Недотрога для Сурового

Глава 14.

Мне не удаётся перехватить Суровина до самого обеда. Понадеявшись на случайное столкновение, я иду в столовую, но стол, за которым он обычно трапезничает в компании учёных дам и Эльки, сейчас пустует. Точнее, место его пустует, а самого Сергей Дмитрича нигде не видать.

Немного разочарованно я беру поднос и подхожу к окошку.

– Лучше бы в кафе сходили, – вздыхает Ленка. – Сегодня рыбный суп. Терпеть не могу!

– Рыба очень полезна! – отмахиваюсь я. – И уж точно полезнее пиццы и бургеров!

– Можно было суши взять, – она резко замолкает, но практически сразу шипит у меня за спиной: – Это просто капец!

Позабыв о еде и обо всём остальном, я начинаю крутить головой в поисках источника возмущения подруги. И сразу нахожу.

Быстро пересекая пространство столовой, Сергей Дмитриевич, с шикарным букетом наперевес в одной руке и коробкой из кондитерской – в другой, приближается к Эле.

В глазах темнеет. Только огромным чудом мне удаётся сдержаться и не завопить на весь универ, топая ногами. Сейчас я не просто зла – я в бешенстве. Хочется выдрать все волосы из головы этой ведьмы, а потом станцевать на её костях!

Суровин с улыбкой протягивает всё это добро в руки сияющей от самодовольства Эльки, наклоняется к её уху и шепчет что-то. Внутри меня всё бурлит и закипает. Судорожно сжимая поднос пальцами, я буравлю взглядом этого… завкафедрой, а он, словно чувствуя мой испепеляющий взгляд, медленно поднимает глаза на меня. Короткая усмешка слетает с его губ, и он выпрямляется, судя по жестикуляции, прощается с коллегами и стремительно уходит.

– У меня пропал аппетит, – бросает Ленка. Я пожимаю плечами.

– У меня, если честно, тоже.

До конца пар я натыкаюсь нанихещё трижды. Каждый раз сопровождается дразнящим взглядом Суровина, словно он точно знает, что я чувствую, и наслаждается этим. Играетесь, значит? Ну я вам устрою, Сергей Дмитрич!

Последней парой математика, как раз у него. В самый последний момент я ныряю в туалет и снимаю крохотные кружевные трусики. И вкладываю их в свою блочную тетрадь, прямо перед ярким разделителем с надписью «Высшая математика».

Я опаздываю на занятие минут на пять. В момент, когда вхожу в аудиторию, Суровин громко спрашивает:

– У кого-то возникли проблемы с выполнением задания?

И я отвечаю от двери:

– Да, у меня.

Ноги и руки дрожат, но я дохожу до высокой преподавательской трибуны и кладу перед мужчиной тетрадь.

Задумчиво поглядывая то на неё, то на меня, Сергей Дмитрич раскрывает её в месте закладки. Не сразу сообразив,чтолежит перед ним, он пару секунд удивлённо взирает на чёрное кружево, а потом касается его толстыми пальцами, сминая в крохотный комочек, и прячет во внутренний карман пиджака. Всё это происходит столь молниеносно, что, конечно, никто из одногруппников не успевает ничего заметить. Но не я, не сводящая взгляда с мужчины.

– Я понял, Юля, – бросает он. – Сегодня на кафедре я дам вам несколько дополнительных заданий для отработки этого материала.

Я краснею от явного эротического подтекста простой фразы, от хриплого сексуального тембра его голоса, от беснующихся искр в карих глазах. Даже лёгкий намёк на его улыбку кажется мне неприлично пошлым.

– Спасибо, Сергей Дмитрич, – зачарованно произношу я, захлопываю тетрадь и иду к свободному месту рядом с Леной, пятой точкой ощущая внимательный взгляд.

Он же понимает, что под моей короткой юбкой нетничего? Заводит ли его эта мысль?

«Надеюсь, она напрочь вытеснила из его головы любой намёк на интерес к Эльке!» – мстительно думаю я, закидывая ногу на ногу. Взгляд Суровина жадно ощупывает мои бёдра, и я едва удерживаю радостный вопль. То-то же, Сергей Дмитрич, любуйтесь на здоровье! А всякие Эли пусть так и останутся третьими лишними.

После пары Сергея Дмитриевича задерживают с вопросами о практической работе, поэтому мне удаётся улизнуть из аудитории, проводить Ленку до выхода и вернуться на кафедру. Кабинет открыт, но внутри пусто. Чтобы не нервничать все минуты ожидания встречи наедине с мужчиной моей мечты, я приступаю к работе: перебираю оставшиеся на столе папки, осматриваю пару пустых коробок на полу, подставляю к шкафу стул и забираюсь на него, чтобы достать новую коробку. Именно на этом стуле и застаёт меня Суровин.

Войдя в свой кабинет, мужчина плотно прикрывает дверь и поворачивает защёлку на два оборота. Я тихо ойкаю, предпринимая попытку слезть со стула с тяжеленной коробкой, доверху набитой работами, но Сергей Дмитрич качает головой, отчего я послушно застываю на месте. Сейчас я напоминаю себе малышку на табурете: расскажу стишок и получу подарок от деда мороза. Одно «но»: Суровин вовсе не похож на доброго сказочного деда. На его лице играет плотоядная улыбка, глаза хищно сужаются, когда он не мигая смотрит на мою юбку.

Делает несколько медлительных шагов и забирает у меня коробку, отшвыривая куда-то в сторону. Не глядя.

– Кажется, у меня тут естькое-что, принадлежащее одной несносной леди, – проговаривает он, извлекая из внутреннего кармана мои трусики.

– Вам показалось, – заверяю его, протягивая руку, чтобы выхватить полупрозрачное кружево.

– Да? – хмыкает он, поднося их к лицу. Поначалу мне кажется, чтобы получше разглядеть. Но Суровиннюхаетих. О. Мой. Бог. Моё сердце грозится проломить грудь и шмякнуться на пол! – Да, нет, я уверен –не показалось! И что, Юлька, ты тут меня поджидаешь совсем без трусиков?

Краснея как рак, я тем не менее бросаю с вызовом:

– Хотите проверить?

– О, не сомневайся, ягода! – рычит он. – Именно этим я и планирую заняться!

Небрежно засунув трусики обратно в карман, он скидывает пиджак. Одна его рука ложится на изгиб бедра, прочно фиксируя, вторая уверенно ныряет под юбку и накрывает лобок.

– Сумасшедшая девчонка! – стонет Сергей Дмитрич. – Как же я соскучился!

– Я тоже… – шепчу я и льну к нему. – Очень-очень сильно!

Я наклоняюсь к его губам, и он алчно целует меня, лишая дыхания. Пока его толстые пальцы скользят по складкам и щипают клитор, язык снова и снова таранит мой рот, пробираясь до самой глотки. Это грубо, первобытно, но ужасно заводит меня, и вскоре я несдержанно стону в его рот.

– Тише-тише, – тяжело дыша, шепчет мужчина. – Нельзя шуметь.Такнельзя шуметь здесь, Юль.

Я часто киваю в знак согласия и трусь о его пальцы, отчаянно желая продолжения. Поражённо вздыхая, Суровин начинает ласкать меня с новой силой, проникая внутрь на два пальца и совершая мощные фрикции. Целуя, кусает губы, язык. Наши зубы с тихим скрежетом сталкиваются, трутся друг об друга, причиняя боль.

То, что происходит между нами, напоминает безумие. Феерию. Настоящий карнавал похоти. Я упираюсь ладонями в мужские плечи, едва удерживаясь на дрожащих ногах.

– Хочу тебя, – хнычу в его губы. – Целиком. В себе.

– Нет, Юль! – возражает мне. Не слишком активно сопротивляясь, позволяет мне расстегнуть рубашку, и я глажу ладонями мускулистую грудь, покрытую жёсткими волосками. – Не здесь, Юлька. Слишком опасно.

– Мы быстренько, – хихикаю я, пробегаясь поцелуями по его лицу. – Очень-очень быстренько.

– М-м-м, презервативов нет, – стонет он, едва я сжимаю ладошкой увесистую плоть, упирающуюся в гульфик выглаженных брюк. – Я не планировал… Ох, ягода…

– Ты можешь кончить мне в рот, – шепчу ему на ухо и кусаю мочку. – Как тогда, в душе. Тебе же понравилось?

В мгновение ока Сергей обхватывает мою талию и перемещает к столу. Папки, которые я складывала в аккуратные стопочки, летят на пол, но никому из нас нет до этого дела. Мы увлечены друг другом, нашим ярким воссоединением, вспышкой безумной страсти, безрассудством влюблённости…

Суровин устраивает меня на краешке стола, резко разводя ноги в стороны. Я нетерпеливо хватаюсь за пряжку ремня, расстёгиваю брюки и бесстыдно обхватываю ладонью раскалённый вздыбленный член. Бережно обвожу кончиком пальца головку по кругу и направляю в сторону себя. Мужчина с интересом смотрит на все мои манипуляции: я провожу членом по влажным складкам, шлёпаю по клитору, подвожу к узкому входу, медленно толкаю внутрь. Резким движением бёдер Суровин завершает мою игру.

Он забрасывает мои ноги себе на плечи и раскачивается, задавая самый идеальный ритм. Тяжёлая ладонь ложится мне на живот, словно в попытке удержать на месте. Но в следующее мгновение большой палец касается клитора, то похлопывая, то надавливая, то невесомо обводя окружность, и я кусаю губы, чтобы быть тихой.

Напряжение нарастает, концентрируясь в одной точке: там, где Суровин касается меня – внутри и снаружи, и взрывается до разноцветных искр перед глазами, и я зажимаю рот ладонью, сдерживая крик.

Не сразу понимаю, почему Сергей стремительно покидает моё тело и тянет меня вниз. Но стоит мне оказаться на уровне подрагивающего детородного органа, сразу вспоминается собственное обещание, и я с опасением вбираю его в рот.

Вдруг мне станет плохо? Он же был…там… Но я не испытываю брезгливости или гадливости, лишь только желание сделать ему так же приятно, как он сделал мне.

Суровин сжимает мои волосы в кулак, но не грубо, не до боли; порочно, похотливо, с огромным удовольствием, от которого трясёт его крупное тело, и опустошается со сдавленным стоном.

Смотрит, как огромный кот, налопавшийся сметаны, и я смущённо улыбаюсь. Обвожу пальцем губы, и Сергей Дмитрич поднимает меня одним рывком.

– Плохая, непослушная девочка, – мягко журит меня, накрывая мои губы лёгким поцелуем. Я млею от счастья и любви, пока он не отрывается от меня: – Увы, нам лучше поскорее устранить последствия вступления в новую фазу отношений.

– Отношений? – дразняще переспрашиваю я.

– Ага-ага, отношений, Юлька.

– Что, и никаких больше походов в рестораны с Элей? – протягиваю я.

Он усмехается:

– Так и знал, что это сработает. Уже заждался тебя, ягода моя. Пришлось немного поторопить.

Я обиженно надуваю губы, и Сергей Дмитрич зацеловывает их. У него прекрасное настроение, а моё вот что-то куда-то улетучивается.

– То есть ты это всё специально, да? – спрашиваю у него.

– Ну я же предупреждал, – по-мальчишески смеётся тот. – Ждал-ждал, когда ты созреешь, ягода… Думал, состарюсь! Я, между прочим, мужчина и без того немолодой. А уж коли старым стану, так ты даже на меня и не посмотришь. Пришлось действовать самому.

И хотя он сводит всё к шутке, я ахаю:

– Считаешь, что я из-за возраста… да?.. Да плевать мне, сколько тебе лет и сколько лет между нами! Разве, когда любишь, смотришь на такие мелочи?

– Это не мелочи, Юлька. Это двадцать лет с хвостиком. – поджимая губы, возражает он. – Через десять лет мне будет пятьдесят, а тебе – тридцать. А через двадцать мне стукнет шестьдесят, тогда как тебе будет всего сорок. Может, ты только к этому возрасту захочешь родить, а я буду уже стариком, Юль. Такиемелочилучше тоже обдумать на берегу.

О детях я не думала, да. Да и о столь отдалённых перспективах. У меня были заботы поважнее.

– Ты мне зубы тут не заговаривай,старичок! – фыркаю я. – Поверь, разница в возрасте – последнее, что меня заботит. Куда больше – твой брак, твоя дочь, все другие женщины и не совершаем ли мы ошибку. И ещё: не бросишь ли ты меня в скором времени, потому что сочтёшь слишком молодой и неопытной.