Круги на воде

Её сердце забилось быстрее, и она сжала ладони, переплетя пальцы. Может, дело не в одежде? Может, это всё вместе? Всего было чересчур. Они покидали свой рай. И мир вне этих стен пугал её. Она могла радовать Декстера в этих стенах, сможет ли она это вне их?

Натали также беспокоил перелёт. Она никогда ничего не сделает и не скажет, чтобы расстроить Декстера, тем более, чтобы его подставить. Не потому, что боится наказания, а потому что любит его. Но она не могла перестать думать о коктейле. Декстер не сказал, будет она его пить или нет. Они не раз говорили об этом, и она каждый раз обещала хорошо себя вести.

Она проигрывала в голове их разговоры. Хотя у неё не было возможности доказать ему, что она будет хорошо вести себя на публике, ей казалось, что она доказала, что будет. Единственной причиной отсутствия доказательств было то, что они первый раз покидают виллу. Глядя в окно, она представила себе возвращение в Штаты и возобновление общения с другими людьми. Если бы она заглянула вглубь себя, то нашла бы маленькую часть себя — очень маленькую, которая хотела восстать. Он был прав: она не могла сделать это в Австрии, но сможет в Штатах.

Мог ли Декстер почувствовать эту маленькую часть её?

Конечно, мог. Он понимал Натали как никто другой. Он знал о её мыслях и чувствах ещё до того, как она сама их осознавала. Накажет ли он её за эти рассуждения или, что ещё хуже, заставит пить эту изменяющую поведение смесь?

Она попыталась отбросить свои тревоги, и собственное отражение привлекло её внимание. Это была она, и в то же время нет. Она была полностью одета, а волосы тщательно уложены в низкий пучок. Она подняла подбородок и уставилась в свои собственные зелёные глаза. Изменилась ли она, как говорил Декстер?

Вполне возможно.

В её позе было что-то царственное. Было ли это в ней всегда или появилось, потому что она теперь была королевой Декстера? Она испытывала гордость от того, что была в его руках, рядом с ним, в его постели.

Она повернулась на звук открывающейся двери.

Декстер замер в дверях, держась за большую дверную ручку и осматривая её с ног до головы. Как и много месяцев назад, его взгляд пылал, выжигая следы на её коже. Сейчас это было не потому, что она была обнажена, а наоборот — потому что была одета.

Шли секунды, а он ничего не произносил. Тогда начала она:

— Э-это то, что ты велел мне надеть, что было выложено.

Декстер молча сделал шаг к ней, потом другой, пока не оказался перед ней. Он не спускал с неё глаз, в которых синее и зелёное бурлило, как в бушующем море. Наконец, он опустил взгляд на цепочку с подвеской, лежащей на её груди, и приподнял её. Он пропустил большой блестящий кулон сквозь пальцы, отпустил, и он снова упал на её грудь.

От неуверенности у неё остановилось дыхание.

— Ты великолепна.

Нат вздохнула.

— Я…я словно чувствую… клаустрофобию.

— У меня есть кое-что, что поможет. Это должно сработать.

— Нет, — быстро ответила она, чувствуя слёзы в глазах. — Пожалуйста. Пожалуйста, верь мне. Пожалуйста, не заставляй меня пить это. — Она сделает это, если он будет настаивать. В этот раз ему не придётся обманывать её. Она сделает просто потому, что он скажет, но она не хочет.

Озадаченное выражение лица Декстера сменилось ухмылкой.

— Нет, клоп. Я не об этом говорю.

Она выдохнула, её грудь, очерченная тесным черным свитером, опустилась.

Он взял её руку, сделал шаг назад и потянул, побуждая покрутиться. Она сделала оборот, словно маленькая балерина из шкатулки из её детства. Его взгляд просветлел, когда он осматривал её округлости.

— Просто великолепно.

Когда их глаза опять встретились, она ответила:

— Должна ли я беспокоиться, что в одежде больше тебя привлекаю, чем без?

— Это неправда. Ты всегда великолепна. Просто я не привык тебя видеть такой. В этом… — Он махнул рукой сверху вниз. — … ты напоминаешь девушку, за которой я наблюдал издалека, но разница в том, что теперь я знаю, что под этой одеждой. Похоже, в этом есть нечто завлекательное, прятать это всё и знать, что только я знаю, что находится в обёртке. — Он провёл по рубчику свитера от её шеи до груди. — Я один знаю, как невероятно выглядят твои возбуждённые, жаждущие груди с зажимами на сосках.

Веки Нат задрожали, а внутри всё сжалось.

Его рука проследовала на её зад.

— Как твоя пылающая кожа блестит, когда я отмечаю её своей рукой или хлыстом. — Он медленно перевёл руку вперёд, поглаживая бедро, рёбра, округлости груди. Он словно возносил почести тому, что скрыто одеждой, занимался с ней любовью с помощью одних только слов. Добравшись до подбородка, он слегка его прищемил, побуждая её открыть глаза. — Знаю, как великолепны твои глаза, когда блестят от удовольствия и боли. — Он мягко её поцеловал. — Как ты одаряешь меня великой честью, делясь со мной своей улыбкой и своими слезами.

— Дек…стер… — она растянула его имя. Её соски затвердели под бюстгальтером и свитером.

— Моя Нат, у меня перехватывает дыхание каждый раз, когда я вижу тебя. Каждый раз с того момента, когда я впервые увидел тебя, с первого раза и теперь навсегда. Я потерялся в тебе. Я говорил тебе, что у тебя нет контроля, но это нет так. Настоящая власть у тебя. Только ты можешь разбить мне сердце.

Она покачала головой.

— Никогда.

— Одетая для перелёта, для торжества или раздетая и разбитая — никогда не сомневайся, что я смотрю на тебя как на восхитительную и манящую под всеми обёртками. Ты прекрасна снаружи и внутри.

С горящими щеками она прильнула к нему, её грудь трепетала.

— Я просто хочу сделать тебя счастливым.

— Ты это делаешь, просто будучи такой, какая есть. Тебе не надо стараться.

Она отступила на шаг и посмотрела на одежду, которая её раздражала несколько минут назад. Может, она не так плоха? Пожав плечами, она спросила:

— Так всё нормально? Тебе эта одежда на мне нравится?

Декстер засмеялся и ещё раз окинул её взглядом сверху донизу.

— Сегодня. Да. Не думаю, что приемлемо вести тебя в самолёт голой. Уверен, люди будут судачить. — Он приподнял бровь: — Но когда мы будем в воздухе…?

— Свой самолёт? — спросила она.

— Я не летаю коммерческими рейсами… если только на это нет причины. Знаю, что ты сама выбрала такой в прошлый раз. И как тебе?

На этот раз была очередь Нат смеяться.

— Поначалу не особенно. Но теперь я довольна.

— Довольна?

— Более чем довольна, Декстер. У меня есть всё, потому что у меня есть ты.

Он подмигнул:

— Думаю, с этого момента мы остановимся на частных.

— Хорошо. Значит ли это, что я не должна буду…

Декстер приложил палец к её губам, останавливая вопрос. Затем, взяв за руку, он повёл её к дивану, стоящему у больших окон спальни.

Следуя его указанию, она села, их колени соприкоснулись.

— Я сказал тебе, что у меня есть кое-что, чтобы чувствовать себя лучше. И я не имел ввиду коктейль.

— Что…?

Он соскользнул с дивана и опустился на одно колено.

У неё волосы зашевелились на затылке от смущения. Их положение было неправильным. Это она всегда стоит на коленях на полу.

— Натали Роулингс… — он полез в карман и вынул кольцо, кольцо с бриллиантом. Самое красивое из того, что она видела.

— Прошлый раз, когда мы летели, я сказал тебе, что однажды ты заслужишь настоящие кольца. Я тебе обещал также, что они будут намного изысканнее, чем то фальшивое. Надеюсь, это так. Оно принадлежало нескольким поколениям моей семьи. О чём я не знал тогда, так это о том, что ты сама намного изысканнее, чем я мог себе представить. Ты моя любовь, моя жизнь, моя королева. Я обещал тебе, что никогда не покину тебя и не позволю тебе уйти, но, пока мы не сели в самолёт, я хочу, чтобы мы сделали всё официально.

— Натали, ты станешь моей женой? Выполнишь ли ты своё обещание никогда не оставлять меня, всегда любить меня и быть всем для меня?

Не дав ей ответить, он добавил:

— И я буду делать всё, что в моей власти, чтобы быть всем для тебя.

Натали уже не видела кольца. Всё, что она видела, это любовь и восхищение в глазах мужчины, которого она боготворила, любила, которым восхищалась. Этот мужчина видел её в худшие моменты и превознёс до высот, о существовании которых она и не догадывалась. Он был её королём и дьяволом. Она была его, телом и душой. Она провела пальцами по его светлым волосам.

— Декстер, я люблю тебя.

— Клоп, я тоже тебя люблю. Но это не ответ.

Она кивнула.

— Ответ. Это ответ на все вопросы, которые ты мне будешь задавать до конца жизни. Я люблю тебя. Я доверяю тебе. Я твоя. Я буду твоей женой и твоей королевой или твоим рабом, или просто твоим спутником. Я буду тем, кем ты пожелаешь меня видеть.

Он приподнял её левую руку и надел на палец кольцо со сногсшибательным бриллиантом.

— Моя жена и королева навсегда.

Натали кивнула.

— Да, я выйду за тебя. — И затем она тоже соскользнула с дивана и опустилась на колени. — Я навсегда привязана к тебе.

Их губы встретились, и они скрепили договор поцелуем.

— Женимся сейчас? — неуверенно спросила она. Если бы он этого захотел, она без колебаний послушалась бы.

— Не лучше ли тебе всё спланировать со своей матерью?

К ней вернулся страх, который она чувствовала ранее, и она опустила голову.

Он поднял её подбородок.

— Клоп?

— Да, — сказала она, — я это хочу. Я бросила их. Я не хочу, чтобы ещё и моя свадьба прошла без них.

Он улыбнулся.

— Тогда не будем. Подождём.

— Но что, если они не хотят, чтобы я вернулась?

— Я показывал тебе письма на почте. Нат, они хотят, чтобы ты вернулась.

Она глубоко вздохнула.

— Не думаю, что смогу встретиться с ними без тебя.

— Я буду там.

Позже, когда Декстер помогал Натали надеть шерстяное пальто, она снова подумала, как оно тяжело для плеч. Но потом, когда, выходя в переднюю дверь виллы к поджидавшей машине, у неё перехватило дыхание от морозного горного воздуха и щиплющего щёки ветра, она оценила его. Над белым покрывалом снега светило ослепляюще яркое солнце.

Она не была уверена, что смогла бы выйти в этот мир, если бы не сильная рука Декстера, покоящаяся на её пояснице. Было слишком много ощущений, слишком много всего.

— Ты в порядке? — спросил он, когда они уселись на заднем сиденье седана.

Натали кивнула.

— Да, потому что ты рядом. — Её зелёные глаза широко распахнулись. — Декстер, как моё имя?

Он склонил голову:

— Твоё имя?

— Мой паспорт?

Декстер потянулся за небольшой сумкой, которую, должно быть, он положил в машину раньше, и достал плоское портмоне.

— Тут.

Трясущимися руками она расстегнула его. В прозрачном отделении лежали её водительские права — её настоящие права. Она вытащила кредитки. Это были не те кредитки, которые были у неё раньше, но на каждой было написано: Натали Роулингс.

Со слезами на глазах она посмотрела внутрь портмоне. В узком кармашке лежал её паспорт, тот, с которым она садилась в Бостоне в самолёт около четырёх месяцев назад. Наконец, она подняла глаза на человека, которого любила.

— Мои кредитные карты… Это новые?

— Ты моя. Это моя ответственность, заботиться о том, что тебе необходимо. Старые карты были от твоих родителей. С этим покончено.