Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

После той грудастой москвички девиц у Дани было ещё очень много – как местных, так и курортниц. Все длинноногие, со свежим загаром, улыбчивые и раскованные. Данила таскал их к себе в мансарду, когда родителей не было дома, а глуховатый дедушка смотрел телевизор, прибавив звук на полную громкость. Галинка могла только догадываться, чем они занимаются там, в его комнате. Сначала было больно – всякий раз будто новый ожог на сердце. Но постепенно она смирилась, ведь девушки появлялись и исчезали, не оставляя в его памяти особого следа.

Затем Данила окончил школу и уехал в Москву поступать в институт. Галинка молилась, чтобы он провалился – ей эгоистично хотелось продлить их совместное времяпровождение ещё на год. Мысль о том, что он будет жить и учиться в другом городе (в то время ещё и в другой стране), вгоняла её в депрессию. К слову, родители Дани тоже не были в восторге от его сумасбродной идеи стать артистом. Они мечтали о более приземлённой, «земной» профессии для своего сына – к примеру, юриста или экономиста. Но Даня, к удивлению матери с отцом и разочарованию Галинки, с первого раза поступил во ВГИК, в мастерскую Михальченко. Отныне он появлялся в Ялте всего лишь два раза в год, во время зимних и летних каникул. Галинка ужасно скучала по нему. Она незаметно взрослела, становилась хорошенькой юной девушкой, но неуклонно отвергала ухаживания сверстников – все они казались ей глупыми малолетками.

Вскоре после того, как Данила окончил ВГИК, на экраны вышел фильм «Солдат», который его и прославил. Данила исполнил там роль юного интеллигентного парнишки, вчерашнего студента, который из своей консерватории попал прямиком на передовую. Галинка тоже автоматически сделалась героиней, потому что дружила с самой настоящей звездой. Одноклассницы приходили к ней в дом и завистливо рассматривали альбомы с фотографиями – Данила с Галинкой на великах, Данила с Галинкой на пляже, Данила с Галинкой в саду…

А потом, тем ужасным летом, в его жизни появилась Вика. Она специально приехала к нему в Ялту из Москвы. Его будто подменили – Галинка сразу это поняла. Она видела, что Даня пропал. Он преданно заглядывал Вике в глаза, жадно ловил каждое сказанное девушкой слово и так неприкрыто любовался ею, что Галинке хотелось сблевать, вытошнив из себя и эту наглую хваткую Вику, и Данилу с его взглядами – как ту злополучную булочку в лагере.

Даня с Викой поженились, затем у них родился ребёнок… Узнав о том, что Данила стал отцом, Галинка впервые в жизни напилась в первом попавшемся баре на набережной, а затем вернулась домой и целую ночь сидела на кровати, уставившись в стену сухими глазами.

– Поплачь, донька, – говорила ей напуганная мать, осторожно гладя девушку по руке. – Все буде добре.

Но она не могла выдавить из себя ни слезинки. Ей казалось, что она теперь никогда в жизни не сможет улыбаться…

Когда она приехала на Малую Бронную, Женя был дома. Он, как всегда, сидел за своим ноутбуком и что-то увлечённо отстукивал на клавишах, словно дятел. Однако при появлении Галинки с удовольствием оторвался от работы и потянулся так сладко, что хрустнули суставы.

– Ну, как там твой ненаглядный Даня? – поинтересовался он у девушки. – Тебя ещё не отпустило, так по нему и сохнешь?

– Твоё какое дело? – огрызнулась она беззлобно, скорее по привычке: Женя постоянно совал нос в её личную жизнь. Галинка знала, что нравится ему – он и не скрывал этого. При самой первой их встрече он откровенно сказал ей:

– Честно, впервые в жизни вижу такую красивую девчонку.

– Вот и посмотри. За погляд денег не берут, – фыркнула она, в глубине души, впрочем, польщённая – кому неприятны комплименты?

– Мне же не только смотреть хочется, – ничуть не смущаясь, парировал он.

– Перебьёшься, – жёстко осадила она. – Ты не в моём вкусе, и вообще… мы так не договаривались.

Поначалу Галинку ужасно раздражало это нежданно-негаданное соседство. Данила не предупредил о том, что в квартире, помимо неё, будет жить кто-то ещё. Потом, устроив друг другу нечто вроде очной ставки, они с Женей догадались, что оба попали в анекдотичную, поистине абсурдную ситуацию: Вика отдала ключи от квартиры брату, забыв поставить в известность мужа, а Данила вручил свой экземпляр ключей подруге детства, также не проинформировав жену.

– Ну, и что теперь делать? – поинтересовалась Галинка хмуро; она уже успела влюбиться в этот район, и мысль о том, что придётся покидать уютное жильё и искать что-то другое, да ещё и платить большие деньги, не вселяла оптимизма.

– А что делать? – Женя пожал плечами. – Ну, я могу, конечно, сообщить Вике о тебе. А ты можешь доложить обо мне её мужу. Но тогда неизбежно встанет вопрос выбора. Сдаётся мне, Вика предпочтёт оставить квартиру за мной, поскольку я всё-таки являюсь ей близким родственником…

– Да пожалуйста, – разозлилась Галинка, поднимаясь с места и хватая свою дорожную сумку, которая так и стояла у порога. – Живите и владейте поместьем единолично, сэр. Я, к сожалению, не имею чести состоять в кровном родстве с вашим блаародным семейством…

– Погоди, – остановил её парень; на его добродушном лице играла широкая обаятельная улыбка. – Тебе же всё равно идти некуда. Так оставайся! Места всем хватит. Тут ведь две комнаты… А Вике я ничего не скажу.

Галинка заколебалась. Предложение было весьма и весьма соблазнительным в её обстоятельствах – она чертовски устала, хотела в горячую ванну, а затем отоспаться. Уж конечно, ей сейчас было не до блужданий по промозглой мартовской Москве в поисках съёмного угла.

– Но ты учти, – сказала она сердито, – я не из таких дамочек, которые… В общем, спать с тобой я не буду.

Женя заливисто расхохотался.

– Да с чего ты взяла, что я мечтаю с тобой переспать?

– Тогда с чего вдруг такой аттракцион неслыханной щедрости? – залившись краской, смущённо выговорила она.

– Ты мне просто понравилась. Но не в моих правилах насиловать даже сильно понравившихся девочек. Я не собираюсь тебя домогаться и всякое такое. Ну, если, конечно, ты сама меня об этом не попросишь… – он снова весело рассмеялся.

– Размечтался, – отбилась Галинка неуверенно, чувствуя себя при этом дура-дурой.

Постепенно они подружились и привыкли друг к другу. Порой, если Галинке хотелось завыть от тоски, когда она начинала отчаянно скучать по матери, по Ялте, когда не была уверена в собственных силах на телепроекте и думала, что зря всё это затеяла – Женька неизменно подставлял ей дружеское плечо, или хотя бы бросал спасательный круг.

Медленно, шаг за шагом, он вытянул из девушки всю её нехитрую биографию. Впрочем, то, что она давно и безнадёжно влюблена в мужа его сестры, он понял практически сразу.

– Ну что ты маешься, дурашка, – сказал он Галинке после очередной её встречи с Данилой, наблюдая, как она с отсутствующим лицом проходит в комнату, а на лице её играет глуповатая мечтательно-печальная улыбка. – Хочешь, давай напьёмся – хоть расслабишься немного!

– А разве программисты пьют? – удивилась она.

– Спроси лучше, есть ли в мире в принципе непьющие программисты, – он засмеялся. – Про наш алкоголизм легенды ходят! Даже шутка такая есть: «На русификацию новой версии Windоws было потрачено пятьдесят литров водки!»

– Ты шутишь? – спросила она неуверенно. – Никогда не видела тебя не то что пьяным, даже просто поддатым.

– Просто не люблю напиваться в одиночку, вот и всё.

– А я вообще толком не умею пить, – призналась она, поёжившись, и вспомнила со стыдом, как налакалась в день рождения Даниного сына.

– Не можешь – научим! – развеселился Женя. – Не хочешь – заставим!

Галинка оживилась. Ей и самой хотелось отключиться, сбросить напряжение последних нервных месяцев.

– Только обещай мне, – попросила она, – что если я напьюсь до бесчувственного состояния, ты не станешь этим пользоваться.

– О боги, да не переживай ты за свою знаменитую девственность, – Женя театрально закатил глаза. – Я и пальцем тебя не трону. Останешься в целости и сохранности.