Земля-воздух [Бенефициар]

— Слушай, ну я же в платье… — сама рассмеялась своей фразе, вслед за ним поднимаясь на бревенчатое крыльцо. — Господи, да я просто стюардесса и…

— А я костюме от Гуччи за три штуки баксов. Мне почти тридцатник, у меня нефтеналивная станция. — Фыркнул он. — И сейчас буду доить альпийскую корову на ферме Швейцарии. Да кис, я и сам хуею от происходящего. Но мне нравится.

Я расхохоталась, прикрывая ладонью глаза и облокачиваясь спиной о резной деревянный столбик на крыльце, пока Паша решительно звонил в дверной звонок. Вышедший фермер чем-то очень походил на героя из рекламы продукции «веселый молочник», что вызывало у меня неэтичное желание заражать в голос, пока Коваль на чистом немецком изъяснял свое сумасбродное желание. Я глумливо ожидала отказа. Но «веселый молочник» меня удивил. Он громко и добродушно рассмеялся, отказываясь от протянутых Пашей франков и наказав обождать пять минут зашел в дом.

Что говорить, но швейцарский коровник был нечета нашим отечественным. Здесь было даже чище, чем у меня в квартире. И пахло приятно. Широкий, деревянный, начищенный до зеркального блеска амбар. Лощенные от ухода и счастья коровки, как будто сошедшие с идеальной рекламы. Я, не веря происходящему, периодически прикрывала рукой рот, сдерживая рвущийся наружу смех.

Нас отвели в стойло к самой мирной, со слов «веселого молочника» корове, которая с живым интересом лиловыми глазами смотрела на красную от сдерживаемого хохота меня, и закатывающего рукава русского бизнесмена, о чем-то переговаривающегося с веселым молочником и отрицательно махающим головой в ответ на протянутую фермером странную штуку с канистрой шлангами и присосками.

Он реально решил подоить корову. Альпийскую корову в Швейцарии. Сел на табуретку, принесенную веселым молочником, и решительно протянул длинные, красивые пальцы к образцовому розовому вымени с шестью сосками. И самое странное — у него это получалась. Коровка, повернув к непроницаемому лицу Паши голову, с интересом смотрела как тот вполне себе уверенно тягает ее за соски.

У меня начался припадок. Я, прикусив до боли кулак, повисла на лакированной деревянной перегородке стойла, не в силах сдержать смеси восхищения, изумления и благоговейного ужаса от этого впечатляющего зрелища. Я от него могла чего угодно ожидать, но не этого. И едва устояла на ногах, когда он лукаво улыбнувшись изумрудами глаз, предложил мне тоже попробовать. Хотела было отказаться, но до меня вовремя дошло, что это, пожалуй, станет одним из ярчайших воспоминаний в жизни — в час ночи доить элитную корову на склоне Альп под руководством мужчины, которого я попеременно то неистового хочу, то ненавижу.

Я что-то сделала неправильно, потому что швейцарская буренка от возмущения попыталась хлестнуть меня по морде лица длинным хвостом, но веселый молочник крепко держал пушистую кисточку. Я на рефлексе попросила у своей жертвы прощения, чем заставила рассмеяться Пашу, ставившего мне руки на теплых, похожих на э-э-э… в общем, на коровьих сосках.

— Господи, Коваль, это просто бредовая ситуация же!.. — восторженно захихикала я, глядя как под моим первым правильным нажимом в ведро полетела молочная струйка. — Просто бредовая…

Он хрипло хохотнул над моим ухом, вскользь куснув за ухо и зажигая странное, томящее чувство. Я увлеклась и даже испытала некоторое смущение (хотя я и смущение априори несовместимы), когда Паша паскудно улыбаясь, мне сказал что я покраснела.

Я не сдерживаясь, иногда хохотала в голос, пока мы ехали в машине и Паша комментировал зрелище того, как я сначала опасливо, но заинтригованно приближалась к корове и мой детский восторг, когда у меня это получилось. Простила ему даже некоторую ехидцу в тоне, слишком уж безумным и классным будет это воспоминание, чтобы сейчас омрачать его перепалкой.

- Коваль, ты же ненормальный. Просто воплощение безумства. — Фыркала я, выбираясь из машины и принимая его протянутую руку.

Паша рассмеялся и бросил на меня выразительный взгляд, съязвив что мой «полупокер» явно бы до такого не додумался, он же может маникюр себе попортить. Мне опять стало смешно, но я его резко одернула, сказав не трогать Женьку. И все. Какая-то сказочность происходящего была заморожена. Да и похер. Я вырвала из его лап свою руку, собираясь повернуть из лобби в сторону лифта, но этот козел взвалил меня на плечо и понес в сторону ресторана. Начало уже обещало быть интригующим. Может, на кухню понесет, чистить швейцарскую картошку, или птицу щипать. Но он мои глумливые предположения оставил без внимания, войдя в ресторан (наполовину заполненный, между прочим) и понес к дальнему столику в углу зала.

Плюхнул на стул, и я обнаружила, что не одна. При виде Пашиных партнеров, которых он сам метко и достаточно исчерпывающе утром обозвал Тимоном и Пумбой, у меня мигом пропало настроение. Однако они, казалось бы, совсем не были удивлены происходящим. Ну а мне тогда чего теряться?

— Доброго вечера, уважаемые пассажиры, — хохотнула я, скрещивая ноги под столом и стараясь выглядеть классически доброжелательной стюардессой.

Лысый заржал, одобрительно на меня посмотрев, а вот тощий и модный, делал вид, что меня тут как бы и нет, спросив у Паши, севшего рядом со мной, как все прошло. Тот ответил, что все идеально и подозвал официанта.

Лысый Костя оказался вполне себе нормальным мужиком, любящим отпустить довольно смешные шутки. Второй бокал вина, явившийся нехилым таким довеском к уже выпитому за вечер алкоголю развязал мне язык и я выдала историю про альпийских коров ухохатывающемуся от этого до слез Косте, несмотря на недовольное выражение лица Паши. Не покидало ощущение, что Паша мог в любой момент меня заткнуть и оборвать гогот своих дружком парой емких фраз, но либо Коваль тоже захмелел и позволил мне насладиться своим звездным часом, либо этот зеленоглазый мудак тоже иногда бывает человеком и может посмеяться над собой. Вообще, атмосфера за столом мне приходилась по вкусу. Даже тощий нравился. В основном от того, что он явно любил прибухнуть, что доказывал шестой опрокинутый в него бокал виски, когда Паша только первый допивал. Костя мне стал казаться большим и дружелюбным медведем, и я по доброте душевной даже высказала свои милостивое прощение ему за домогательство при первой нашей встрече, вызвав у него отчего-то быстрый взгляд в непроницаемое лицо Паши. В голову закрались было нечистые подозрения, что не все тогда было так просто, но поющее в крови вино мне не дало логически поразмыслить.

Я спросила у Кости, перед кем так он распинался лежа на диване перед перелетом в Цюрих и черные глаза громилы вспыхнули какой-то неуемной нежностью, едва не спровоцировавшей своим несоответствием с его внешним видом моим громовой раскат хохота. Он продемонстрировал фото своей супруги, миловидной рыжеволосой девушки, явно ниже даже меня на голову. И воспоминание о заискивающем тоне Кости при разговоре с ней по телефону заставило меня сентиментально улыбнуться. Потом Костя увлекся и стал показывать фотки своей собаки и двух очаровательных дочек близняшек, слава богу, пошедших в мать милой внешностью.

Я умиленно вздыхала, с искренним интересом разглядывая фотки счастливой четы во французском Диснейленде, и ностальгировала о своих чудесных воспоминаниях первого посещения этого обалденного парка развлечений.

Время и алкоголь текли незаметно. Я Костю считала уже своим другом и даже пьяно улыбающийся тощий мне нравился, когда Паша возвестил, что время позднее и он решил идти спать. Со мной. Я возмущенно вырвала руку из плена его пальцев, заявив, что пойду тогда, когда считаю нужным. Видимо, неосторожно заявив. Ибо его опричники дружно соболезнующе на меня посмотрели, что возмутило еще сильнее. Но Паша, смекнув, что я сдаваться не собираюсь, закатил глаза, и нагло оповестив меня, что номер его комнаты пятьсот шестнадцать царственно удалился. Я хотела было разразиться пространственной гневной речью на тему, какой же Паша козел, но тощий, сочувствующе вздохнув, попросил официанта еще один бокал для меня и щедро плеснул туда виски, чем свел все мое возмущение на нет оказанием такой человеческой поддержкой и пониманием.

Зал уже почти полностью опустел, и я вдруг прислушалась к записи оркестра, играющей из колонок под сводчатым потолком ненавязчивым фоном. И разочарованно вздохнула.

— Что? — тут же спросил Костя, толкнув локтем Тимона, засыпающего и пытающегося упасть лицом в недоеденный салат.

— Видел фильм «правдивая ложь»? Думала, оттуда мелодия танго заиграла. Надо себе на телефон скачать. — Я усмехнулась и придержала руку Кости, когда Рамиль снова начал засыпать и крениться вперед.

Тимон, без поддержки пакостно улыбнувшегося Пумбы, упал-таки лицом в тарелку. Но не проснулся. Костя давилась смехом достал телефон, чтобы запечатлеть это на долгую память. У меня внезапно возникла идея. Весьма дурацкая, надо заметить, но в тот момент она показалась мне гениальной, а после того, как я высказала ее Косте и он ее одобрил, я посчитала себя явно умной и веселой женщиной, которую были недостойный всякие зеленоглазые мудилы.

Мы с ним вдвоем посреди небольшой площадки отведенной под танцпол пытались повторить заключительный финишный танец Джейми Ли Кертис И Шварцнеггера из моего любимого фильма. И были даже уверены, что у нас получалось. Вместо розы мы использовали стыбренную из вазы на нашем столе лилию, но Костя, увлекшись, случайно ее перекусил. И вторую тоже. Я его не осуждала, ибо он следил в основном за тем, чтобы не отдавить мне ноги, а с учетом того, что весил он почти в три раза больше меня, это могло бы быть причиной травмы, и приоритет его внимания нашим ногам был вполне оправдан. Через несколько минут, когда мы уже вполне себе сносно танцевали без всяких заглядываний для подсказок в загруженное в телефон видео, сотрудники ресторана объявили разочарованным нам, что они закрываются.

Я напоследок искренне обняла Костю, и первая покинула ресторан. Зайдя в лифт, я хотела было нажать на второй этаж, но палец почему-то ткнул в кнопку пятого.

Пятьсот шестнадцатый номер. Пять один шесть. Паша знал, что приду. И приду! Живем один раз, и сегодня я хочу жить на полную катушку. А он мне в этом поможет. И плевать я хотела на то, что он станет выдрючиваться и пытаться переубедить меня отдать бразды правления в постели мне. Нихрена подобного не позволю. Этой ночью я рулю ситуацией. И я его хочу. Сегодня. Сейчас. И я его получу.

Завтра летим домой, забуду, сотру из памяти как страшный сон. Оставлю все здесь, в уютном отеле в Швейцарии. Вместе с воспоминанием о дойке коров. О его чудовищном на меня влиянии. О его голосе, глазах, губах…

Рассмеялась, глядя на свое отражение в зеркальной двери лифта. Такой возбужденной от одной мысли о мужчине, я себя еще не видела. И мне это нравилось. А сейчас я утолю свой дикий голод, и наверное, больше такой себя не увижу. Наверное.

Пальцы отчего-то подрагивали, когда я костяшками стучалась в его дверь. Открыл через пару мгновений и удовлетворенно улыбнулся, без труда считав мою решимость в глазах.