Кукла Яся

Глава 31. Аварийная ситуация

Кирилл

Илюха кивает, и я бью ногой по двери.

Толстяк, развалившийся в кресле, порывается резко встать, но у него чисто физически не получается это сделать. Он себя явно переоценивает.

— Здорово, Дато, — направляю ствол прямо в его жирную рожу.

— Охрана!

— Ребята отдыхают. Они не придут.

— Вы кто, мать вашу такие? — ошалело на нас таращится. Растерянно приподнимает левую руку, а правой…

— Ладони держи перед собой.

— Держу-держу, — боязливо выполняет мою команду.

— Иди отсюда, — Илья обращается к размалёванной девице, сидящей у ног борова.

Той повторять дважды не надо. Она исчезает из хаты так быстро, что Коперфильд позавидовал бы.

— Штаны пусть наденет? Или отстрелим, пока мишень видна? — морщится Калашников.

— Эээ, вы охренели?

— Да нет, Дато. Охренел ты. Торгашей местных запугал. Рынок целый решил себе отжать. Морда не треснет?

— И всё-таки пусть эта мерзость наденет трусы.

— Поддерживаю, — присоединяется к словам Калашникова Климов.

— Надевай давай, — великодушно разрешаю.

— А пока одеваешься, подумай: или оставляешь хозяина рынка в покое, или остаёшься сам без своих контейнеров.

— Чё?

— Чё слышал, рэкетир недоделанный.

— Да пошли вы!

Невозмутимый Кабан бьёт его прикладом по роже.

— Неверный ответ.

— Всё-таки отстрелим ему орган, чтобы назвал верный, — перезаряжаю. Беру на понт.

— НЕТ! Стой! — отрывая ладони от окровавленного носа, испуганно прикрывает то драгоценное, что затерялось в жировых складках.

— Мы тебя слушаем.

— Давайте договоримся, — лепечет это недоразумение.

— Не догоняешь? С нами уже договорились, раз мы здесь.

— Сколько вам заплатили? Я дам в три раза больше.

— У меня это так не работает, — отвечает ему Илья.

— Я вам по контейнеру подарю.

— Санта Клаус ёпта!

— А хотите по два?

— Ты тупой или чё? — злится Кабанов.

— Короче, Дато, — спокойно продолжает Илья. — Сегодня на рынке выходной, и один твой контейнер, благодаря моим друзьям, уже вовсю полыхает.

Лупится на нас во все глаза, как та самая пучеглазая сувенирная игрушка из детства.

— Не принесёшь в течение часа свои грёбаные извинения хозяину рынка, на воздух взлетят остальные.

— Если сделаешь всё правильно, он тебе даст возможность забрать свой товар и исчезнуть. Если нет, найдём тебя.

— И закатаем в бетон, — угрожающе сдвинув брови, добавляет Паровоз.

— Погнали.

Кабан вырубает нашего товарища, чтобы тот чуток подремал, а мы в это время выходим из квартиры.

Я первый.

Не успеваю убрать автомат в спортивную сумку. Сталкиваюсь на лестничной клетке нос к носу с бабуленцией, судя по авоське, собравшейся в магазин.

Она, завидев АК, охреневает и благоразумно отступает в квартиру, экстренно замыкаясь на все замки.

— А вы быстро, — Череп спускается с лестницы, ведущей на чердак.

— Эти там чё?

— Лежали смирненько, — скалясь, врубает электрошокер, и тот трещит, выдавая разряд.

— Поехали.

На улице распределяемся по машинам. Мы с Паровозом и Черепом садимся в мою. Остальные прыгают в корыто Климова.

— Динамит отзвонился?

— Видос прислал. Вместо одного контейнера взорвал два, — недовольно отвечает Илья.

— Задрал со своей самодеятельностью, придурок.

— Лишь бы чё повзрывать.

— Русским языком сказал один!

— Кладёт на всех Динамит ваш. Ты смотри, Илюх, такие персонажи потом и выходят из-под контроля.

— Знаю.

— Куда едем? — включаю поворотник и выруливаю на Ленинградку.

— Закинемся мож где-нибудь? Вечер, а в желудке пусто до сих пор.

— Поддерживаю.

— Тогда в Чайхану к нашему знакомому. Пусть проставляется.

Киваю.

— Череп, нашим позвони. Сориентируй.

— Окей.

Достаю пачку с отравой. Вставляю сигу в рот. Илюха себе одну тоже тащит.

Подкуриваю.

Еду в потоке.

Москва, как всегда, в это время начинает собирать пробки.

— Мне нужен новый пуховик.

— Тот не спасти?

— Нет. Волкодав Шумского изодрал его в хлам.

— Скажи спасибо, что его, а не твой зад.

— Мож в Метрополисе заедем глянем? Мне в этой осенней капец как холодно. Все яйца отморозил сегодня.

— Иди в жопу со своим шоппингом, Череп.

— Реально, не до пуховиков, нам ещё по одному адресу заехать надо, — поддерживает меня Паровоз.

— Ну ладно, буду мёрзнуть, — обижается Антон.

Затягиваюсь. Выдыхаю дым.

Смотрю на дорогу и вдруг взгляд цепляется за огромный, ярко-красный баннер, подсвеченный розовым светом направленных на него прожекторов.

Это она? Или у меня уже начались галлюцинации?

Роняю сигарету. Резко выжимаю педаль тормоза.

Паровозов, печатающий что-то в своём телефоне, лбом ударяется о панель.

Черепанов клюёт носом в подстаканник.

В зад тачки тоже кто-то припечатывается, но мне похуй.

— Дым, какого хера?

Да. Это Яся.

Именно она призывно смотрит на нас с баннера.

Лежит посреди лепестков алых роз.

Полуголая блять.

Красное ажурное бельё с выебонами ни черта толком не скрывает. Скорее наоборот. Грудь, живот, линия бёдер, ноги — видно всё.

Тупо, но мне не нравится, что на неё, проезжая, пялится вся Москва.

— Ооо! Так это ж наша Яська!

Череп вылезает из тачки.

Я включаю аварийку. Открываю дверь. Поднимаю с коврика сигарету. Выбрасываю на дорогу и тоже выхожу, а через пару секунд к нам и Паровозов присоединяется.

— Очуметь, видали сколько в ней секса! — восторженно трещит Тоха, фоткая баннер. — Огонь-огнище!

— Красиво, — соглашается Илюха, потирая ушибленный лоб.

— Офигенная!

— Тупорогие, какого хрена затормозили?

Отрываю взгляд от баннера и поворачиваюсь.

К нам подходят какие-то примоднённые петушары. Это их фольксваген поло поцеловал мою тачку.

— Глаза на жопе?

— Не булькати, — прячу руки в карманы и иду осматривать ущерб.

В принципе, ничего криминального. Так, по мелочи бампер пострадал.

Молча достаю бумажник, к слову подаренный всё той же Бортич, и протягиваю недовольному водителю несколько купюр.

— Тут маловато, — забирая, пересчитывает.

— Там достаточно.

— Ни хрена. Втрое больше надо бы, — заявляет внаглую, и его дружки кивают.

— Слышь, олень, адекватно ущерб оценивай.

— Давай больше.

— Я, блять, на дойную корову похож? — иду на него. Закипать начинаю.

— Ну так ты, долбоёб, на сучку засмотрелся и создал аварийную ситуацию.

— Завали хлебало.

— Это наша подруга, — зачем-то обозначает Антон.

— Да ты что? — ухмыляется водитель фольца, глядя на баннер, что находится за нашими спинами. — Так мож дадите её номерок? Она и отработает.

Ублюдошные похабно смеются, и меня накрывает окончательно.

Хватаю водилу и бью его по морде.

Завязывается драка.

Проезжающие машины сигналят.

Мы катаемся по дороге в опасной близости от них.

Ослеплённый яростью работаю кулаками, всё больше теряя связь с реальностью.

— Кирюха, всё, оставь его. Ему хватит, — слышу голос Паровоза и только тогда прихожу в себя.

Тяжело дышу. Кровь кипит. Адреналин по венам лупит.

Этот подо мной. Рожа в крови. И ни хрена уже не сопротивляется. Принял поражение.

— Всё, дружище. Слышишь?

Поднимаюсь.

Замечаю краем глаза, что Климов, Калаш и Кабан тоже здесь. Видимо, тормознули, заприметив мою машину.

Возвращаюсь к ней.

Пока один персонаж из фольца, шатаясь, пытается поднять отгрёбшего от меня водилу, третьего раздевают Кабан с Антоном.

— Поехали.

— Мож расколотить им битой лобовое? — предлагает Калаш.

Соблазн велик, но…

— Не надо, — бросаю сухо.

Пацаны рассаживаются по машинам. Застревает только Череп, примеряющий красный пуховик.

— Лохи конченые. Пушку увидели, заверещали. И деньги взад вернули, и претензии отозвали, — Паровоз снова чиркает зажигалкой. — Ты как?

— Нормально.

Дворники подрубаю. Снег на улице пошёл конкретный.

— Слушай, Дымыч, может, в жопу твои принципы?

— Ты о чём? — хмуро уточняю, поправляя рукав утеплённой кожанки.

— Не о чём, а о ком. О Ясе, конечно.

— У неё всё отлично. Цветы, поклонники, фотограф этот.

Вообще не имею права на ревность, но, сука, если это не она раздирает грудь, то что?

— А кто виноват, что Бортич съехала? Или ты думал как? Будет всегда под носом?

— Завязывай с нравоучениями, Илюх.

— Я-то заткнусь, тебе по ней загибаться.

Раздражённо сигналю идиоту Черепанову.

— Считаю, что ты не прав. Надо было пробовать.

— Закрыли тему.

— Ты можешь закрывать сколько влезет, самому-то себе уже признайся, что конкретно влип. Не жрёшь, не спишь. Сталкеришь.

Молчу.

— Яся ведь тебя изначально выбрала. Ни Эмиля, ни фотографа. А ты что? По тупости своей её бортанул. Возраст, мол. Какой возраст, Кир?

— А вот и я! — Патлатый, улыбаясь, заваливается в салон. — С обновочкой! Гляньте, как удачно сел! Повезло, мой размерчик. Красивый, м?

Закатываю глаза и, включив поворотник, жду, когда можно будет встроиться в левый ряд.