Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Виктория Белкина

Утром, за завтраком, Вика умудрилась поссориться с Ванечкой. Сын обиделся на неё за то, что она снова собралась уезжать из дома – а он рассчитывал на то, что мама целый день проведёт с ним вместе. Вика осознавала всю глубину своей вины перед малышом, но ничего не могла с этим поделать: в последние пару месяцев она приезжала домой только ночевать.

Уже с конца апреля они начали играть «Девчат» для публики – серьёзно, по-взрослому. Конечно, вход был бесплатным для всех желающих, но всё-таки на спектакль приходили самые настоящие зрители, беспристрастные и объективные. Разумеется, определённый процент мам, пап, бабушек и друзей в зале тоже имелся. Однако ни для кого не было секретом, что иногда режисёры ведущих московских театров присматривали себе в труппу свежую кровь уже во время предварительных показов, не дожидаясь диплома. Поэтому, играя на сцене свою роль, каждый из Викиных сокурсников представлял, что сейчас в зале сидит Тот Самый Режиссёр, и что в данный момент, быть может, решается чья-то судьба… В мечтах все сплошь будущие заслуженные и народные, молодые артисты старались выложиться по полной программе.

Вика уже забыла, когда в последний раз гуляла с сыном. Им удавалось мимолётно видеться только по утрам; когда же она возвращалась после спектаклей домой, Ванечка неизменно спал.

– Ну, прости меня, мой родной, – покаянно произнесла она, усевшись перед ним на корточки. – Я и правда очень, очень занята. Потерпи ещё немножко, а?.. Вот получу диплом… даст Бог, получу… и мы все вместе поедем на море: ты, папа и я. Хочешь?

Ванечка же демонстративно зажмурился, заткнул уши и упёрся носом в свои коленки.

– Я тебя не вижу, не слышу и не нюхаю! – заявил он категорично.

– Вот, значит, как? – Вика огорчённо покачала головой. – И нет мне прощения?

Она понимала, что малыш подуется-подуется и отойдёт, но настроение всё равно немного испортилось. «Я плохая мать?» – размышляла она с горечью и не находила ответа на этот вопрос.

– Расстроилась? – заметил Данила, увидев её лицо. – Ну, не бери в голову. Его ведь тоже можно понять, он ещё маленький, ему мама нужна…

Вика торопливо переодевалась, чтобы ехать во ВГИК – спектакли спектаклями, а основные занятия никто не отменял.

– Я, между прочим, и сам страдаю от твоего постоянного отсутствия, – добавил муж. – Малыш, у меня тоже был выпуск и дипломный спектакль – я знаю, как тебе сейчас нелегко, но… Мне реально тебя не хватает.

– Господи, Даня, ну хоть ты-то не заставляй меня опрадываться, – устало выдохнула Вика, натягивая колготки. – Ты же знаешь, что я никак не могу повлиять на ситуацию… Или ты предлагаешь мне институт бросить перед самым дипломом?

– Я предлагаю тебе хотя бы иногда вспоминать, что ты моя жена, – он приблизился к ней и обхватил руками за талию. – Ты ещё не забыла, как мужья с жёнами занимаются любовью, нет?

– Ну, милый… мне сейчас не до этого, – она с досадой высвободилась. – Я засыпаю ещё до того, как моя голова опускается на подушку. Кака любовь? – с интонацией Надюхи из фильма «Любовь и голуби» произнесла она.

– Така любовь! – отозвался он голосом разлучницы Раисы Захаровны.

– Вот и поговорили… – Вика надела блузку и торопливо пробежалась пальцами по пуговкам, застёгивая их.

– Вик, если честно, меня уже достало кончать во сне в собственные трусы, как будто я прыщавый подросток, – понизив голос, сообщил он.

Она подняла на него глаза.

– Слушай. Я тебе торжественно обещаю… Нет, даже клянусь. Как только я отстреляюсь со своим институтом, мы с тобой устроим настоящий секс-марафон! Правда. Я буду делать всё, что ты захочешь. Но… пока, пожалуйста, не требуй от меня невозможного.

– Ловлю на слове, – вздохнул он. – Ух, как я тогда отыграюсь!!! В конце концов, сын у нас с тобой уже есть, пора и девчонку сделать, не находишь?

Вика улыбнулась. Данила был идеальным отцом – он любил Ваню, как родного. О том, что по крови у мальчика другой отец, помнила, похоже, только она одна. Данила души не чаял в Ванечке, а уж тот папу просто боготворил.

– Я люблю тебя, Даня, – сказала она, нежно погладив его ладошкой по щеке. – Прости, что не всегда тебе это говорю и показываю…

– Я тоже тебя люблю, малыш, – он расслабился и улыбнулся ей в ответ. – Ну, поезжай скорее в свой институт, а то опоздаешь.

Едва Вика переступила порог студенческого театра, ею сразу же овладело чувство непонятной тревоги. Она никогда особо не прислушивалась к голосу интуиции, поэтому сейчас была поражена идущим откуда-то из глубины её подсознания явственным сигналом: «Внимание, опасность!»

– Ты что это странная такая, будто пыльным мешком пришибленная? – заметил Никита, когда встретил партнёршу за кулисами перед началом спектакля. – Месячные, что ли?

У неё даже не было желания обижаться или делать замечание.

– Ребят, ни у кого валерьянки нет? – жалобно спросила она у однокурсников, чувствуя, как подрагивают руки. Добрая Варечка протянула ей пузырёк, с которым сама, очевидно, не расставалась:

– Только не переборщи, а то будешь на сцене носом клевать.

– Ты бухала, что ли, вчера? – не унимался Никита. – Это у тебя похмелье сейчас? Хотя, вроде бы, утром на занятиях была такая же, как обычно…

– Слушай, помолчи, а?! – оборвала она его с досадой, проглотив валерьянку и поморщившись. – Дай сосредоточиться перед выходом…

Ей немного полегчало, однако чувство тревожности хоть и притупилось, но не исчезло окончательно. Это даже нельзя было списать на волнение от предстоящего спектакля – Вика не впервые выходила на сцену в роли Тоси. Вполне возможно, что это были отголоски утренней ссоры с Ванечкой – она всё-таки сильно переживала, если с сыном у неё не ладилось, вот нервы и расшалились.

– Соберись, старуха, – Никита дружески похлопал её по плечу. – Не подводи нас всех…

Спектакль начался. Вика постепенно успокаивалась и приходила в себя – вероятно, валерьянка подействовала. Публика смотрела «Девчат» с умеренным интересом, реагировала в нужных местах – смеялась, хлопала… Вика совсем уже уверилась в том, что просто перенервничала с утра.

…Они с Никитой играли совместную сцену.

– Знаешь, ты совсем не такая, как другие! – убеждённо произносил он. – Другие только девчата… а ты, Тось, человек. Человек, понимаешь?

Дальше была её реплика. Вика подняла глаза, машинально обводя взглядом зрительный зал, и вдруг чуть не задохнулась.

В четвёртом ряду, справа, сидел Александр Белецкий. Это казалось настолько невероятным, что походило на ночной кошмар. Однако это был именно он, в этом не оставалось и тени сомнения – Вика узнала бы его лицо из миллиона.

Он сидел и внимательно наблюдал за происходящим на сцене. Ей был знаком этот доброжелательный интерес – любой собеседник, подпав под обаяние этого взгляда, немедленно выворачивал ему всю душу наизнанку. С ним хотелось делиться самым сокровенным…

Вика, уже открывшая было рот для своей фразы, вдруг поперхнулась, запнулась и замолчала. Повисла неловкая пауза.

– Тося, ты что?! – пришёл на выручку Никита, незаметно для зрителей делая партнёрше страшные глаза. – Хорош ворон считать, я тут ей душу изливаю, а она…

Импровизация прозвучала вполне естественно: едва ли зрители хоть что-то заметили, а Вику это привело в себя. Опомнившись, она продолжила играть сцену. Само собой, сделать это было очень и очень нелегко…

– Валяй дальше, – произнесла она угрюмо, изо всех сил стараясь не думать и не глядеть даже краем глаза на того, кто сидит сейчас в четвёртом ряду. Однако Вика знала, что ОН сейчас смотрит на неё, и будет продолжать смотреть с полным правом зрителя до самого конца спектакля. Осознавать это было абсолютно невыносимо! Во рту у неё пересохло, руки снова мелко затряслись.

– Ты, может, не такая уж красивая… – продолжал Никита, с тревогой наблюдая, как её лицо заливает белым цветом.

– Спасибочки! – отозвалась Вика ворчливо и почувствовала, что у неё слегка кружится голова.

– Да ты погоди… – Никита осторожно взял её под руку, словно бы по ходу пьесы. На самом-то деле, он просто испугался, что партнёрша сейчас рухнет в обморок прямо на сцене. – Ну зачем тебе красота? Это другим она нужна, чтобы пыль в глаза пускать, а ты и без красоты красивая…

Вика презрительно фыркнула. Хорошо хоть, что, несмотря на волнение от неожиданной встречи, она не забыла свою роль.

– Тось, ты только не смейся!.. – подхватил Никита обрадованно, уверившись, что Вика ещё не совсем в неадеквате и ему не придётся волочить её роль на себе. – Красота вроде платья. Можно и красивое напялить, а под ним – ничего. А ты… ты вся красивая, и как только другие этого не видят!..

Викино дыхание постепенно выравнивалось. Она уже привыкла к мысли о том, что бывший любовник и отец её ребёнка сидит сейчас в зале и хладнокровно наблюдает за её игрой. Впрочем, она могла быть к нему несправедлива – а что, если Александр вовсе не был хладнокровен? Может быть, он тоже волновался. Но в любом случае, он был в более выигрышной позиции – скрытый темнотой зрительного зала, не привлекающий к себе излишнего внимания, в то время как она сама была для всех, как на ладони.

– Тось, да что с тобой? Кто тебя обидел? – встревоженно спросил Никита, и тут, проследив за направлением Викиного взгляда, тоже обнаружил Белецкого среди публики. – Ты только намекни, я ему голову сверну! – закончил он с вызовом. И в этот момент губы Александра дрогнули в еле заметной, но всё же отчётливой усмешке.

С грехом пополам они доиграли спектакль до конца. Вика чувствовала себя так, словно пробежала многокилометровый марафон. На финальном поклоне она изо всех сил старалась не смотреть вправо, в четвёртый ряд, однако понимала, что на этом история явно не закончится…

– Что ему надо? – раздражённо спросил её Никита за кулисами. – Чего он припёрся?

Как и все Викины однокурсники, он был наслышан об их громком романе. Об этом тогда не судачил только ленивый – связь зелёной, никому не известной первокурсницы с суперзвездой и главным ловеласом российского кино попала в заголовки парктически всех средств массовой информации.

– Понятия не имею… – отозвалась Вика сквозь зубы. – Сама в шоке.

– Ну, ты обращайся, если нужно… может, надо ему по шее накостылять или ещё чего, – неуклюже попытался подбодрить он. Вика никогда не откровенничала с Никитой о Белецком, поэтому его неожиданное участие и забота тронули её. Она улыбнулась:

– Спасибо, Никитос, буду иметь в виду…

Странно, но она почти не удивилась, когда услышала за спиной знакомый, мягкий, обволакивающий, и вместе с тем – такой низкий мужской голос. Словно ждала его. Да наверное, и в самом деле ждала, догадываясь, что его появление во ВГИКе неслучайно.

– Здравствуй, Белка.

Только он один на всём белом свете звал её этим милым прозвищем – за то, что, по его словам, она была такая же маленькая, рыжая и шустрая, как белочка. Да и фамилия её говорила сама за себя…

Она обернулась и смело встретила этот синий взгляд, о который так сильно обожглась впервые, несколько лет назад, в Ялте.

– Привет. Какими судьбами? – спросила она небрежно, подозревая, что переигрывает с безразличием: он же заметил её замешательство на сцене в тот самый момент, когда Вика увидела его среди зрителей – она чуть текст не забыла…