Как спасти жизнь

Глава 12

Райли

— Погоди секундочку… — Глаза Вероники широко распахиваются. — Я знаю этого парня из «Тиндера». — Она приподнимает подбородок в чью-то сторону на другом конце барной стойки… парня с женой. Ага, это определенно его жена. И на нем бесспорно обручальное кольцо.

— Он женат? — На лице Вероники читается явное отвращение. — Мужчины просто свиньи.

— У тебя сегодня хорошее настроение. — Я скрываю улыбку, делая глоток «Доктора Пеппера».

— Этого парня я тоже знаю. — Она резко вдыхает, указывая на кого-то в другом конце комнаты. — Греба… — Слова стихают, как только на нее смотрит симпатичный бармен и подмигивает ей. В ту же секунду Вероника посылает ему свою лучшую улыбку.

Я обещала ей, что встречусь с ней за выпивкой, когда она закончит работу. Monkey Bar на Пятьдесят четвертой улице ее выбор. Время — мой (после того как Мэйси ляжет спать). Ради Джордана, в последнее время он работает круглыми сутками.

— Погоди, ты есть на «Тиндере»?

— Исключительно в научных интересах, — говорит она. — Типа разведки, нужно знать, что предлагает рынок. — Я смеюсь. — Так что случилось во время той игры в поло?

Та игра…

Другими словами, день, когда я узнала, что Джордан переболел раком. Последние пять дней я жила так, словно надо мной нависла грозовая туча, — уверена, он заметил.

— Его мама случилась. Как в испанском телесериале. Она вошла в роль Серсеи (Серсея Ланнистер — персонаж серии фэнтези-романов «Песнь Льда и Огня» американского писателя Джорджа Мартина.) и загнала меня в угол в уборной.

— Такое недопустимо.

— Она считает, Джордан что-то вроде Томаса Эдисона, Илона Маска и единорога в одном флаконе.

— Тебе хотя бы удалось избежать пощечины, — замечает она и делает глоток «Космо». — Такое обычно происходит в телесериалах.

— Да, есть за что быть благодарной. Уверена, она приберегла это для следующего раза… Я познакомилась с его братом и отцом. Они живут на Кис. Возможно, причиной тому мать.

— Какой у него брат?

— Сексуальный… но не в твоем вкусе. Весь из себя Солдат Джо или что-то в этом роде… Он очень милый.

Я пока не готова сообщить Веронике о болезни Джордана. По какой-то причине это кажется личным. После этой новости я вела себя по отношению к нему до глупого покровительственно.

— Итак… — начинает она заговорщицким тоном. Прикончив «Космо», ставит бокал обратно на барную стойку. — Прямо в кровь. Что на этой неделе в выпуске «Миллиардер и няня»?

Некоторые вещи скрыть от нее невозможно. Она слишком хорошо меня знает.

— Я в беде.

Она морщится.

— О нет, нет, нет, не-е-ет. Неужели я тебя ничему не научила? — Она машет руками. — Ты не влюбляешься раньше, чем они. Это типа… правило номер один. Такое поведение никуда не годится. Из тебя вышла очень плохая студентка. Кол, ты получаешь кол за семестр.

— Что делать? Как это остановить? — Ее взгляд как бы говорит, что я — жалкая тупица.

— Никак. Слишком поздно. Нужно смириться.

— Ты бы не молчала, если бы дело было безнадежным? Серсея сказала, что я ему не подхожу.

— Нахрен Серсею. — Моя лучшая подруга… Люблю эту девчонку. — Почему ты вообще такое говоришь? Почему вообще об этом думаешь? Он же не королевских кровей.

— Потому что… — Накатывает сильная тоска. Голос стихает. — Потому что я едва закончила старшую школу, а он изобретает вещи… которые… приносят пользу человечеству. Это слишком круто для меня.

— Знаешь, что говорила моя бабушка?

— Что?

— Сейчас скажу…

— Говори уже.

— Человек он и в Африке человек.

— Люблю твою бабушку.

— Ага, я тоже.

Телефон издает сигнал входящего сообщения, я смотрю на него.

Жнец: У нас есть ибупрофен?

Я все еще страдаю от посттравматического расстройства из-за происшествия с арахисом. Так что нет ничего удивительного в том, что я сразу же встревожилась, каждый волосок на теле встал дыбом. Теперь понятно, почему большинство родителей либо чересчур нервные, либо ничего не понимают из-за усталости и недосыпания, что жизни в них столько же, сколько и в слизняке.

Я: Да. Зачем? Для малышки?

Жнец: Нет. Для меня. Чувствую себя плохо.

Это точный выстрел прямо в сердце. Я спрыгиваю с барного стула и вешаю сумку-почтальонку через плечо.

— Ви, мне пора. Джордан плохо себя чувствует.

И потому что она моя лучшая подруга, не требуется больше никаких объяснений, она машет на прощание.

— Иди. Я понимаю.

Я бегу двадцать кварталов до дома.

***

Долгое время я думала, что все умрут. Когда была ребенком, папа скончался после всех тех разговоров, что он «справится» и «победит». Эти факты не подвергались сомнению. Но он все же умер.

В то время я не подозревала подвоха. С чего бы этим людям лгать? Ну, потому что мне было двенадцать? Так что после этого я долгое время верила в две вещи: что все лгут и все умрут.

Я потратила много сил, чтобы перебороть это. И единственная причина, по которой это удалось, не в том, что я сделала это для себя, скорее, не хотела стать пустой оболочкой человека, как моя мама.

Можно логически обосновывать эти чувства. Можно годами ходить на терапию. Но часть этого навсегда останется с тобой. Как бородавка, терпеливо выжидающая, чтобы напомнить: что, пока вы живы, она никуда не денется и что ее нужно уничтожить. Что работа всегда найдется.

Я в беспамятстве бегу домой — бородавка дала о себе знать. Добравшись до квартиры, обнаруживаю Джордана на диване в гостиной, но нем серые спортивные штаны и белое термобелье. Он завернулся в одеяло. Выглядит уставшим и бледным. Разум тут же приходит к худшему из возможных выводов.

— Как ты себя чувствуешь? Ты измерил температуру?

— Ммм, — вот его точный ответ.

Я бегу на кухню и достаю термометр и бутылку Педиалита. Когда возвращаюсь к нему, он останавливает меня, поднимая руки вверх.

— Я не хочу, чтобы ты заболела. Один из нас должен остаться в живых, чтобы позаботиться о Мэйси.

— Я каждый день пью цинк и витамин D, тебе тоже не помешает.

— Я пью, — он почти рычит. У него перекашивается лицо. — Кажется меня сейчас вырвет.

В словах нет нужды. Я мчусь на кухню и возвращаюсь как раз вовремя с чистым мусорным ведром. Склонившись над ним, Джордан обильно опустошает содержимое желудка. Симптом ярко выражен. Простуда и грипп не поражают желудок так быстро. Мои подозрения нарастают.

— Где ты сегодня ужинал?

— Взял еду на вынос в офис. — Его снова тошнит, я провожу пальцами по его голове, поглаживая его затылок. Делаю все, что могу, чтобы ему стало легче. Я ужасно за него беспокоюсь. Сопереживание — настоящая обуза.

— У тебя пищевое отравление. Почти уверена.

Он стонет, или ворчит, или что-то в этом роде.

Я так упивалась к нему жалостью, что почти пропустила хороший признак. Его тело быстро отторгает зараженную еду. Это означает, его организм работает как следует, и он скорее выздоровеет, этому меня научила сиделка отца.

— Чем быстрее ты от этого избавишься, тем быстрее тебе станет лучше.

Его тело реагирует соответствующим образом.

— Ох, заткнись.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех, и убираю руку.

— Не останавливайся, — умоляет он, его голос тихий и слабый. — Пожалуйста, ни за что не останавливайся… — Я вновь начинаю перебирать его волосы, он резко выдыхает.

Через час удается отвести его в спальню.

— Я помогу тебе поменять футболку.

— Комод. Левый нижний ящик, — кряхтит он.

Он переворачивается на бок и свешивается с края кровати, довольствуясь двумя чистыми ведрами под ним. Весь его вид олицетворяет страдание.

Я подхожу к кровати с чистой футболкой, он садится и наклоняется вперед. Медленно беру за край его термобелье, влажное от пота, и стягиваю через голову. Джордан такая исключительная самодостаточная личность, что кажется неестественным держать ситуацию под контролем. Он, не споря, позволяет мне делать что угодно, а для такого гордого мужчины это не легко.

Я поправляю футболку, проводя ладонью по мышцам его спины, когда он вздыхает. На прикроватной тумбочке есть бутылка воды, Педиалит и пачка влажных салфеток. У него есть все, что нужно, — я об этом позаботилась, — но у него такой паршивый вид, что не могу заставить себя уйти. И он тоже не то чтобы выталкивает меня за дверь.

Снова задаюсь вопросом, не одинок ли Джордан? Я уже выяснила, что друзей у него немного. Знаю, что он полностью поглощен работой и у него куча деловых отношений. Но они состоят из сделок и обмена информацией. Он никогда не упоминал, что с кем-то встречается. Как же дружба? Любовь?

Кто бы о нем позаботился, если бы меня здесь не было? Мое сердце разрывается при мысли, что он болен и одинок.

С того места возле его кровати, где я стою, на глаза попадается черно-белая фотография.

— Это Лейни и Илай… на снимке?

Он снова лежит на боку, моргает, открывая глаза, бросает на фото быстрый взгляд и кивает.

— Выходные, в которые они поженились.

— Ты был шафером?

— Посаженным отцом. Ее папа умер.

Еще больше крупиц. Я отправляю их на задворки сознания, чтобы позже проанализировать, сравнить их с уже имеющимися и собрать историю воедино.

— Вы на самом деле были близки.

Это скорее заявление, чем вопрос. Думаю, я действительно хотела спросить, был ли он в нее влюблен, но мне не хватило смелости.

Он кивает и снова закрывает глаза. Забравшись к нему в постель, ложусь позади него и провожу рукой по его спине. Он шевелится и не просит уйти. Наоборот, выдыхает, как будто с его плеч свалился тяжелый груз.

— Джордан?

— Ммм.

— Тебе лучше?

— Не переставай прикасаться.

«Удача сопутствует храбрым», — напоминаю себе. В клубе он спросил о любви, и я дала ему трусливый ответ.

— Сегодня я останусь с тобой.

— Ммм.

— Скажи, если тебе что-нибудь понадобится. Разбуди, если станет хуже.

— Пододвинься ближе, — бормочет он своим глубоким голосом, который проникает внутрь и вызывает волнение.

Моя рука замирает. Потом медленно, очень медленно, пододвигаюсь ближе, настолько близко, что могу провести пальцами по его спине и волосам. Он содрогается и вздыхает, прижимаясь ко мне.

Двадцать минут спустя я разрываюсь между грезами и реальным сном рядом со своим боссом, тем же самым мужчиной, в которого я влюбляюсь, и слышу, произнесенное шепотом:

— Спасибо, детка.

Но уже поздно, я устала и почти сплю. «Должно быть, я это вообразила», — говорю себе. Уверена на все сто, что так и было.

***

Дни идут своим чередом, осень наступает на пятки лету, об Илае по-прежнему нет никаких известий. Джордан начинает беспокоиться по-настоящему. Я вижу это время от времени, когда он играет с Мэйси. Словно Илай находится с нами в одной комнате, словно его тень преследует нас.

— Илай? — спрашиваю я, когда он входит на кухню, стягивая темный, подходящий к его рубашке и штанам галстук. Время половина десятого и он выглядит устало.

Устало… но хорошо. Посмею ли я сказать, что у него счастливый вид? В последнее время он выглядит намного спокойнее. Может, я придаю этому большое значение, но мне нравится думать, что Мэйси и я поспособствовали этому. Помогли сгладить неровности и острые углы в его жизни.