Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Вокруг Артека с такой завидной регулярностью муссировались различные скандалы – то с чиновниками, то с педофилами, – что становилось совершенно очевидно: их нагнетали специально. Данила, разумеется, был в курсе, поэтому понимающе кивнул.

– Я не фанатка лагерной жизни, ты же знаешь, – Галинка усмехнулась. – Однако, если бы Артек закрыли… мне кажется, я бы просто легла и умерла на месте. Это ведь не просто лагерь. Это… символ нашего детства, что ли. Символ незамутнённого счастья!

«И именно в Артеке мы с тобой стали друзьями, а не просто соседями, – подумала она. – Там я в тебя влюбилась…»

Вслух, однако, Галинка не рискнула это произнести. Встряхнув волосами, она весело продолжила:

– А ещё напротив одной из столовых установили памятник сосиске… Слышал, небось, какой хай в СМИ поднялся? Люди углядели в торчащей сосиске нечто крайне непристойное.

– Ну, что тут скажешь, – пожал плечами Данила и хмыкнул. – У кого что болит. Хотя иногда сосиска – это просто сосиска!

– Цены, конечно, скакнули за последний год. Странно было бы ожидать, что при всеобщем мировом повышении цен в Крыму они остались бы прежними. Но у нас и раньше всё было недёшево, ты же знаешь. Ялта всегда считалась неоправданно дорогой. Наши цены вполне сопоставимы с московскими, как я погляжу. Некоторые туристы жалуются, что в Турции и Египте можно отдохнуть дешевле. Это правда… Но так было всегда. Ещё более глупо ожидать от Крыма дешёвого аналога Европы, он таким никогда и не был.

– А сервис как, по-прежнему хромает? – улыбнулся он. Галинка фыркнула:

– О, да… Это всеобщая головная боль. Таксисты и продавцы во многих магазинах всё ещё разговаривают с клиентами так, словно делают им великое одолжение. Этак нехотя снисходят… Наследие совка, чего уж. Но, Дань, ты же там родился и вырос. Крым – это особое место. Ты ведь понимаешь, что туда надо ехать не за сервисом и не за «всё включено», ведь правда?

– Само собой, – Данила кивнул ей. – Это один из самых красивых уголков на земле. И он однозначно стоит того, чтобы приезжать туда снова и снова… Я был и на Бали, и в Тайланде, и в Индии, мочил ножки в океане, но… нигде нет такого красивого моря, как у нас.

– А я нигде не была, – рассмеялась Галинка. – Но тебе верю.

– Помнишь, как мы с тобой вплавь наперегонки до скал гоняли? – его лицо озарила широкая улыбка очередного воспоминания.

– Я до Адалар и сейчас часто плаваю, – кивнула Галинка. – На них по-прежнему растёт куча мидий, стоит лишь поднырнуть поглубже… Не забыл, какие там вкусные и мясистые мидии?

– А туристы по-прежнему добывают их лопаточками и скребками?

– Ага… – вздохнула Галинка. – И не объяснишь ведь дуракам, что после этого новые мидии будут плохо расти, их надо рвать только руками… Хоть табличку присобачивай: «Нырять за мидиями со скребками запрещено!» И дельфины иногда там появляются. Помнишь, как я однажды дельфина испугалась?.. А над самими Адаларами скалолазы сразу после референдума повесили российский флаг.

– Кстати, о флаге… Ты представляешь, киношники на теме Крыма совершенно рехнулись, – невесело усмехнулся Данила, вспомнив о своём, наболевшем. – Недавно сценарий присылали почитать, ну и, соответственно, прочили меня на главного героя. Так там всё в лучших традициях: он и она, принадлежащие к вражеским лагерям. Она за «Крым наш», а он, разумеется, наоборот…

– Чёрная комедия, что ли? – Галинка недоумённо приподняла бровь.

– Если бы… Всё убийственно серьёзно. Драма, представь себе!

– Очень даже представляю. У нас с мамой тоже целая драма по этому поводу разыгрывается… – начала было Галинка, но тут же с досадой оборвала себя и махнула рукой:

– А, впрочем, ладно. Я про это и говорить больше ничего не хочу.

– Господи, как же я от всего этого устал, – вздохнул Данила в порыве неожиданной откровенности. – Хочется быть просто артистом, делать свою работу… нет, теперь обязательно нужно обозначить свою принадлежность к тому или иному лагерю. При встрече – непременный пароль и отзыв: скажи мне, чей Крым – и я скажу, кто ты. Всё поделилось на чёрное и белое, ты или «майданутый», или «ватник», третьего не дано. Пропаганда льётся со всех сторон, каждая сторона обвиняет другую в зомбировании и требует немедленно определиться… Ты знаешь, что меня внесли в чёрный список на Украине?

– Тебя-то за что? – удивилась она.

– Ну, я же предатель, живу и снимаюсь в России, в Москве… После того, как Крым стал российским, я не объявил публично своё «фе» русским оккупантам и, стало быть, уподобился им самим.

– Бред, – Галинка сжала пальцами виски. – Боже, какой же это всё дикий бред! Какая чушь!

– Ялта для меня всегда была местом некой силы, – вздохнул Данила. – Это волшебный край, только там у меня душа успокаивается. А теперь… на людях лишний раз даже упоминать боишься, откуда ты родом. Во избежание холиваров… Да у меня поначалу даже родители чуть не развелись на этой почве, у мамы своя точка зрения на то, чей должен быть Крым, у папы – своя… Слава богу, хватило ума вовремя остановиться. Ничего, живут… Только политику больше не обсуждают.

Они немного помолчали.

– А ты не забыл нашу самую любимую забаву? – желая сменить тему, Галинка заговорщически улыбнулась ему. – Ухватимся, бывало, за якорь руками и висим на нём…

– …а теплоход тем временем уже отходит! – вмиг подхватил Данила. – Ноги в море бултыхаются, мы ими воду рассекаем, как на лыжах, и ждём момента, пока ещё не поздно спрыгнуть…

– Капитан с рубки дико орёт, прямо-таки зверски ругается! – оживлённо продолжила она. – А нам всё по барабану… Я до сих пор ужасно завидую мальчишкам, которые так развлекаются. Мне, вроде как, уже и по возрасту несолидно.

– Угу, совсем пожилая тётенька, – Данила не удержался от улыбки. – Третий десяток разменяла, пенсия на горизонте…

Они снова замолчали, и это было общее, красноречивое молчание, в котором можно было различить и ностальгию по детству, и понимание того, что они повзрослели, и тоска по несбывшемуся, и невозможность что-то повторить или исправить… Галинка чувствовала, что сердце её заливает тепло, и понимала, что по-прежнему любит Данилу. Ничего не изменилось, ничего не исчезло… Осознавать это было и сладко, и горько. Но нельзя было позволять себе слишком увлекаться. Галинка знала, что это всё равно не доведёт её до добра.

– Даня, если ты не против… могу я прямо сейчас отправиться в ту квартиру? – попросила она робко. – Ужасно хочется нормально помыться и отдохнуть, да и одежду, наконец, постирать.

– Да-да, конечно, – спохватился он, вскакивая со стула. – Я тоже должен бежать, у меня встреча в двенадцать. Ты сама доберёшься? Я объясню, как доехать, это не сложно…

– Да без проблем! – она понимающе улыбнулась. – Уж как-нибудь не заплутаю.

Улица Малая Бронная безумно понравилась Галинке. Именно такой она и представляла себе настоящую, традиционную, старую Москву. Она даже не сразу пошла домой, а сначала немного прогулялась – просто ради того, чтобы исследовать окрестности.

В соседнем здании от нужного ей дома располагался драматический театр, и Галинка надолго залипла перед афишей, гласившей:

Александр БЕЛЕЦКИЙ, Олег МЕНЬШОВ и Марина АНДРОНОВА

в премьере сезона

«ПОЛЁТ НАД ГНЕЗДОМ КУКУШКИ»

«Обязательно буду ходить на все-все спектакли! – пообещала себе Галинка. – Раз уж мне предстоит пожить в Москве некоторое время, надо культурно развиваться. А тут и театр под боком, сам бог велел!»

Она ещё раз перевела взгляд на афишу, соображая, что же её так зацепило. Затем вспомнила: несколько лет назад у жены Данилы, в то время ещё просто подруги, был громкий роман с этим самым Белецким. Галинка тогда чуть ли не за уши вытаскивала его из депрессии и запоя: он приехал в Ялту сам не свой и никого к себе не подпускал, кроме неё. Галинка сутками просиживала рядом с ним, держа за руку или баюкая его голову на своих коленях. Постепенно Данила отошёл, но, как она ни надеялась на то, что элементарное чувство благодарности перерастёт у него затем в нечто большее по отношению к ней, грань между дружбой и любовью они так никогда и не переступили…

Она с любопытством всматривалась в лицо Белецкого на фотографии. Да, спору нет, он был очень привлекателен. Этот породистый нос, глаза цвета крымского моря, густые тёмные волосы и красивые губы… Но чёрт возьми, в сердцах подумала Галинка, как можно было даже на секундочку предположить, что он – лучше Дани? Лучше самого замечательного человека на планете? Дура набитая эта Вика, и больше никто… Идиотка. Овца безмозглая.

Галинка сверилась с адресом, вошла в подъезд, поднялась на второй этаж и открыла дверь ключами, выданными ей Данилой. «Даже не верится, что я буду здесь жить… Пусть даже недолго!» – весело подумала она.

Бросив дорожную сумку на пол и разувшись, Галинка вошла в гостиную… и тут же заорала от неожиданности.

На диване, с любопытством глядя на неё, развалился здоровенный рыжий парень.