между вторым и первым этажом она остановилась, чтобы отдышаться, и, прислонившись к стене, потухшими глазами глянула вверх, где в строгом порядке зигзагами уходили марши лестницы. Вскинув костлявый кулачок, она потрясла им, шепотом приговаривая:

— Благодарность… Разве знают они, что такое благодарность? Ты к ним сердцем, а они к тебе…

1965