Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку]

Вика очень любила бывать у Мастера. Его дом находился в уютном дворике с высокими тополями, палисадниками и воспитанными старушками на скамеечках. Буквально пропитанный духом «старой Москвы», этот двор всегда пробуждал у девушки ассоциации с добрыми и наивными советскими фильмами.

Ей нравилась жена Михальченко – Ксения, нравилась и их дочь-подросток Анютка, нравилась домработница Дуня, которая потрясающе вкусно готовила. Отобедать или отужинать у Мастера считалось особым шиком – но далеко не все его ученики удостаивались такой чести.

Впрочем, в этот вечер Дуня уже уехала домой, поскольку было поздно. Но студентов Михальченко это не испугало: девушки привычно помогли Ксении соорудить стол на скорую руку – благо, отварную картошечку с селёдкой да салат из свежих овощей организовать было нетрудно. А большего никто и не требовал…

Как всегда, они много разговаривали, пели песни под гитару, смеялись и спорили. Глаза Мастера блестели – то ли от выпитого алкоголя, то ли от нахлынувших эмоций.

– Ребятки, – расчувствовавшись, произнёс он, – вы меня, пожалуйста, не забывайте! Вы, в некотором роде, птенцы моего гнезда. В добрый час, в добрый путь…

Девочки растроганно хлюпали носами и лезли к Мастеру с объятиями, а пацаны делали суровые и независимые лица, тайком сглатывая ком в горле. Все они были такими разными, но каждый, беспорно, представлял собой яркую личность. Кто-то уже успел поступить на сцену, кто-то подрабатывал съёмкой в рекламе, кому-то повезло больше – умудрился засветиться на большом экране, а кто-то все надежды возлагал на будущие августовские показы в московских театрах, ожидая, что его примет в свою труппу тот или иной известный режиссёр. Вика получила несколько предложений, но пока не давала ответа никому – оставила за собой право ещё немного подумать и определиться.

– Наш любимый ВГИК… – ностальгически вздохнула Лиза Старовойтова. – Сколько в нём было пережито! Сколько слёз пролито! Даже не верится, что всё уже позади. Хотя этот чёртов экзамен по вокалу, который я вечно заваливала, ещё долго будет сниться мне в ночных кошмарах, – она засмеялась. – Нет, ну кто придумал, что актёры обязательно должны уметь петь?

– Вот мы уйдём, а на наше место придут другие ребята, – подхватила Вика. – Такие же зелёные и восторженные, какими пришли мы сами четыре года назад… Сначала они переживут первый триумф, первую победу – ура, поступили! А потом начнётся самое интересное и одновременно самое трудное – учёба…

– Аудитории института снова оживут и зашумят, а из-за закрытых дверей будут доноситься смех и реплики репетируемых отрывков… Такой вот актёрский круговорот… который означает, что жизнь продолжается! – философски подытожил Михальченко.

– Ой, Алексей Яковлевич, – вспомнила вдруг Вика, – вы ведь уже в следующем месяце себе новый курс набираете, так?

– Да, буду искать замену вам, таким незаменимым, – он улыбнулся и отсалютовал ей бокалом вина. – А почему ты спрашиваешь?

– Видите ли… – смущаясь, она понизила голос. – К вам, наверное, будет поступать одна знакомая мне девочка… Её зовут Даша Белецкая.

Седые брови Мастера взметнулись вверх.

– Белецкая?.. Не дочка ли этого самого… – он не договорил, но Вика прекрасно поняла, что он имел в виду. Об её романе с Александром знали, к сожалению, все – даже педагоги, и это доставило ей в своё время массу неприятных переживаний в институте.

– Да, это она. Ну, то есть… – Вика раздумывала, следует ли посвящать Мастера в перипетии сложных семейно-родственных связей Белецкого, и в конце концов решила, что не стоит. Михальченко явно был далёк от сплетен в жёлтых СМИ, тем более, если они его не касались.

Тут некстати Вика подумала о том, как, должно быть, тяжело Даша переживает эту новость. Отец же всегда был для неё кумиром. И вдруг узнать, что он ей – не родной…

– Да, это его дочь от первого брака, – сказала она.

– Ты как-то поддерживаешь отношения с ним, с его близкими? – удивлённо спросил Михальченко. Вика знала, как он симпатизирует Даниле, и тот её «взбрык» с Белецким переживал как собственную драму, приняв всё очень близко к сердцу.

– Да не то чтобы поддерживаю, – отмахнулась она. – Скорее, совсем нет. Просто встретились недавно с ним и Дашей, поговорили… Она очень хочет учиться именно у вас.

– Что ж, посмотрим, – сухо отозвался Мастер. – Как она себя покажет… Если девочка талантлива, то я не вижу ни малейшей причины относиться к ней с предубеждением.

– Она злючка, Алексей Яковлевич, и в глубине души очень неуверенная в себе. Но… Даша удивительно искренний человек. Честный, без фальши. Я, правда, не знаю, какая она актриса. Но если у неё всё-таки есть талант… Вы не пожалеете, если её возьмёте.

– Хорошо, Вика, – сказал он серьёзно. – Я буду иметь эту Дашу в виду.

В разгар вечеринки Вика решила выйти на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. От всех пережитых эмоций этого насыщенного дня, от успеха спектакля, от похвал педагогов и выпитого шампанского у неё слегка кружилась голова. «Ещё полчасика здесь побуду – и домой, – решила она про себя. – Даня ждёт… А Ванечка, наверное, уже давно заснул».

Однокурсники тем временем вопили популярную студенческую песенку про Таню, которая уронила в речку мяч, на мотив самых известных хитов Джо Дассена. Начинали под музыку «Et si tu n'existais pas» – давясь хохотом и отчаянно грассируя, они выводили:

– Встала Таня на зарэ,

Суой ноуый мяч на рэчку прэ…

Поиграть у мостуа – красотуа,

Мячик и упал с мостуа,

На сэрдце пустотуа…

Продолжали на мотив «L'été Indien»:

– Нэ тони, ещё чуть-чуть поурэмэни,

Я по бэрэгу брожю,

Чуть с ума не схожю…

Ты утоп, но гдэ найду я круглый гроб

И куда туой труп положю?

А заканчивали под мелодию «Salut»:

– Таня

Громко стонэт,

Мячик

У рэчке тонэт,

Тише,

Танэчка нэ плачь,

Нэ утонэт мяч,

Мяч уобщэ не тонэт!

Вика шагнула из ярко освещённой гостиной прямо в темноту июньской ночи, слабо подсвеченную окнами соседних домов. Балкон выходил во двор, поэтому ни фонарей, ни сияющих неоновых реклам, ни многочисленных фар проезжающих машин здесь не наблюдалось. Только загадочно и тревожно шелестели на ветру старые тополя, чьи чёрные силуэты напоминали таинственных великанов…

Вика успела подойти к перилам и облокотиться на них, и лишь затем сообразила, что находится на балконе не одна. Две тени в углу завозились, потом одна из них громко всхлипнула и бросилась прочь, чуть не сбив Вику с ног. Никто при этом не проронил ни слова, словно все они хранили заговор молчания.

Неизвестный, оставшийся на балконе, спокойно щёлкнул зажигалкой. Пламя осветило его лицо на миг, и Вика узнала Никиту. Он зажёг сигарету, затянулся, и его лицо снова растворилось в темноте.

– Я тебе… вам… кажется, помешала? – чувствуя неловкость, нарушила молчание Вика. Он усмехнулся.

– Ну, что ты… Наоборот – спасла.

– А что здесь было-то? – полюбопытствовала она.

– Выясняли отношения с Варечкой.

Вика удивилась про себя – она и не предполагала, что у Никиты с Варей в принципе есть какие-то «отношения». Вернее, того, что девушка влюблена в Никиту, не заметил бы только слепой, однако он сам, кажется, не платил ей взаимностью.

– Ну и как, выяснили?

– Да.

– Когда свадьба? – пошутила Вика.

– Очень смешно.

– Она тебе совсем-совсем не нравится?

– Не в этом дело. Она прекрасно знает, почему у нас с ней ничего не может быть.

– Почему же?

– По кочану, – резко отозвался он. Вика возмутилась:

– Да что с тобой, Никитос?! Я, кажется, не хамлю и не грублю… Неужели нельзя нормально ответить на вопрос? Не хочешь разговаривать – скажи прямо, и я просто уйду.

– Подожди… – он вдруг с силой схватил её за руку – так, что она даже вскрикнула от боли. – Хотя нет, ладно… Можешь идти, куда шла.

– Не поняла? – Вика вопросительно вскинула брови, но он лишь отмахнулся с явным раздражением:

– Всё, топай своей дорогой. Считай, что ничего не было.

– Мадри-и-ид!.. – протянула Вика насмешливо, потирая высвободившуюся руку. – Ладно, Никитос. Счастливо оставаться.

– Не поминай лихом, – в тон откликнулся он, возвращаясь к своей привычной манере.

Вернувшись в гостиную, Вика скользнула взглядом по столу с бутылками, по физиономиям своих однокурсников, и решила больше не задерживаться. Тихонько попрощавшись с Мастером, она незаметно, под шумок, выскользнула из дома.

Ночной ветерок приятно холодил разгорячённые щёки и успокаивал мятущиеся мысли. Но нет, на душе у неё всё-таки было неспокойно. Как-то тревожно…

– Вика, подожди! – окликнул её женский голос, и она едва не подскочила на месте от испуга. Обернувшись и пытаясь усмирить дыхание, она разглядела приближающуюся к ней смущённую Варечку.

– Прости, что напугала… Ты на метро сейчас? Давай вместе пройдёмся, – предложила она.

– Ну, давай… – пожала плечами Вика, понемногу приходя в себя.

– Что тебе Никита сказал? – волнуясь, выпалила Варечка.

– Да так… ничего особенного, – отмахнулась Вика, потому что действительно не могла дать внятного ответа на этот вопрос. – Мы почти не разговаривали, я сразу же домой собралась. А что, он должен был сказать мне нечто особенно важное?

– Значит, он так и не решился… – выдохнула Варечка то ли в страхе, то ли, наоборот, с облегчением.

– Да что происходит, чёрт вас обоих возьми?! – рассердилась Вика уже по-настоящему. – Меня эти секреты порядком уже задолбали, знаешь ли.

– Никита в тебя влюблён, – опустив голову, тихо выговорила Варечка. Видно было, что эти слова дались ей нелегко.

От неожиданности Вика споткнулась на ровном месте и едва не упала. Однокурсница поддержала её под локоть.

– Ты… что сейчас сказала? – осторожно проверила Вика, опасаясь, что либо у неё начались слуховые галлюцинации, либо Варечка бредит.

– Никита. Любит. Тебя, – раздельно повторила та.

– Да с чего ты вообще… – начала было возмущаться Вика, но Варечка подняла руку, жестом останавливая её:

– Это правда. Не спорь, я знаю. Он никогда тебе в этом не признается, слишком гордый. Боится показать свою слабость, ну и понимает, что ты к нему ничего подобного не чувствуешь. Только ты, пожалуйста, не подавай вида, что в курсе теперь. Ему это будет очень непросто пережить…

– И… давно это у него? – потрясённо спросила Вика, всё ещё боясь принять информацию на веру, слишком уж невероятной она казалась.

– С первого курса.

– Но у него же за это время, только на моей памяти, была куча баб! – завопила Вика. – Он с половиной института переспал! Он и с нашей Старовойтовой тоже мутил, о чём ты вообще говоришь, Варь?!

– Потому и гулял со всеми подряд, чтобы забыться, ничего удивительного, – вздохнула Варечка. – Ещё нарочно покрасивее выбирал. Может, думал тебя этим как-то задеть, уязвить…

– Но я… честно, ни сном, ни духом! – поклялась Вика. – Я даже предположить такое не могла… Даже в самом страшном сне! Господи, ну и чушь, – она нервно рассмеялась, – чтобы вдруг Берестов… Да я его вообще никогда всерьёз не воспринимала, избалованный самовлюблённый мальчишка… И он мне ничего никогда не говорил.