Все разбитые осколки

Я смотрю на них сверху вниз, на то, как скала принимает каждую волну и никогда не ломается.

Я промок насквозь, с головы до пят, и потерял счет времени, сколько провел здесь, наблюдая за штормом.

Столкнувшись с гневом стихии, я почти успокоился, тем более что все внутри меня отражало бурю.

Это никогда не кончалось.

Это мучение.

Это пытка.

Мои воспоминания — мой самый большой кошмар, и я помню все, что произошло в тот день.

Неудивительно, что у меня появились демоны, это было ожидаемо, поскольку мой сводный брат, Габриэль, управлял этим городом как глава мафии. Я видел смерть, дарил ее и раздавал, как деньги за покерным столом. Я не был чужд насилию и хаосу, и у меня были близкие отношения с болью, но это проклятое горе съедало меня заживо.

Я вздрагиваю от раската грома, проносящегося сквозь облака над моей головой. В моей голове мелькают образы моего пальца на спусковом крючке, ощущения его сжатия, призрачного шепота в моих руках.

Прошло три месяца с тех пор, как я направил пистолет к голове своего брата-близнеца и нажал на спусковой крючок.

Три месяца кошмаров и мучений, которые привели меня прямо сейчас в это место.

Я не мог сказать, что оцепенел, это было бы неправильное описание того, что я чувствовал, но и дать этому название я тоже не мог. В тот день внутри меня что-то разбилось, и я сомневался, что хоть один из осколков когда-нибудь удастся починить.

Единственное, чем мне удалось заглушить этот шум, — это секс, но даже это зашло так далеко, по крайней мере, до тех пор, пока я не встретил тот солнечный шарик в казино прошлой ночью.

Я слишком часто думал о ней и с тех пор не смог заняться сексом с другой женщиной.

Я предполагал, что это наказание за то, что я взял что-то, что явно мне не принадлежало.

— Ты уверен, что хочешь это сделать, Атлас? — голос Габриэля выводит меня из раздумий, я поворачиваюсь и вижу, что он стоит рядом со мной.

Я не знаю, когда он пришел сюда и как долго он простоял рядом, поскольку погода портила наш внешний вид.

Был ли я уверен, что хочу сделать то, что собирался?

Нет.

Чувствовал ли я, что должен?

Абсолютно.

Слишком много было нерешенных дел, слишком много упущенного. На самом деле это была идея Амелии, жены Габриэля, и я знаю, что они с братом бесконечно спорили по этому поводу.

Моя мать была болезненной темой для всех, кто был вовлечен.

Я киваю, когда моя рука скользит в карман, пальцы обхватывают пару тонких трусиков, которые я решил спрятать. Мне нравится вспоминать о ней.

Рука Габриэля хлопает меня по плечу, прежде чем он поворачивается и направляется к своему дому, где его ждет жена.

Мне было трудно признаться в своей ревности, когда дело касалось моего брата и Амелии. Во рту остался неприятный привкус, но тем не менее он был. Я предполагал, что завидую тому, чего никогда не получу. Мне никогда не удастся испытать такую преданность другому человеку, как они, всепоглощающую любовь, которая явно существует между ними. Это было ясно всем, и вместе они стали единым целым. Их история любви не была совсем сказочной, но, глядя на них, никто не поверил бы, на что они оба пошли, чтобы добраться туда, где они сейчас.

Мои ноги шуршат по гравию, прежде чем я сажусь в машину и отправляюсь домой переодеваться. Закончив, я вбиваю в GPS адрес матери, который дал мне следователь. На улицах оживленно, поэтому проходит некоторое время, прежде чем «Ауди» подъезжает к черным воротам из кованого железа и большому особняку, расположенному за ними.

Это было далеко от того места, где мы с Ашером, моим братом-близнецом, провели первые шесть лет нашей жизни.

У моей матери был роман с отцом Габриэля, который закончился ее беременностью нами. Он больше ничего не хотел от моей матери и, чтобы скрыть этот роман от Камиллы, своей жены и матери Габриэля, отказывался признать нас до тех пор, пока Камилла не узнала об этом и не забрала нас, когда нам было шесть лет.

Мать сдала нас без боя и никогда не оглядывалась назад.

Я мало что помнил из того времени, но знаю, что дом, в котором мы жили, был гнилым и разваливающимся, и от еды нас тошнило.

Похоже, она наконец-то изменилось.

Ворота открываются автоматически, и я направляю машину через них, хрустя по песку, пока не останавливаюсь у входа и не вылезаю наружу, застегивая куртку.

Меня еще даже не было на ступеньках, когда дверь открылась.

Мужчина, который приветствует меня, в возрасте, у него глубокие морщины на лице и седые волосы. Он тоже был худым, как будто сильный порыв ветра мог сбить его с ног.

— Я могу вам помочь?

— Вы Саймон Куинн?

— Я.

— Меня зовут Атлас Сэйнт.

Если такое возможно, то мужчина бледнеет еще больше, чем его и без того бледно-белый цвет лица.

Он выходит и тут же закрывает за собой дверь, словно защищая находящихся внутри.

— Что вы хотите?

— Я здесь, чтобы поговорить с моей матерью.

На щеках мужчины расцветает румянец, подчеркивая лопнувшие капилляры на лице.

— Ваша мать?

Я прикусываю язык зубами. Конечно, эта сука никогда не рассказывала ему о нас. Как обычно.

— Мария — ваша жена?

Неудивительно, что моя мать вышла замуж за Саймона. В преклонном возрасте семидесяти девяти лет он заработал состояние на нефтяном бизнесе, и ему осталось не так много лет с ухудшившимся здоровьем. Моей матери едва исполнилось пятьдесят, и хотя уловка с ловлей моего отца не сработала, это не означало, что она не применила бы подобную тактику к следующему мужчине с деньгами и властью, мимо которого пройдет.

— Да.

— Тогда мы говорим об одной и той же женщине.

— Вы не можете быть ее сыном.

— Уверяю вас, мистер Куинн, Мария родила нас тридцать лет назад.

— Нас?

— Вы тратите мое время, — я стиснул челюсти. — Где Мария?

— Уйдите с моей территории, — плюет старик.

Я расправляю плечи, мое терпение почти иссякло. Я делаю широкие, уверенные шаги к нему, стоя выше мужчины и нависая над ним.

— Мне нужно напомнить вам, кто я?

Позади него дверь распахивается, и перед глазами появляется лицо, которое я не видел двадцать четыре гребаных года, как будто она не постарела ни на день.

— Что это значит… — она задыхается от своих слов, глядя на меня.

— Здравствуй, мама, — приветствую я с жестокой улыбкой.

— Ашер…

Я смеюсь.

Как часто она путала нас двоих, когда мы были детьми?

Я потерял счет, но, думаю, ей станет легче, если она узнает, что Ашер похоронен и гниет в земле.

— Попробуй еще раз.

— Атлас?

— Их двое? — Саймон задыхается.

— О, верно, ты никогда ему не говорила. Близнецы. У нее родились близнецы.

— Сэйнт. У тебя родился ребенок от Сэйнта!?

— Это было очень давно, — успокаивает Мария, разглаживая руками дорогой материал своей одежды. — И ошибкой. Как видишь, я их не воспитывала. Я не была их матерью и отказалась от них.

Ошибка.

— Ну вот, наше восхитительное семейное воссоединение завершено, не хочешь пригласить меня внутрь?

— Тебе не рады, — выплевывает Мария.

— Мария, — пристально смотрит на меня Саймон. — Пригласи его войти.

— Что!?

— Он Сэйнт. Мария, мне не нужно напоминать тебе, кто они.

Я не могу сдержать самодовольную улыбку, когда мать, стиснув зубы, отступает назад и толкает дверь.

— Заходи, — она плюется ядом.

Прежде чем войти в дом, я останавливаюсь перед матерью и смотрю на ее гораздо меньшее тело. Издалека я мог бы поверить в эти ненависть и мужество, но вблизи я вижу, что это на самом деле. Ужас. Ее глаза сверкают, и хотя она была отличной актрисой, сейчас она не так уж и хороша. Ее руки трясутся, и на лбу выступил пот. Черт, вблизи я вижу тонкие морщинки, которые она пытается скрыть под толстым слоем макияжа.

Ее годы истекали, а она так и не получила того, чего хотела.

Должно быть, это ее пугает.

Она сжимается под моим проницательным взглядом, и если бы я не хотел уйти отсюда как можно скорее, я бы расспросил ее еще раз. Выяснил, почему она так легко бросила меня и моего брата много лет назад, оставив нас расти в доме, где мы никому не были нужны.

Мои туфли стучат по плитке большого фойе. Внутри меня встречают белые стены и обыденные произведения искусства. Стандартный дом, который лишен индивидуальности. Я слышу, как персонал двигается по комнате, беседуя шепотом..

— Сюда, мистер Сэйнт, — предлагает Саймон жестким тоном.

Я следую за ним в комнату, похожую на кабинет. Большой дубовый стол стоит перед стеклянными дверями, выходящими в нетронутый сад, где каменные скульптуры заполняют пространство, а подстриженные кусты ограничивают границу. Не было ни красок, ни цветов, снаружи было также бесцветно, как и внутри.

Я сажусь на огромное кожаное кресло напротив стола, небрежно откидываюсь назад и кладу лодыжку на колено. Я не перестаю смотреть, как Саймон шаркает вокруг стола, осторожно опираясь на него рукой, чтобы удержаться, прежде чем осторожно усесться в кресло с высокой спинкой. Он поднимает подбородок и смотрит на меня.

Мария стоит в дверях, сложив руки перед собой.

— Тебя послал Габриэль? — спрашивает Саймон, беря со стола стопку бумаг и постукивая по ним так, чтобы они выровнялись. — Я так понимаю, в этом месяце вам задерживают оплату.

Это становилось все лучше и лучше.

Сэйнты приказали самым богатым предприятиям ежемесячно платить комиссионные, которые затем шли в городской бюджет. Саймон Куинн с его миллиардами в банке был одним из самых богатых плательщиков. Конечно, это не было односторонним, Сэйнты предоставили им больше участия, публичности и позаботились о том, чтобы отбросы, управляющие бизнесом, могли делать все, что они хотели, пока город и полиция закрывают глаза.

Это было партнерство.

— Как вы понимаете… — продолжает Саймон. — В наше время многие предприятия несут убытки.

Интересно.

Я не сказал ни слова о том, почему я здесь, и все же этот человек выдал все свои секреты.

Я обладаю всей властью в этой комнате, и, судя по выражению лица моей матери, она тоже это знала.

— В сегодняшних условиях, когда страны отказываются платить страховые взносы, а потребители выбирают электрические и гибридные автомобили, мы потеряли почти четверть наших доходов. Учитывая все это, а также необходимость более экологичного потребления, нам еще предстоит найти подходящее решение, которое позволило бы создать то, что мы потеряли. Могу заверить вас, мистер Сэйнт, что наша комиссионная будет полностью выплачена к концу квартала1.

Габриэль ничего не упомянул об поздней комиссии сегодня утром, хотя он точно знал, куда я направляюсь и с кем встречаюсь. Мне пришлось задаться вопросом, почему.

— Пожалуйста, передайте это сообщение Габриэлю.

— Саймон, — останавливаю его я. — Я здесь не по поводу комиссии.

Его лицо бледнеет.

— И эта встреча не для тебя. Это для нее.

— Мария? Почему!?