Арзамас

Полет по спирали

Поэтесса уже была серьезно влюблена, когда ее радость постепенно начала терять свое космическое измерение. Болезненное расстояние вызвало усиление беспокоящего действия окаменевших взглядов и обманчивых воспоминаний. Одиночество и действительность вызвали только нервическую меланхолию. Дарованные слова, стерильные и остывшие, переселились на потолок, исчезающий под растениями, висевшими, как прозрачные сосульки. Иллюзии, подумалось ей, располагают невероятным арсеналом приманок. Так ей, облагороженной отшельничеством, осталось только то, что она сама подарила. Впрочем, в ее распоряжении был груз слов, это изобилие блага, которое она могла вручить оконному проему как невозвратные дары, такие, которыми не покупается ничья преданность и которые не служат ничьему тщеславию.

А надо было на все взглянуть и под другим углом, и она отправилась в путь по бескрайней пустыне вдоль океана, чтобы телесная усталость открыла ей новые горизонты. Взгляд искоса умножил перспективы, скручивания и кривые. И, наконец, она создала красноречие в танце. «В некоторых мертвых языках, — всплыло у нее из памяти, когда она уже сидела за своим письменным столом, — появляется омонимия, когда одно и то же слово обозначает и дар, и яд. Эта семантическая двойственность утешает и указывает на развязку. Дар, приносимый смертью, есть дар освобождения. Но только до тех пор, пока я могу дарить, — пришло ей в голову, — я не смогу умереть. Спасение пришло, парадокс в том, что я всё-таки должна его дождаться. Я буду ждать, и писать стихи. Это единственное, что я умею», — с тоской подумала поэтесса и наклонилась над тетрадью.