Бородинское сражение

Глава третья

Бородинское сражение

Сражение началось в половине шестого утра, когда французские пушки как по часам одним залпом из нескольких сотен орудий ударили по передовой линии русской обороны. Как и говорил Кутузов, пушек у Наполеона было много, и ядра легли «плотно». За залпом последовал еще залп, и еще, и еще… И когда поле покрылось непроглядным пушечным дымом, тогда на русские флеши, в этом дыму, ровными линиями пошли две дивизии — Дессе и Компана. На деревню же Бородино, сквозь дым, зашагали полки Итальянского вице-короля.

Ни то, что Кутузову из Горок, Наполеону с Шевардинского кургана, было лишь видно, как его дивизии входили в дым, спускаясь в овраг, как в море. Что происходило в этом «море» — видно уже не было, как ни пытался вглядеться император Франции, он видел лишь один сплошной дым.

Впрочем, что происходило в этом дыму, можно было и догадаться — двадцать пять тысяч солдат, вот уже несколько часов — линия за линией, как волна за волной — пытались подняться на склон оврага, и штурмом взять Семёновские флеши. Взяты были флеши или не взяты — ничего из-за дыма разглядеть было решительно невозможно, как французский император и его генералы не протирали глазами свои подзорные трубы — ничего понять не могли.

— Картечью! — только и слышали команду багратионовские артиллеристы, — пли! — и ровная линия французской пехоты, послушно валилась наземь. А их, еще минуту назад безупречные мундиры, превращались в рваные ошметки. Новая линия в безупречных мундирах перешагивала через убитых однополчан и так же послушно падала после залпа картечи.

То, что флеши не взяты, стало понятно, когда с Шевардинского кургана увидели шатающихся, вразнобой выходящих из дыма французских солдат. Те же, кто остался лежать в овраге, были больше не заколоты или зарублены, а убиты картечью или осколками гранат, впрочем, тоже было и на флешах — защитников убивали осколки прилетавших французских ядер. До лихого рукопашного боя если и доходило, то в любую минуту влетевшее ядро, как опытный рефери, разбрасывало бойцов в стороны.

— От, чертяки, как летают! — то и дело приговаривали артиллеристы и пехота, что защищали флеши, — этак и саблю из ножен за весь бой не вынешь!

К полудню, осколком ядра, смертельно был ранен сам князь Багратион, с самой первой французской атаки не покидавший флешей и руководивший обороной.

Та же артиллерийская картина вырисовывалась и на батарее Раевского — всё решали не штыки, а пушки. И всё тоже — у деревни Бородино, где через речку Колочь наступали полки итальянского вице-короля. Мост был почти сразу разбит ядрами и командовали сражением всё те же пушки.

Всё сражение свелось к одной передовой линии — от Семёновских флешей через батарею Раевского и до деревни Бородино. Вся французская и русская пехота, и кавалерия расшибались с обеих сторон о ядра и картечь. А ядра — французские — упрямо, точно других целей у них не было, били по русским крепостям, русская же картечь, конечно, отвечала взаимностью — и била по наступающим французам. И такая смертельная игра длилась вот уже восьмой час. Если французам удавалось занять флеши или батарею Раевского, адъютанты не успевали донести до Наполеона радостную весть, как русские отбивали флеши и батарею обратно. Та же неопределенность царила и в Горках. Потому главнокомандующий, светлейший князь Кутузов, выбрал вполне здравую позицию: сражение выиграно, осталось только дождаться следующего дня и добить французов. А пока передовая линия держится — держать ее и дальше, пока француз лоб себе об нее окончательно не разобьет.