Дыши

* * * * *

Зазвонил телефон.

Не в первый раз. На самом деле, в третий.

Я слышала его, но мне было все равно. Как и два других раза.

Все потому, что я лежала на кровати Чейза, в спальне Чейза, губы Чейза были на моих губах, его язык в моем рту, его руки в моих трусиках, и я была так близка к тому, чтобы кончить.

Все случилось стремительно, начиная с поцелуя Чейза на протяжении всего пути до его кровати. Это походило на поцелуй, который он подарил мне перед тем, как мы отправились в «Петуха». Дикий. Необузданный. Огненный. Изысканный.

Соблазнительный.

Но этот был более соблазнительным, потому что Чейз нес меня к своей кровати.

Поцелуй не мог бы быть более соблазнительным, чем этот.

Не прерывая поцелуй, Чейз немного наклонился, зажигая свет, и уложил меня на спину в свою постель, сразу же последовав за мной.

Я понимала, что он себя не контролирует. Даже и близко нет. Потому что он задрал мою футболку, и я впервые ощутила тепло его ладоней.

Мне понравилось, поэтому я ответила взаимностью, вытянув его рубашку из джинсов, и пробравшись под нее.

Но то, на что натолкнулись мои ладони, мне понравилось больше. О, мой fraking бог, это мне понравилось намного больше. Я открыла для себя горячую, гладкую, твердую поверхность, с множеством невероятных плоскостей, выпуклостей и рельефов, по которым можно провести кончиками пальцев.

Мое прикосновение произвело поразительный эффект, потому что ладонь Чейза скользнула от моей талии к ребрам и накрыла грудь поверх лифчика. Почти мгновенно его большой палец сильно нажал на затвердевший сосок.

Никто, кроме меня, никогда не прикасался ко мне там, и достаточно сказать, что я никогда не испытывала ничего более приятного, Чейз посылал сквозь меня огненные стрелы и делал это, целуя меня в своей постели, лежа, в основном, на мне, а под ладонями я ощущала его обжигающую кожу. О таком я даже и не подозревала. И это нравилось мне чертовски сильно.

Так сильно, что я прервала наш поцелуй, выгнула шею и издала хныкающий стон.

Это также произвело поразительный эффект: Чейз потянулся к моей куртке и сдернул ее с моих рук. Затем приподнял меня, сорвал ее полностью и бросил на пол.

Следом полетела моя футболка.

Это могло бы меня напугать, если бы его рот не накрыл мои губы, и я снова не оказалась на спине, а его рука вновь не накрыла мою грудь, и, наконец, его большой палец не повторил свое движение, а затем еще раз и еще раз.

Я не ошиблась, первый раз был великолепен, но второй и третий — чертовски хороши. Так хороши, что я выгнула спину, захныкала ему в рот и начала дергать его за свитер.

Чейз получил сообщение, о котором я даже не подозревала. Оторвавшись от моих губ, он чуть приподнялся надо мной, завел руки за голову, сорвал с себя свитер и отшвырнул его в сторону. Я тут же инстинктивно потянулась дрожащими руками к пуговицам его рубашки. Я успела расстегнуть одну, прежде чем его спина согнулась, тело переместилось, я потеряла контроль над его рубашкой, а его ладонь приподняла мою грудь, и его рот сомкнулся на соске поверх лифчика.

Ладно, ох, frak, прикосновение большого пальца было великолепным. Его рот — безупречным.

Моя спина выгнулась так сильно, что оторвалась от кровати, из моего горла вырвался низкий, протяжный, глухой стон, и я снова прильнула к его губам, а его ладонь и большой палец вернулись к моей груди. Я получила еще один грубый, дикий, глубокий, влажный, долгий поцелуй, и совсем пропала. Но по его поцелую я знала, что не хочу, чтобы меня когда-нибудь нашли.

Мои руки двигались. Обладая собственным разумом, шарили везде, где могли, прикасались ко всему, до чего могли дотянуться, брали все, что возможно. Включая его упругий зад и бедро, а потом это случилось.

Даже не думая, просто действуя инстинктивно, так заведенная Чейзом, я коснулась пальцами веских признаков его возбуждения.

Я ахнула ему в рот, потому что мне это понравилось. Не чуть-чуть, а сильно. Это не стало неожиданностью. Но знать, что я дала ему это, чувствовать и понимать, что это все из-за меня, — было настоящим подарком.

И я хотела этого.

Чейз зарычал мне в шею.

Ох, fraking, fraking бог, это мне понравилось намного больше.

Его бедра отстранились, торс приподнялся, я медленно открывала глаза, пока его рука тянулась к моему ремню. Я почувствовала рывок, и вернулась к пуговицам на его рубашке.

Мне удалось неуклюже разобраться с еще двумя, прежде чем молния на моих джинсах была расстегнута, и я услышала хриплый, более низкий, чем обычно, голос Чейза:

— Фэй.

Мой взгляд переместился к нему, и, даже не зная почему, просто чувствуя, как слово исходит из глубины моей души, нуждаясь в том, чтобы произнести его, нуждаясь в том, чтобы он понял, я прошептала:

— Пожалуйста.

Он не отрывал от меня обжигающего взгляда, его рука скользнула внутрь. Прямо туда. В мои трусики, его пальцы согнулись, средний проник внутрь, и я приподняла бедра, чтобы толкнуться в его руку, и закрыла глаза. Я почувствовала, как мои губы приоткрылись, но в основном я не чувствовала ничего, кроме невероятно великолепных ощущений от руки Чейза у себя в трусиках.

— Охрененно красиво, — смутно услышала я бормотание, а когда его палец задвигался, и я начала осознавать, что такое рай, я так же смутно услышала, как он приказал: — Хочу твой рот, детка.

Моя голова мгновенно опустилась, и он атаковал.

Ох, боже. Это было лучше. Значительно лучше.

Не способная на что-либо еще, я крепко впилась пальцами в его рубашку. Держась за нее, я давала ему свой рот, чувствовала, что он вытворяет пальцем, и напряглась всем телом, мне казалось, что если я отпущу, то разобьюсь на мелкие кусочки.

Он перестал целовать меня на достаточное время, чтобы прошептать мне в губы:

— Двигайся со мной, Фэй, бедрами. Не борись с этим, отдайся ощущениям.

Мой мозг мало что соображал, но мое тело явно услышало его слова, потому что мои бедра начали двигаться вместе с его рукой. Скольжение взад-вперед было намного лучше.

— Чейз, — выдохнула я ему в рот.

— Вот так, — прошептал он мне.

Уже сильно возбудившись, во мне стала нарастать пульсация, готовая взорваться.

Я перестала дышать.

Чейз прекратил движение пальцем, скользнул глубже… глубже… оказавшись очень далеко внутри меня… и я ахнула, но затем снова перестала дышать.

— Фэй, милая, дыши.

Я сделала, как мне велели, и задышала, палец выскользнул из меня и принялся за старое, а наши губы вновь слились в поцелуе.

Во время этого телефон звонил дважды.

Теперь я была близко. Очень близко. Я знала это чувство. Я также знала, что на этот раз будет лучше, чем когда-либо. Намного лучше. Абсолютно лучше.

Я оторвалась от губ Чейза, потому что не могла больше выносить прикосновение его языка. Это было слишком, слишком хорошо. Когда это произошло, я уткнулась лицом ему в шею и ахнула. Меня пронзил жар, сжигая дотла, заставляя мышцы крепко сжиматься, упираться лоном в его ладонь и глубоко зарыться лицом в шею Чейза.

Я не ошиблась. Это было лучше.

Абсолютно лучше.

Когда я вернулась на землю, медленно, томно, мне показалось, что прошли годы, и мне было все равно, потеряно ли это время, я чувствовала себя очень хорошо, телефон перестал звонить, и я лежала уже не на спине, а на боку. Моя нога была перекинута через бедро Чейза, и он одной рукой крепко обнимал меня за талию, прижимая к себе. Другая его рука была в моих волосах, удерживая мое лицо у его горла. Я по-прежнему обеими руками стискивала его рубашку.

Мое дыхание выровнялось, пальцы расслабились, руки переместились к его спине, и я услышала, как Чейз ласково спросил мне в макушку:

— Как дела?

Хорошо. Более чем хорошо. Я могла бы счастливо умереть прямо сейчас. Не то, чтобы я этого хотела, но вот как хорошо я себя чувствовала.

— Хорошо, — прошептала я.

— Хорошо, — прошептал он в ответ.

Я сильнее прижалась к Чейзу, и его рука вокруг меня сжалась крепче.

Затем я сильно зажмурилась и позвала:

— Чейз.

— Я здесь, милая.

Я сжала губы и сделала то, что должна была сделать.

— Есть кое-что, что ты должен знать, — объявила я.

— Я знаю.

Я моргнула от его немедленного ответа, отчего мои глаза открылись, но я так удивилась его быстрой реакции, что у меня не хватило сил заметить, что я пристально смотрю на его очень привлекательную шею, упуская из внимания возможность, которой при обычных обстоятельствах наслаждалась бы.

Затем спросила:

— Знаешь?

— Ага.

— Знаешь — что?

— Что я первый мужчина, чья рука проникла тебе в трусики, а позже буду первым мужчиной, который сделает с тобой другие вещи.

Да, он знал.

О, боже.

Я снова закрыла глаза и опустила голову, неуверенная, то ли смущаться, то ли, — судя по его нежным, тихим, но прямым словам, — не смущаться, когда его теплая ладонь обвила мою шею сзади.

Я почувствовала на макушке его губы, которые прошептали мне в волосы:

— Фэй, дорогая, я хочу, чтобы ты это услышала и поняла: то, что ты только что дала мне, было самой прекрасной вещью, которую я когда-либо получал за… всю… свою… жизнь. То, что ты мне дашь потом, будет еще прекраснее, и я знаю это не только из того, что я получил сейчас, но и из того, что знаю о тебе. Ты со мной в безопасности в любое время и в любом месте. Но в любое время и в любом месте со мной, самое безопасное место здесь, в моей постели. Тебе никогда не придется смущаться. Ты можешь задавать вопросы. Можешь реагировать, как пожелаешь. Можешь быть той, кем ты являешься. Если я делаю что-то, что тебе не нравится, ты можешь остановить меня. В этой постели никогда не случится ничего такого, из-за чего ты испытаешь дискомфорт. Клянусь, детка. Здесь ты в безопасности, и так будет всегда.

Эти слова были потрясающими.

Но все же.

Судорожно вздохнув, я открыла глаза и адресовала неуверенный вопрос его горлу:

— Ты не думаешь, что я… то есть, что у меня нет… эм…

— Нет, — прервал он твердо:

— Но в моем возрасте то, что я…

— Нет, Фэй.

Я сделала еще один прерывистый вдох и прошептала:

— Правда?

Его пальцы нежно сжали мою шею. Я прочитала его сообщение и сделала еще один прерывистый вдох, прежде чем дать ему то, о чем он невербально просил: откинула голову назад.

Он уже склонял голову вниз, и сразу же поймал мой взгляд.

Я тут же закусила нижнюю губу. Его взгляд скользнул к моему рту, прежде чем вернуться к глазам.

— Ты меня не услышала, а значит, не поняла, — мягко сказал он.

Я отпустила губу и промычала:

— Ммм…

Чейз опустил голову ниже, коснулся моих губ и отстранился на полдюйма, прежде чем прошептать:

— Детка, отдай ты это кому-то другому, оно не стало бы моим. Теперь оно мое. Никто и никогда не сможет обладать этим. Оно навсегда мое. И мне это нравится. Я думаю, это прекрасно. Так что я абсолютно не думаю, что милая, хорошенькая, застенчивая городская библиотекарша, которая хранила это так долго, как ты, а потом отдала мне, может быть кем-то иным, кроме как не чертовым идеалом.

По серьезному тону и такой же теплоте в его глазах я могла сказать, что он говорил абсолютную правду. Обо всем.

Каждым своим словом.

И поэтому я улыбнулась.