Не говори, что любишь – 1

Глава 17. Василина, я — твоя

Я думала, что умру от стыда, когда снимала с себя лифчик и тонкие кружевные трусики. Но постаралась взять себя в руки и, прикрываясь ладонями, вошла в теплую воду. Никита уплыл недалеко, я видела его макушку в воде. Что заставило меня полностью раздеться и пойти плавать? Слова Артура или мои чувства? Неважно, все, что я сейчас хотела, это снова очутиться в объятиях Никиты. То, как он целовал меня на берегу, настолько поразило меня своей нежностью, что я не совсем понимала, что он делает, пока он не разделся и не зашел в воду. Мне стало так одиноко без него, между ног все тянуло и пульсировало неутоленным желанием, и мне внезапно захотелось испытать всю полноту чувств, как это бывает. Захотелось именно с ним понять, что такое страсть, чувственность. Пусть я отдам ему самое дорогое, что у меня есть, пусть я его никогда больше его не увижу, но сегодня я подарю себя мужчине, которого люблю. То, что я сильно влюблена в Никиту, не оставило и доли сомнения, когда он коснулся губами моего лица, поцеловав мимолетно и как-то слишком мягко. Именно тогда я поняла, что готова отдаться ему, именно этому парню и никому больше.

Стоило ему меня коснуться в воде, как из головы вылетели все мысли, остались только чувства, настолько острые, что я готова была рыдать, так зашкаливали эмоции. Когда Никита прижался ко мне своим членом, мои ноги сами обхватили его. Я чувствовала, что еще секунда, и он войдет в меня, и я не стану его останавливать. Но Никита остановился сам. Все так же прижимая меня к себе, вынес на берег и положил на плед, мои ноги предательски разжались, и я притянула его к себе, не могла больше ждать, когда он меня поцелует.

Никита провел рукой по моему телу и спустился губами к груди, накрывая сосок, втягивая его в себя. Во мне все взорвалось, я замотала головой, что-то глухо бормоча и притягивая его еще ближе, чувствуя, как губы прошлись по животу, а рука скользнула между ног, проведя пальцами по губкам, раздвигая их и касаясь чувствительного бугорка. Меня выгнуло дугой под ним, я не понимала, что делаю, когда он спустился с живота и впился губами между ног. Будто тысячи точек зажглись на моем теле, становясь настолько чувствительными, что я просто утонула в своих ощущениях, чувствуя, как его пальцы нежно проникают в меня и выходят, трогая твердый комочек, который оказался настолько чувствительным. Меня будто прошибло током, когда Никита припал к нему ртом.

— Мокрая, — пробормотал он, на миг отрываясь от меня и снова впиваясь своими губами.

Я уже не понимала, что он делает, глухо стонала, поддаваясь его пальцам, вцепилась в волосы на голове, прижимая к себе. Никита ласкал меня, сосал, теребил, пока меня не накрыло горячей пульсацией и все не взорвалось, заставив меня закричать. Он быстро скользнул к моим губам, накрывая их своими, и толкнулся членом между ног. Я не могла его остановить, даже если бы захотела, а я этого не хотела.

Он ворвался в меня, раздирая пополам и будто разрывая все внутри. Вошел и замер, тяжело дыша в мою грудь.

— Ты… Твою мать… — глухо сказал он, застыв. Затем застонал и медленно начал двигаться во мне. Я закусила губу, стараясь не закричать, было очень больно, но на место боли приходили другие ощущения, которые я не могла объяснить. Мне хотелось, чтобы он оставался во мне, наполнив меня полностью, и когда Никита почти выходил, я подавалась следом, почти насаживая себя на него, чувствуя вместе с болью наслаждение. Никита задрожал и быстро полностью вышел с глухим стоном, на низ живота упало что-то горячее и стекло между ног. Он повалился рядом со мной, сгребая меня к себе и уткнувшись мне в шею, восстанавливая дыхание. Перед моими глазами кружились звезды, во всем теле разливалась сладкая истома, которая глушила легкую боль между ног. Я почувствовала, как легкий бриз охлаждает нашу кожу, услышала шум волн и города вдали. Оказалось я настолько попала в другой мир, что даже забыла обо всем и ничего не слышала кроме нашего дыхания.

— Прости, — прошептал Никита, целуя мое плечо.

— За что? — тихо ответила я, повернувшись к нему, стараясь рассмотреть лицо в темноте.

— За то, что был первым, — глухо произнес он, и эти его слова наполнили меня такой нежностью, что я полностью повернулась к нему, трогая руку, сжимая пальцы.

— Я хотела этого, — прошептала я. Никита тихо засмеялся, переплетая свои пальцы с моими.

— Почему?

— Хотела с тобой, — я почувствовала, как он улыбается, но потом его руки разжались и выскользнули из моих.

— Я герой не твоего романа, — ответил он, вставая и с разбега ныряя в море.

Я тоже встала на дрожащих ногах, чувствуя, как между ног течет что-то липкое и медленно вошла в море. Между ног немного саднило, но это волновало меня меньше, чем уплывающий в темноту Никита. Наскоро ополоснувшись, я вышла на берег, натягивая дрожащими руками на мокрое тело белье и сарафан. Стало холодно, и я накинула сверху куртку, вдыхая запах Никиты, зарываясь в нее носом. Села на плед, обняв себя руками.

Никита вернулся и вышел на берег. Не глядя на меня, поднял сброшенные плавки, натянул их и накинул футболку. Я встала, подошла к нему, упираясь в грудь руками и глядя в темные глаза. Он застыл, опустил руки вдоль тела, не трогая меня. А я перебирала тонкими пальцами его футболку, гладила широкие плечи, поднимаясь к шее. Обняла его, притягивая к себе и трогая губами его холодные губы, которые не ответили мне.

— Поцелуй меня, — попросила я, и он раскрыл свои губы, накрывая мои и вторгаясь языком, лаская и целуя. Я встала на цыпочки, обхватила его лицо руками и целовала, как безумная, прижимаясь всем телом. Куртка слетела с меня, обнажив плечи, но мне было настолько жарко, что, казалось, кожа горит огнем, согревая меня чувственными волнами изнутри. Некоторое время спустя, Никита отстранился, вглядываясь в меня.

— Я — твоя, — прошептала я, прижимаясь все еще к нему.

— Этого я и боялся, — ответил он, убирая мои руки со своей шеи. — Я отвезу тебя домой, — сказал он, отстраняясь от меня и собирая, скручивая плед и заталкивая его в рюкзак.

Я молча наблюдала за ним, трясясь мелкой дрожью. Никита собрал все наши вещи и, схватив меня за руку, потащил к мотоциклу. Я будто во сне натянула шлем и села позади него. За всю дорогу он не произнес ни слова. У моего дома остановился и не глушил мотор, ожидая, пока я слезу и отдам ему шлем.

— Пока, — произнес он и газанул, оставив меня, желающую разрыдаться, у ворот.